Олег Дивов - Саботажник
Обзор книги Олег Дивов - Саботажник
Олег Дивов
Саботажник
За информацией касательно загробной жизни, будьте добры, обращайтесь к ближайшему священнику, пастору, раввину, мулле или любому другому аккредитованному представителю Господа. Спасибо за звонок на Небеса.
Из Роберта ШеклиСаботаж (фр. sabotage) – 1) намеренный срыв работы путем открытого отказа от нее или умышленного ее невыполнения; 2) скрытое противодействие осуществлению чего-либо.
Словарь иностранных словГЛАВА 1
На орбитальной станции капитан Причер весь извелся, ожидая шаттл с Кляксы. Его так и подмывало зайти в сортир, отстегнуть протез, вытащить заветную флягу и как следует вмазать. Когда объявили, что шаттл задерживается, капитан с облегчением вздохнул и почти бегом припустил выполнять задуманное. Тут-то его и окликнул знакомый голос.
Причер неохотно оглянулся. Капитан сохранил характерные бронебойные повадки, с головой выдающие офицера десантного подразделения, только вот знаки различия у него теперь были совсем не те, что прежде, а на шее предательски светился белый воротничок.
– О-па! – удивился такой же громила, но с майорскими звездами в петлицах. – Ты чего, в контрразведчики заделался?
– Сын мой! – хмуро сказал Причер. – Сдается мне, в прошлую нашу встречу ты бы поостерегся хамить другу и учителю. Но сегодня я тебя прощаю… Как насчет исповедаться?
В результате длительной приватной беседы о духовном Причеру здорово полегчало, и на борт шаттла он вступил с благостной улыбкой. Окружающие почему-то отказались разделить его восторги. Для начала Причера вытолкали из кабины экипажа и отняли дымящее кадило, чем весьма капитана обидели. Потом выяснилось, что пассажиры все сплошь одержимы бесом и очень нервно реагируют на попытки окропить их святой водой. Больше всех орал какой-то молодой лейтенант, но мигом заткнулся, когда Причера на него стошнило.
Короче говоря, на главную военную базу Кляксы капитан Причер был доставлен с комфортом – его уволокли под руки два сержанта из «эм-пи»1.
– А еще священник! – возмущался командир шаттла ему вслед.
В камере гауптвахты Причер ощутил, что может держаться на ногах, и воспрянул духом.
– Ну, кто тут первый на расстрел?! – осведомился капеллан, расправляя плечи. – Давай сюда, живьем оприходую!
– А как насчет по шее? – поинтересовались откуда-то из угла.
– Легко! – обрадовался капеллан. – Я же говорю – давай сюда. И по шее тебе достанется, и в рыло, и куда ни попроси. Милости просим к раздаче! Подходи по одному! Чует мое сердце – всеми тут без различия обладают кровь и убийство, хищение и коварство, растление, вероломство, мятеж, клятвопреступление, расхищение имуществ, забвение благодарности, осквернение душ, превращение полов, бесчиние браков, прелюбодеяние и распутство!2 А посему, грешники, – ко мне!
– Слышь, batiushka, ну кончай же шуметь! – попросили из угла, на этот раз куда более миролюбиво.
– Русский, что ли? – прищурился капеллан.
– Угу. – На дальней койке сел усатый толстяк в драной тельняшке. – Старшина Кронштейн, ракетный катер «Ненормальный», командир правого борта. Выпить есть?
– Так уж и «Ненормальный»? – усомнился капеллан, подходя к усатому и присаживаясь рядом.
– А какой же он еще, раз тринадцатый номер! Может быть такой номер у боевого судна?.. Ого! Да ты целый капитан! Виноват, сэр. Больше не повторится.
– Фигня, – отмахнулся Причер, закатывая штанину. Он отстегнул протез, извлек из него пластиковую флягу со скотчем и небрежно бросил искусственную голень на соседнюю койку. – Угощайся, сын мой. Na zdorovie!
– Благодарствуйте, святой отец. – Кронштейн основательно приложился к горлышку, крякнул и вытер усы. – Вещь! Из-за нее, родимой, и сидите?
– Вроде того. Сам-то за что здесь?
– Да в сержантском баре с вашими гомосеками подрался.
– Чего так?
– А чего они гомосеки?
– Не понял?
– Сами же только что говорили – превращение полов…
– Ну, это так, цитата. Когда написано-то было! – отмахнулся Причер. – Библия книга суровая, но справедливая, там эпизоды есть, в которых праведнее многих прочих оказываются блудница да мытарь. Помнится, и с геями не все так просто… – Капеллан пустился в рассуждения, и фляга как-то сама собой уговорилась до дна. Ее место неожиданно заняла другая, возникшая будто ниоткуда, уже одним своим внушительным объемом радующая душу. В зарешеченном окне смутно угадывались чужие звезды, далеко на болотах истошно взвизгивала какая-то дрянь.
– Эх, хорошо бухаем! – радовался Причер. – Спеть, что ли? Давай какую-нибудь вашу, русскую!
– Запросто. Эту знаете? – И Кронштейн затянул басом:
He could preach the Bible like a preacher
Full of extasy and fire.
But he also was the kind of teacher
Women would desire!
– Так это ж прям про меня! – восхитился Причер.
Ra-Ra-Rasputin,
Lover of the russian Queen!
Под такую песню выпивка потекла буквально рекой. Причер легко запомнил текст, и, когда начали петь по третьему разу, в окне задребезжало раскоканное пуленепробиваемое стекло. Особенно капеллану нравилась фраза «He could preach the Bible like a preacher» – он хватал с койки отстегнутую ногу и начинал бить себя пяткой в грудь.
– Эй, вы, там! – надрывались в коридоре. – Молчать, задержанные!
– Сам заткнись, сопляк! Еще раз вякни, отпущение грехов раком будешь вымаливать! Приди только ко мне на исповедь!
После такой угрозы полицейский резко присмирел.
– А вот эту… – предложил Кронштейн.
Moonlight and vodka
Takes me away.
Midnight in Moscow
Is sunshine in L.A….
– До чего же у вас, русских, песни душевные3… – вздохнул капеллан, прижал к груди свой протез, обнял его и горько заплакал.
Утром в камеру вошел здоровенный бугай-«эм-пи» с сержантскими нашивками и изукрашенной синяками распухшей мордой.
– Вставай, алкаш пархатый, – сказал он Кронштейну. – За тобой мичман Харитонов приехал.
– Рановато, – удивился Кронштейн, натягивая порванный китель. – В поход собираемся, что ли?
– Ты куда сейчас? – спросил капеллан.
– На базу, наверное. Знаете – плавбаза «Свободно Плавающая Тревога»? Знатная коробка. На вид баржа баржой, а с одного залпа авианосец топит. Не наш, конечно, ваш. Наши-то покрепче будут.
– Слушай, шовинист густопсовый! – разозлился сержант. – Идешь или как?! Твой мичман, наверное, уже под стол упал…
– Харитоша норму знает, – отмахнулся Кронштейн. – В шесть утра он еще как огурчик. Вот к обеду… Ну, святой отец, благослови на дорожку раба Божьего. Кто его знает, увидимся ли еще.
Причеру вставать было лень, тем более – без ноги. Он просто сел на койке чуть прямее. Но в капеллане произошла вдруг какая-то перемена, неуловимая внешне, однако до того разительная, что Кронштейн подтянул живот и встал смирно, а хмурый сержант глупо вытаращился.
– Благословляю тебя, сын мой, – произнес капеллан глубоким и полным значения голосом. – И властью, данной мне Святым Престолом, отпускаю тебе все будущие грехи, проистекающие из сути твоей службы. Ты выполняешь святую миссию – защищать невинных. А потому – еще раз будь благословен. Коли трудно придется – вспомни: «Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться». Иди же с миром.
– Брр-р… – поежился Кронштейн. – До костей пробирает. Спасибо. Век не забуду.
– В какую дырку ему ваше благословение, святой отец? – процедил сержант. – Он же чистый фашист. И даже не католик…
– Мальчик, – лениво сказал Причер. – Во-первых, я хоть и неправильный, а все-таки целый капитан. А во-вторых – окстись. Господь всякую хулу долго терпит, но потом так шандарахнет, что мало не покажется. Может, даже и моей карающей десницей. – С этими словами Причер взвесил на ладони протез.
– Виноват, сэр, – потупился сержант. – Извините.
– Пошли, милашка! – усмехнулся Кронштейн и хлопнул сержанта по заду. Тот схватился было за дубинку, но под взглядом капеллана передумал и только горестно вздохнул.
– А пожрать мне дадут? – крикнул Причер сержанту вдогонку, но ответа не удостоился.
Минут через пять явились и за Причером. На этот раз пришел другой «эм-пи», но тоже сержант и тоже почему-то с разбитой физиономией.
– Вставайте, господин капитан, – сказал он. – Полковник за вами адъютанта прислал.
– А я думал, позавтракать успею, – нахмурился капеллан, пристегивая ногу.
– Да зачем вам наша баланда, сэр? В офицерской как раз накрывают.
– Отлично! Слушай, малыш, что-то я хотел спросить… Да! Как у русских плавбаза называется?
– Большой многофункциональный боевой корабль «Тревога», сэр.
– Ну и хохмач этот ракетчик! – усмехнулся Причер.
– Который с вами сидел? Он не ракетчик, сэр. Он корабельный психиатр. Только, разрешите доложить, похлеще любого сумасшедшего…
