Олег Дивов - Саботажник
Причер слушал беседу русских и думал о том, какой же должен стоять невероятный бардак в их звездных колониях, если эти раздолбаи здесь себя так ведут. Вспомнилась фраза полковника «Все на борьбу с мичманом Харитоновым!». Портовый сигнальный прожектор все не унимался, но что именно он там выписывает, Причер не считывал принципиально. И так было ясно – что.
– Эйб! – позвал капеллан. – Вы меня как-нибудь с вашей местной знаменитостью познакомите? Хотелось бы взглянуть хоть издали.
– С какой именно? – обернулся Кронштейн. – У нас тут состав звездный. Просто команда мечты. В какое мурло ни харкни – герой.
– Не знаю, как вы своих ранжируете, но для нашего штаба самый кошмарный жупел – мичман Харитонов. Уж как его поносят…
– Так он и есть чистый жупел! – хохотнул Воровский.
– Да уж, – кивнул психиатр. – Представьте, святой отец, стоим мы как-то, общаемся на отвлеченные темы. Спорим, можно сказать. Я неопровержимыми фактами давлю – и что б вы думали? Хлопает, стервец, меня по плечу и говорит так саркастически: «Ну конечно – чему мы, геи, можем вас, евреев, научить?!»8
– Ничего не понял, – признался капеллан.
– Ну, так я и думаю – на фига вам? Все равно ничего не поймете.
– Я не понял даже, с кем вы говорили. С каким-то геем…
– Полундра!!! – неожиданно взвыл Кронштейн.
– В тень! – глухо скомандовал Воровский, прыгая к краю освещенной зоны. Кронштейн и Причер метнулись за ним и утонули в кромешной ночи. Точнее, упали в нее – четко по границе света и тьмы проходил высокий бордюр, отсекающий проезжую часть от тротуара.
В темноте загремело и посыпалось.
– Blia! – высказался Кронштейн.
– Ouch! – отозвался Причер.
– Лежать! – приказал Воровский непререкаемым тоном. – Падре, где вы?
– По уши в помоях, вот где… Ну и увалень вы, господин Кронштейн, мать вашу за ногу и за щеку – прости, Господи!
– Тихо! Едет!
Послышался рокот мотора. Причер, не зная, что и думать, на всякий случай затаил дыхание.
Мимо на большой скорости прошла длинная восьмиколесная бронемашина.
– Отбой тревоги! – разрешил Воровский. – Личному составу заправиться и сказать мне спасибо.
– Почему это тебе? Кто первый увидел?! – возмутился Кронштейн, выбираясь из кучи мусора на свет. Вид он имел крайне импозантный – на его густо усыпанном значками, пуговицами и другой парадной бижутерией кителе не повисло разве что использованной туалетной бумаги. Зато бывших в употреблении презервативов имелось целых два.
– Хорош! – восхитился Причер, встряхиваясь, будто искупавшийся пес. На бетон дороги посыпалась всякая дрянь. – Красота. Знаете, Эйб, я даже передумал вас бить.
– Это ваши долбаные американские мешки для мусора, – пожаловался Кронштейн. – И ваши бездарные американские мусорные баки, в которые вы складываете долбаные американские мешки. Оно же все соплей навылет прошибается!
– Ну да, естественно! – Причер щелчками сбивал с куртки налипшие обертки от конфет. – За русским мусорным баком, как я понимаю, можно от пули укрыться.
– Зависит от боеприпаса, – сказал Воровский. Он нашел в помойке старую замызганную обувную щетку и теперь ею отряхивал Кронштейна, благо китель у того был черный.
– Чего-о? – переспросил капеллан.
– Я однажды неплохо укрылся именно за русским мусорным баком, – сообщил Воровский. – Именно от пули, девятимиллиметровой пистолетной. Слава Богу, этот патрон не был рассчитан на пальбу по мусору.
Кронштейн начал хохотать.
– Издеваетесь? – спросил Причер с надеждой в голосе.
– Да нет… – Кронштейн помотал головой. – Просто очень хорошо Майкл насчет пальбы по мусору… Вы не поймете. Русский фольклор. В общем, наш Майкл когда-то по молодости лет служил в полиции.
– Час от часу не легче. Слушайте, вы… Русские фольклористы. Что это было-то?
– Адмирал наш проехал, вот что. А у него – забыли? – фуражка смертью храбрых утонула.
– Чего-то мне уже не хочется к вам в гости… – пробормотал капеллан.
– Да ну вас, падре! – всерьез расстроился Воровский. – Какая ерунда! Все, пролетела мимо тень покровителя, угроза миновала. Адмирал теперь до утра с вашим полканом в карты резаться будет.
– Еще меня искать начнут для компании… – задумался Кронштейн.
– Ты ж на вахте!
– А начальству какая разница?
– Тогда на гауптвахте!
– Спасибо! Чует мое сердце, именно на киче и будем ночевать…
– Ребята, да сколько угодно! У меня там водка, спирт, бренди, девчонок с узла связи позовем! – обрадовался Воровский.
– У вас на гауптвахте? Именно у вас, господин прапорщик? – осторожно поинтересовался Причер. Капеллан чувствовал, что еще одна подобная русская штучка – и у него начнется тихое умопомешательство. Он к такому не привык.
Всплыло из глубин подсознания и стремительно разбухло до нескромных размеров мучительное желание выпить.
– Хотите водки, Причер? – спросил Кронштейн, углядев, видимо, наметанным глазом, что состояние психики капеллана близится к пограничному.
– Все хотят, – решил за всех прапорщик. – По глотку, и ускоренным маршем в порт.
Водка обожгла горло, Причер закашлялся, но почти сразу почувствовал себя более адекватно. Кронштейн с Воровским отпили из фляги так просто и естественно, словно там была вода. Даже не поморщились.
– Эх, вас бы на Черные Болота… – вздохнул капеллан почти благоговейно. – Пакость тамошнюю разгонять. Признайтесь, господа, вас все живое боится? Я, например, уже почти боюсь.
– Планктон нас не боится, – сказал Кронштейн.
– И адмирал, – добавил Воровский. – К сожалению.
– А кстати, Причер, что там культивировали, на этих болотах знаменитых? Боевую активную органику?
– Семечки, – отрезал Причер. – Не могу сказать, извините. Коммерческая тайна.
– Военная тайна, – поправил Кронштейн. – Сюда бы эту вашу органику. На планктон натравить. Да и на джунгли заодно. Ладно, потопали.
– Ну что вы такое городите, Эйб! – возмутился капеллан, пристраиваясь сзади и доставая новую сигару взамен утерянной в куче мусора. – Сами говорили совсем недавно, как мы тут наколбасили.
– Если уж колбасить, так до победного конца. А то, понимаешь, нарушили равновесие, вздрючили биосферу, восстановили против себя…
– Это еще не факт. Это пока так, предположения. Вы что, вообще, биолог?
– Я в некотором роде ветеринар. Рога обламываю, копыта отшибаю, хвосты накручиваю… Говорят, на грузовике целая комиссия летит. Биологи, зоологи, экологи…
– Так пусть они разберутся и скажут. Вдруг мы чего-то не понимаем.
– Они вам скажут… Их кто нанимал? Концессионер. Разуйте глаза, святой отец.
Впереди показались ворота порта. Стало заметно светлее – русские электричества не жалели.
– Думаете, комиссия посмеет отрицать, что на Кляксе за последние годы произошли невероятные изменения? – не унимался Причер. – Считаете, биологи закроют глаза на здешние чудеса?
– Им закроют, Причер. В каждый глаз по платиновой кредитке – и привет горячий. Потеря зрения гарантирована. А может быть еще веселее – нам объяснят, что эти чудеса с биологической точки зрения фигня на палочке. И будем мы тут гнить, пока не вылезет из моря настоящее чудо размером в две «Тревоги». Слишком многое поставлено на карту, Причер.
«То же самое говорил Кэссиди, – вспомнил капеллан и потупился. – Просто-таки слово в слово. Он надеется, что нам объяснят – никакого чуда нет. И одновременно боится обмана».
– Креатин, уважаемый, – это вам не активная органика, – ехидно сообщил Кронштейн. – На которую у нас, между прочим, давно уже разработан отменный клопомор.
– Да не было на Черных Болотах никакой органики! – почти закричал Причер. – И армия оттуда ушла, коммерческие структуры теперь с охраной возятся! Через двадцать… нет, уже девятнадцать лет я вам скажу, что именно там выращивали. Если доживу, конечно.
– А вот я, между прочим, – сказал Воровский тихонько, – видел тут на днях бабу…
– С во-от такими сиськами! – хором рявкнули все трое.
– Стой, кто идет! – крикнули от ворот.
– С во-от такими сиськами!!!
– Стой, стрелять буду!
– Я т-те щас стрельну! – пообещал Кронштейн. – Я тебе, юноша, та-ак стрельну! Через сто гробов в центр мирового равновесия! То есть прямо в личный файл. Тебя после моего снайперского выстрела даже в буйное отделение не положат – усыпят сразу на фиг с перепугу…
– Здравия желаем, господин капитан-лейтенант!
– Это правильно.
– Здравия желаем, господин прапорщик!
– Тоже ничего.
– Здравия желаем, господин… э-э… посторонний!
– Хорошее звание – а, Причер? Это, парни, никакой не посторонний, а святой отец.
– Так я и говорю – посторонний в тридцатиметровой зоне.
– Майкл, объясни ты им!
– Это святой отец, – скупо подтвердил Воровский.
– А допуск у святого отца есть?
Из будки у ворот появились двое флотских устрашающих размеров, в полном боевом и с жуткими свиными рылами вместо лиц. «Респираторы, – догадался Причер. – До моря еще верных полмили, но здесь даже в безветренную погоду все носят фильтры. Ох, и куда меня занесло…»
