"Фантастика 2025-105". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Дмитриева Ольга

А вот Лиза, снова прикрывшись именем своего дворецкого, донесла вести с высоких орбит. Нет, сначала о детях, о материнских хлопотах, приветы Агнесс, сожаление, что не может сейчас выехать в Европу. И только потом последовала печаль о погибшей сестре, а также известие, что Николай, самодержец наш миром помазанный, пребывает в черной меланхолии, периодически отказывается от приема пищи, и совсем ничем не интересуется. Врачей к себе не подпускает на пушечный выстрел, кричит на них и только крайне ограниченный круг лиц имеет доступ к нему. Одному лишь Сергею Александровичу удается выбить ту или иную визу на документах.

Интересные дела… Я ни разу не психиатр, в депрессии понимаю примерно на уровне полетов в космос – только внешние проявления и основные принципы. Но что будет, если император того, скончается? Или сойдет с ума? Следующим ему наследует братец Михаил. Если, конечно, закон о престолонаследии не похерят и не создадут какой-нибудь Регентский совет. И вообще: там у них, похоже, давно все застряли в басне дедушки Крылова «Квартет». А вы, друзья, как ни садитесь…

Глава 19

ПАРИЖЪ. По словамъ «Le Petit Journal» вчера в Булонскомъ лѣсу состоялась дуэль между французскимъ графомъ Монтебелло, бывшимъ дипломатомъ въ Россiи, и княземъ Баталовымъ, извѣстнейшимъ русскимъ хирургомъ. Вызовъ былъ сдѣланъ графомъ, затаившимъ обиду еще съ прошлаго года за событiя въ Москвѣ. Князь выбралъ пистолеты. Въ результатѣ графъ раненъ, а князь благородно оказалъ ему медицинскую помощь.

Агнесс, вдохновленная чужим эпистолярным творчеством, сама села за письма. Я до сих пор поражаюсь отношением дам к этому виду связи. Для них написать пространное послание на трех листах, да еще специально надушить, поставить сургучную печать – совершенно естественное занятие. Вот и жена моя села, разложив письменные принадлежности, и строчит как из пулемета. Вид у нее при этом довольный донельзя. Она даже кончик языка высунула от усердия.

– Кому пишешь? – спросил я. – Какое-то у тебя очень интересное выражение лица сейчас.

– Марте Беккер.

– Кто это? Не помню, чтобы такая приходила в гости.

– Не хватало еще видеть ее в моем доме, – при этом жена поставила жирнючую точку, с небольшими брызгами. – Последние лет пять эта негодяйка потратила на отравление моей жизни. Это правильно по-русски?

– Лучше бы сказать «хотела отравить мою жизнь». И в чем заключались ее козни?

– Ну-у-у-у, – Агнесс смешно сморщила свой симпатичный носик. – Постоянно говорила, что я даже замуж вряд ли выйду и ждет меня судьба старой девы.

– Что теперь?

– Вышла за чиновника, выполнявшего работу бухгалтера у епископа. Пару месяцев назад его поймали на растрате. И вот я пишу ей слова сочувствия и между делом рассказываю, как провожу время в Париже.

– А ты жестокая, – засмеялся я. – Напоминай мне иногда, чтобы мы не становились врагами.

– Ну тебя я просто убью. У нас много книг по хирургии, наверняка там где-нибудь написано, как сделать это быстро.

Я спросил разрешения прочитать послание, взял его. А слог-то у Агнесс весьма и весьма! В тексте обычного письма была завязка, кульминация, развязка… И даже смешные шутки. Я в удивлении посмотрел на супругу. Та оттирала пальцы от чернил.

– У тебя есть чувство слога!

– Мерси! – Агнесс встала, сделала шутливый книксен. – Пойду, прослежу, как слуги упаковывают вещи. Еще помнут шляпки…

– Подожди! – мне пришла в голову идея. – Если ты так быстро и хорошо пишешь, почему бы тебе не попробовать себя в литературе?

– О! Вышла замуж за русского – в комплекте идет великая русская литература. Как мило! А это правда, что ты знаком с Толстым?

– Нет, только с Чеховым переписывался. И я говорю без шуток! Что мешает попробовать?

Агнесс нахмурила лобик:

– В каком же жанре творить?

– Детектив! – решился я. – Представь, как возбудится публика, если появится «дамский» Конан Дойль.

– А Шерлока Холмса, – подхватила Агнесс, – мы сделаем Шарлоттой Холсмвуд!

Мы засмеялись, я сел за стол, взял листок бумаги.

– Шутки шутками, но женщины-детектива еще не было. Это будет свежо!

– Нужен сюжет, – пожала плечами супруга.

– И герои!

Вдруг у меня в памяти всплыл фильм Говорухина «Десять негритят». Абдулов, Зельдин… Я быстро нарисовал кружочки на бумаге, подписал их выдуманными именами и фамилиями. Смотришь, наследникам Агаты Кристи не придется выдумывать политкорректные названия для романа. И жена занята будет. Не все же ей пылесосить магазины! Под кружочками поставил род занятий – судья, доктор, генерал, полицейский в отставке… Начал вспоминать как судья убивал гостей. Цианистый калий в виски, стрихнин в лекарствах… Да тут целый медицинский детектив получается!

Агнесс встала позади меня, положила руки на плечи.

– Она сама повесилась?!

– Подожди минуту. Сейчас допишу.

Я не отвлекаясь, продолжал быстро писать – теперь ход дошел до черных дел героев в прошлом. Убийство ребенка учительницей, осуждение невиновного полицейским и прочее и прочее. Ага, что-то вырисовывается. Я поставил стрелки между кружочками, кто кого убил по ошибке, кто кого подозревал. Потом показал листок Агнесс:

– Герметичный детектив. На острове. Старый судья решает покарать плохих людей, чьи истории он знает из своей практики. Инсценирует первым свою смерть и начинает тайком расправляться по одному с каждым из гостей виллы. Сбежать с острова нельзя – шторм.

Агнесс наморщила лобик.

– А чем все заканчивается?

– Полицейский инспектор пишет отчет и не может понять, кто был убийца и что вообще случилось. Судья в финале кончает с собой выстрелом на вершине скалы. К пистолету привязан веревкой камень, после выстрела он падает в море. Убил он себя или его убили – не понятно.

Деталей финала у Кристи я не помнил, в памяти лишь осталось хитрый поворот с самоубийством судьи.

– Такое я, пожалуй, могу написать. Только мне непонятна мораль.

– Невозможность скрыться от прошлого. Каждый из героев скрывает тяжелую тайну – преступление, которое они совершили. Или к которому были причастны, но так и не понесли наказание. Ну, и возмездие не всегда бывает справедливым.

– Это ты про судью?

– Про него.

– Как тебе такое в голову пришло?!

– Читал в газете дело судьи, – соврал я. – Который решил поправить свои судебные ошибки сам.

– Хорошо, я попробую написать. Сюжет меня заинтересовал!

Ну вот и отлично. Нашел занятие супруге.

Желание Агнесс контролировать мужа ожидаемо быстро затухло. Даже на встречу с Ильей Ильичом Мечниковым не пошла. Когда Плеханов прислал записку с просьбой о следующем рандеву, она надумала отправиться на экскурсию в Лувр. Джоконду я видел в виде многочисленных репродукций, так что решил, что не очень много и потеряю. Да и место встречи – рядовое кафе. Марте Беккер о таком не напишешь. Пришлось даже уточнять у портье, где это.

Когда я вошёл в зал, Плеханов уже ждал меня. Встал из-за углового столика, поприветствовал. А главный марксист скромен в запросах: полупустая чашка кофе и самая дешевая булочка. Георгий Валентинович выглядел так, словно мог бы читать лекцию об аскетизме – ни тени жалобы, хотя простота его заказа говорила сама за себя.

– Как-то вы совсем уж неприглядный аперитив выбрали, – заметил я, усаживаясь напротив.

– Простая пища удовлетворяет простые потребности, – отозвался он с лёгкой улыбкой.

– Заказать что-нибудь?

– Нет, спасибо.

– Хорошо, закажу то же, что и вы.

– Бросьте, не стоит. Скажите лучше, что вы думаете об операции?

– По-прежнему ничего конкретного. Ситуация не изменилась за это время. Наверное, можно вернуться к разговору через пару месяцев. Напишите мне в Бреслау, и я дам вам знать, когда вы сможете приехать.

– И сколько это будет стоить?

– Один рубль. Вы меня крайне заинтересовали, не предприняв попыток завербовать в свою секту. Признаться, я уже внутренне стал готовиться в пространным цитатам из Маркса и призывам к борьбе за народное счастье.