Эмилия Ри - Принцесса, которая любила дождь
— Добрый вечер, инспектор. Я в городе, — телефонная трубка ответила взволнованным голосом Анджеллы.
— Отлично, — ответил Шони. — Возвращайся в особняк…
— Но инспектор! — запротестовала Анджелла.
— Возвращайся, тебя никто и пальцем не тронет, — сказал Шони. — Я устроил все необходимое, тебя сразу передадут в мою юрисдикцию.
— Хорошо, — ответила Анджелла.
В трубке раздались короткие гудки. Шони довольно потер руки.
18:30Как только Анджелла вошла в гостиную, ее тотчас окружили бойцы из охраны Элджина.
— Ах, мисс Фрайхайт! — сам Александр Элджин стоял наверху лестницы и приветливо улыбался. Спуститься к ней он не осмелился. — Как я рад, что Вы почтили нас своим присутствием!
— Я боюсь, Вы кое в чем ошиблись, господин председатель, — загадочно улыбнулась Анджелла. — Я уже не мисс, я миссис.
Она продемонстрировала колечко на безымянном пальце.
— Какая жалость, что мне отсюда ничего не видно! — воскликнул Элджин.
Хлопнула дверь, в гостиной, словно черт из табакерки, появился Александр Шони.
— Господин Элджин, при всем своем уважении к Вам, я самоуправства не потерплю, — сказал он. — Давайте не будем устраивать самосуд. Пускай все будет по закону. Тем более в нашем деле закон необходимо соблюсти с точностью до знака препинания — настолько серьезно обстоят дела.
— Хорошо, Шони, — согласился Элджин. — Действуйте. Отдаю ее Вам, под Вашу личную ответственность.
Шони почтительно кивнул. Охрана Элджина поднялась на верхний этаж. Инспектор подошел, схватил Анджеллу за локоть, повел в западное крыло, где находилась аппаратная службы Собственной Безопасности.
— Запомни, дважды я повторить не смогу — нас могут подслушать, — тихо, но вместе с тем твердо произнес Шони. — Ученый Совет не хочет видеть тебя Королевой, и Элджин тоже. Сейчас сдай кровь, мои люди займутся обработкой данных, я проконтролирую весь процесс. Как только выйдешь из аппаратной — беги прочь отсюда. Спрячься в городе, отсидись. Как только появится возможность — я тебе позвоню, обсудим дальнейшие наши шаги. Поняла?
Анджелла кивнула.
— Умница, — облегченно вздохнул Шони.
Его плану не суждено было сбыться. На выходе из лаборатории Анджеллу уже ждал конвой.
— Приказ господина Элджина, поместить под домашний арест, — доложил старший конвойный.
Анджелла посмотрела сначала на Шони — он внезапно стал угрюм и необщителен — потом на своих конвоиров. Через пару секунд ее уже вели в апартаменты.
Фон Штернгольдт открывал коньяк, когда в его кабинет ворвался Альфан.
— Бернар, ты разве не видишь, что происходит? — закричал он. — Они же казнят ее!
— Да, я видел, что ее арестовали, — тяжелым голосом произнес префект.
— Ты же не будешь сидеть, сложа руки! — надрывался Альфан. — Эту расправу нужно остановить!
— Ну да, — сказал Бернар, наливая себе бокал до краев. — Я сейчас зайду к Элджину и скажу, что она ни в чем не виновата. И Элджин просияет, примет ее в объятия и скажет, мол, ужасная ошибка, приносим извинения…
Альфан стоял, не в силах вымолвить ни слова.
— Пойми, Симон, тут идет игра совсем другого толка… — произнес Бернар обреченно. — Даже если она невиновна, ей никто не позволит это доказать. Она — единственная преграда, отделяющая Элджина от безграничной власти над Кланом…
Дальше она слушать не стала. Постояв под дверью княжеского кабинета, Джиллиан Бернски бросилась в свою комнату, снарядила свои любимые пистолеты и спрятала под курткой. Решение пришло внезапно. Пришлось всыпать паре охранников — но доступ к хранилищу она получила. Найти запасы крови оказалось несложно. Через пару минут она уже несла серебряный поднос, накрытый колпаком, на второй этаж особняка.
— Я к арестованной.
— Не положено, — ответил конвоир.
— Мне приказано покормить, — Джиллиан сняла колпак, показав несколько пакетов с кровью.
Конвоир не стал спорить, отпер замки и впустил ее.
Анджелла не теряла времени зря. Она упаковала все свои нехитрые пожитки в сумку, переоделась в виниловый кэтсьют, сменила непрактичные шпильки на излюбленные сапоги и даже приготовила плащ. Словно была готова сбежать в любую секунду.
— Привет, — улыбнулась Бернски.
— Привет, Джилл, — ответила Анджелла. — Зашла проведать меня?
— Да, как-то так, — ответила девушка. — Вот, держи.
Она поставила поднос на стол, сняла колпак.
— Неплохо, — улыбнулась Анджелла. — Ты практически с рук меня кормишь…
— Силы тебе еще понадобятся, — подмигнула Бернски.
— Я же так совсем ручная стану, — улыбнулась Анджелла, присаживаясь в кресло рядом со столиком, выбирая, какой пакет открыть первым.
— Ну да, ручная, как граната, — сказала Бернски.
Девушки рассмеялись.
— Смотри, — Анджелла протянула руку, продемонстрировав обручальное кольцо.
— Какая красота… — прошептала Джиллиан. — Просто божественно! Андреа?
— Ну, а кто же еще? — улыбнулась Анджелла. — Никогда его не сниму… Она провела подушечкой пальца по бриллиантам.
— Значит, у вас уже все случилось? — спросила Бернски.
— Ну да, — Анджелла прокусила пакет и принялась пить.
— Отмечали в узком кругу? — подмигнула Джилл.
— Еще не отмечали, — ответила Анджелла, отняв пакет ото рта. — Свадьбу потом сыграем, чтобы все было официально. Кстати, вы все приглашены.
— Спасибо, — смутилась Джилл. — Честно говоря, никогда раньше не гуляла на королевской свадьбе.
— Я тоже, — сказала Анджелла.
Девушки снова рассмеялись.
— Я могу что-то сделать для тебя? — спросила Джилл.
— Ты уже сделала, — подмигнула Анджелла. — Тебе нужно идти. Если ты надолго задержишься, охрана что-то заподозрит…
— Да, конечно, — Бернски взяла поднос. — Анджи, удачи тебе…
— Спасибо, — улыбнулась Анджелла. — Еще увидимся.
— Конечно, — Джилл улыбнулась, но как-то грустно…
— Как она? — спросил Элджин.
— Она у себя, — коротко отчитался конвоир. — Ее только что покормили.
— Как покормили? — удивился Элджин. — Я же приказал никого к ней не впускать!
Он рывком распахнул дверь в комнату Анджеллы. В этот момент дочка Карла Бенца с воем вылетела за ворота усадьбы.
Александр Шони как ни в чем ни бывало сидел на письменном столе и в очередной раз насиловал свою любимую скрипку, когда в его покои ворвался председатель Верховного Совета Александр Элджин. При этом бедняга Фабрицио, неспособный разглядеть что-то еще, кроме света и темноты, выбежал из кабинета инспектора и семенящими шажками отправился по своим паучьим делам.
— Анджелла сбежала! — рявкнул с порога Элджин.
Шони встал со стола и принялся упаковывать скрипку в футляр — повернувшись спиной к председателю Верховного Совета, чтобы скрыть вздох облегчения.
— Она не сбежала, она отправилась на вечерний променад, — ответил невозмутимо инспектор.
— Я приказал поместить ее под домашний арест! — негодовал Элджин.
— Считайте, что она остается под моей ответственностью, — сказал Шони. — Я ручаюсь, что она не покинет пределов страны, и не натворит глупостей. Будьте спокойны, господин председатель.
Элджин не смог придумать ничего лучше, кроме как грязно выругаться и оставить Шони наедине со своей деревянной любовницей. А инспектор посмотрел на циферблат наручных часов — подошло время проверить расшифровку генной памяти Анджеллы — и вышел из кабинета.
Результаты ошеломили инспектора. Придя в себя, он первым делом набрал номер Анджеллы — из опального штурмовика она стремительно превращалась в жертву дворцового переворота.
— Запомни, долго говорить не могу. Сейчас я еду к тебе на квартиру. Как приеду — зажгу свет в спальне; подожди двадцать минут и поднимайся ко мне, — сказал Шони.
— Поняла, — ответила Анджелла и отключилась.
Инспектор спрятал трубку в карман, подошел к зеркалу, осмотрел себя, одернул фрак, поправил бабочку.
— По-моему, вполне сносно, — сказал он. — Как ты думаешь, Фабрицио? Да, ты не то, что думать — ты и слова доброго мне никогда не скажешь. Потому что нечем. И где же эта хваленая свобода слова?
Брант и Веймар сидели на диване в гостиной и дегустировали алкогольные напитки из княжеских погребов. Свое самоуправство Брант объяснял тем, что «князь столько не проживет, сколько у него в погребе выпить надо».
В очередной раз встав с дивана, чтобы наполнить свой бокал, Брант наступил на что-то твердое. В тот же миг это «что-то» хрустнуло у него под ногой.
— Блядь, — сказал Вячеслав. — Что это за хуйня?
— Где? — спросил Веймар.
— На моем ботинке, — Брант принялся вытирать подошву о персидский ковер.
— Какая-то мерзость.
