Анна Калинкина - Метро 2033: Под-Московье (сборник)
– Люди как люди – они везде одинаковы. Хоть и не святые они, но всех считать злыми тоже не стоит. Может, они готовы помочь, просто ты не умеешь попросить. Тут одна родила недавно – молоко-то у нее есть пока, а вот у самой еды не всегда хватает. А ей сейчас за двоих есть надо. Если поможешь ей, то и она тебя выручит.
– За этим дело не станет, – Кошка достала несколько патронов и вложила в руку старухе. Та отказываться не стала, взяла без церемоний и спросила:
– А поесть у тебя ничего нет? Лучше к ней идти не с пустыми руками.
Тут Кошка и сама почувствовала, что проголодалась, но в ответ на вопрос покачала головой. Ей хотелось сперва убедиться, что старуха не обманет.
Кошка последовала за старухой. Та привела ее к средних размеров палатке, потрепанной и рваной. Когда она откинула полог, в нос Кошке шибануло запахом кислятины и мочи.
– Регина, спишь? – прошептала старуха, засунув голову внутрь.
– Т-с-с, только уложила спиногрыза! Чего надо? – отозвался неприветливый голос.
– Тут у женщины одной есть дело к тебе. Ей уйти надо, а ребенка не с кем оставить. Она хорошо заплатит.
Из палатки моментально выглянула миниатюрная женщина. Светлые кудрявые волосы ее слиплись от пота, вдоль крыльев носа пролегали глубокие складки. Осунувшееся, землистого цвета лицо когда-то, видимо, было привлекательным, но теперь выглядело до крайности изможденным. Она куталась в короткий драный грязный халат – присмотревшись, можно было предположить, что изначально он был розовым. Женщина оглядела Кошку и младенца у нее на руках, ненатурально заулыбалась.
– А сколько дашь? – быстро спросила она.
– Не бойся, тебе хватит, – сказала Кошка, многозначительно тряхнув рюкзаком.
– Я согласна, – торопливо произнесла Регина, оценив, видимо, добротное снаряжение Кошки и сообразив, что скупиться та не будет. – Только ты бы для начала купила пожрать чего-нибудь, а то я от голода прям помираю. Ну, и бражки нам по кружечке, мы бы все между собой и перетерли.
– А тебе разве можно брагу, если ты грудью кормишь? – усомнилась Кошка.
– Чуть-чуть можно, – захихикала та. – Наоборот, полезно, чтоб молоко не пропало.
Кошка, не решившись пока оставить ей Павлика, с младенцем на руках отправилась к лоткам, где торговали едой, и купила несколько порций шашлыка и бутылку мутноватой браги – для старухи и для Регины. Себе взяла грибного чая. Тащить еду помогла старуха, увязавшаяся за ней.
Регина уже сидела на пороге, ожидая их возвращения.
– Давайте прямо тут посидим, что ли? – сказала она. – Только не орите, чтоб моего не разбудить.
– А можно я посмотрю на него? – спросила Кошка.
Регина заколебалась, но потом все же отдернула полог палатки и прошептала:
– Только не разбуди.
Кошка сунула голову внутрь и едва не задохнулась от запаха. В полутьме она еле разглядела крохотного спеленутого ребенка, спавшего на каком-то тряпье. Если Павлик был почти лысый, то у этого голову покрывали светлые волосики. Выражение его крошечного лица даже во сне показалось Кошке недовольным. Она повернулась к Регине и сказала:
– Ты бы хоть тряпки эти меняла иногда.
– Ноги у меня болят, – захныкала та, – никак после родов оправиться не могу. Да и сил никаких нет, а есть нечего, вот и…
Она успела уже выпить почти всю брагу и жадно впилась зубами в мясо.
– Долго тебя не будет-то? – спросила она Кошку, с набитым ртом.
– Ну, может, несколько дней, – неопределенно ответила та. – Или неделю. Да ты не бойся, я заплачу вперед. Тебе сколько нужно?
Видно было, что Регина мучительно сомневается – как бы не прогадать. Слишком много запросить – так незнакомка и отказаться может. С другой стороны, ей явно хотелось как следует использовать неожиданно подвернувшуюся возможность.
– Тридцать в день, – наконец произнесла она, – и давай сразу дней на десять вперед.
– Куда тебе столько?! – возмутилась Кошка.
– Так мне ж еще придется нянчиться с ним. Пеленки ему менять.
– Ты своему-то не меняешь, – буркнула Кошка недовольно. – С чего я тебе должна верить, что о чужом позаботишься?
– Так за своего мне и не платит никто! – захихикала Регина. – Шутка. Давай хоть по двадцать пять, не жмотничай.
– Мне их тоже никто не дарит! – разозлилась Кошка. – Десять патронов в день – и это еще много. Сейчас дам тебе… пятьдесят штук. Это за семь дней, – она для верности показала на пальцах. – Остальные двадцать получишь, когда вернусь.
Кошка понимала – тут не то что на семь, и на два-то дня вперед ничего предсказать невозможно. Но выбора у нее не было: надо было срочно пристроить ребенка, а самой скрыться, пока шум не уляжется, хотя бы на первое время.
– Черт с тобой, согласна! – торопливо сказала Регина, не желавшая упускать выгодный случай подзаработать без особых хлопот. – Кажется, он спокойный у тебя, – сказала она, разглядывая Павлика, который, казалось, задремал. Тот беспокойно закрутил головой, почуяв, видно, запах молока.
– Покорми его, – велела Кошка и расстегнула рюкзак Седого. Кроме патронов, в нем оказались и другие вещи, служившие универсальной валютой: пластинки антибиотиков, несколько батареек и даже чек, который можно обналичить на Ганзе, – там недавно устроили банк для тех, кто не хотел таскать лишнюю тяжесть или боялся ограбления. Хотя Регина вряд ли знает, что это такое, и наверняка заупрямится. С другой стороны, патроны могли очень пригодиться в дальнейшем по прямому назначению, но как тут угадаешь? В итоге Кошка все же предпочла отсчитать нужное количество патронов, утешая себя тем, что хоть ноша станет полегче. Пересыпав плату в карман, Регина взяла Павлика на руки и скрылась в палатке. Через некоторое время она выбралась, объявив, что младенец наелся и уснул.
– Теперь-то можно посидеть спокойно, – облегченно закончила она. – Может, принесешь еще бражки?
Кошка промолчала, и тогда Регина повернулась к старухе:
– Сходи, принеси. И себе возьми – угощаю. Обмыть надо сделку. Сгоняй в «Три патрона» – там, конечно, тошниловка, но брага у них очень даже ничего, – и тут же всыпала в морщинистую ладонь несколько патронов из тех, что дала ей Кошка. Та нахмурилась. Ей все это не нравилось и все меньше хотелось оставлять ребенка с этими пьяницами.
– Ну, чего ты так смотришь? – обиделась Регина. – Знаешь, какая жизнь у меня была? Одни страдания! Что ж тут удивительного, что я иногда выпью кружечку-другую? Еще недавно у меня был парень… какая любовь у нас была! Он ноги мне целовал. Как он был красив, мой Эдик… а толку-то? Не приведи Господь тебе увидеть, как твоего любимого на твоих глазах какой-то жуткий монстр перекусывает пополам! Этот ужасный хруст… до конца дней буду его помнить!
Вернувшаяся старуха слушала ее невозмутимо. Выхватив у нее кружку, Регина сделала большой глоток. Лицо ее приняло умиротворенное выражение.
– Ну, вот и полегчало…
Она заглянула в палатку и торжественно объявила, что милые детки спят, как два ангелочка.
– Что делать, в жизни так много горя… Ах, бедный мой Алик! Хрусть – и пополам! Мой крошка стал сиротой еще до рождения…
Кошка отметила, что перед этим Регина называла любимого Эдиком. Впрочем, скорее всего, не было ни Эдика, ни Алика, да и никто никого пополам не перекусывал. Похоже, Регина в прошлом торговала собой, как девчонки на Новокузнецкой, младенца родила случайно, по недосмотру, а от кого – наверняка и сама не знает. Кошка подумала, что если б не отчаянное положение, то нипочем бы не оставила бедного Павлика у этой шалашовки, и дала себе слово заберать его при первой же возможности, как только все уляжется. Она бы забрала его прямо сейчас, но боялась, что несчастный малыш умрет с голоду, пока она будет искать ему более подходящую кормилицу.
– Я могу и задержаться, – сказала Кошка. – Но ты не волнуйся, я все равно в конце концов вернусь и заплачу тебе все, как уговорено.
– Как тебя зовут? – спросила Регина, и этот вопрос поставил Кошку в тупик.
– Яна, – не подумав, брякнула она.
– Красивое имя, – сказала Регина. – Да и сама ты уж больно красивая, мать. Ты б хоть сажу с морды стерла, а то я сперва тебя чуть не испугалась. Теперь-то вижу – ты, вроде, не кусаешься…
Кошка ахнула, выудила из рюкзака маленькое треснувшее зеркальце и принялась вытирать лицо. Она совсем забыла про свою «боевую раскраску», которая теперь размазалась у нее по щекам. То-то ей показалось, что окружающие смотрят на нее с подозрением. Она выделялась своим видом даже на фоне здешнего сброда.
– Разве имя что-то значит здесь? – пробурчала старуха. Напившись и наевшись, она выглядела умиротворенной, и теперь ей хотелось поговорить. – Если, конечно, это не прославленное имя человека, совершившего подвиг? Или, наоборот, какого-нибудь преступника, о делах которого рассказывают жуткие истории?
Кошке показалось, что при этом старуха покосилась на нее, а потом невозмутимо продолжала:
