Павел Корнев - Скользкий
— Думай. — Я намотал на ус информацию. — Слушай, ты зачем на рынок пришел?
— За арбузом.
— Чего?! За арбузом? Сегодня какое число?
— Девятое.
— Вот! Какой арбуз девятого июня?!
— Пацаны видели — уже торгуют. Вроде на той неделе целая фура к нам провалилась.
— Шура, не гони, в них половина веса — это нитраты.
— Да хоть три четверти, — уперся Ермолов. — Как представлю водочку холодную, да под арбуз… У меня аж скулы сводит.
— Только зря деньги потратишь. — Я пошел вслед за Шуриком.
— Деньги? Какие такие деньги? Мне с утра жалованье за шесть месяцев выплатили. Ты мне о деньгах не говори лучше. — Шурик внимательно осмотрел продуктовые ряды, выискивая, не мелькнут ли где зеленые шары арбузов. — Да, пока не забыл, что у нас там с «Драконьими яйцами»?
— У нас? У меня все хорошо, свои сам у Игоря-Сапожника забирай. — Мне с коммунарами вести дела больше не хотелось.
— Договорились. Лед, смотри! Вон они, лежат, родимые!
— Угу, — протянул я.
Шурик кинулся к арбузам и начал крутить их в руках, трясти, давить и простукивать. Плешивый продавец молча смотрел на это безобразие, но цена за килограмм наверняка повышалась с каждой минутой. Ничего, поторгуемся.
— Откуда арбузы? — поинтересовался я.
— Астраханские.
— Да ну? Сам привез? — У астраханских вроде полосы ярче должны быть. Да и не сезон для них еще.
— Накладные смотрел, — важно ответил продавец и замолчал.
— А ветеринарный сертификат есть? — продолжил я доставать его.
— Ой, Лед, не парься ты, — рассмеялся Шурик и совершенно меня убил, заплатил, даже не попытавшись сбить цену.
Совсем на Нижнем хуторе мозги размягчились?
— Деньги дело десятое. — Шурик взгромоздил выбранный арбуз на плечо и проигнорировал мои недвусмысленные сомнения в его умственной полноценности. — Пока они есть, разумеется. Или ты, Лед, так не считаешь?
— Твои деньги, тебе и решать, — поежился я от внезапно охватившего меня озноба. Такое впечатление, что опять в сугробе лежу.
— Ты чего, заболел, что ли? — заметил мою гримасу Ермолов.
— Да ничего понять не могу, — задумался я и, не сообразив придержать язык, невольно сболтнул лишнего. — Фиксация у меня психическая, что ли?
— Ты умные слова для дознавателей оставь. Мне по-простому объясни, а?
— Да у меня мурашки по коже от прозвища.
— От которого? От Льда или от Скользкого?
— От Льда.
— То есть ты не хочешь, чтобы тебя так называли? — прищурился Шурик.
— Ну, наверное, нет, — задумавшись, все же решил я.
— И как ты это себе представляешь? Здравствуйте, я теперь не Лед, а Вася Пупкин? — заулыбавшись, начал изгаляться Шурик. — Знаешь, что люди решат? Либо ты всегда с придурью был, но скрывал, либо тебе мозги промыли. В любом случае, дел с тобой никто вести не будет. Ты вот где сейчас лямку тянешь?
— Свободен, как ветер.
— Да ладно ты, давай — колись.
— Я тебе говорю.
— Да чё ты мне втираешь!
— Блин, Шура, мне делать больше нечего, что ли? Говорю — свободен.
— А на жизнь как зарабатываешь?
— Никак, я вообще отсюда свалить хочу.
— Куда? В Северореченск?
— Домой. В Россию.
— Не-э-э, это точно клиника, — покрутил пальцем у виска Ермолов. — Кстати, де-юре мы все еще находимся на территории Российской Федерации.
— Не ругайся. А то начал — «де-юре»… Меня больше «де-факто» интересует.
— Как знаешь. Я тебе даже ничего доказывать не буду, — переложил арбуз с одного плеча на другое Шурик. — Ты мне вот что лучше скажи, ты чем там заниматься собираешься? Чисто теоретически, конечно.
— На работу устроюсь.
— Кому ты нужен?
— Что значит — кому? Диплом есть.
— И будешь с восьми до пяти в конторе штаны просиживать? Не смеши мои тапочки, ты ж от скуки сдохнешь.
— А что, лучше здесь загнуться? — вспылил я.
— О! Так ты до старости дожить хочешь? — Шурик ткнул пальцем в едва переставлявшего ноги старика, который тащил почти пустую авоську с продуктами. — Хочешь таким стать? Да не отворачивайся ты, смотри…
— Я просто жить хочу. Просто жить. Не выживать, — ответил я и, заметив уже пристроившегося за стариком оборванца, заорал: — Эй, ты! Ну-ка сдриснул отсюда, живо!
Оборванец испуганно посмотрел на нас, и Шурик скорчил зверскую гримасу. Пацана словно ветром сдуло.
— Ничего понять не могу, что за бардак у торгашей? Неужели нормальных охранников нанять не могут? — Шурик сунул арбуз мне. — Тащи. Твоя очередь.
— Это еще с чего? Арбуз твой, ты и тащи, — опешил я и протянул арбуз ему обратно.
— А ты его есть не собираешься? — сразив этим доводом меня наповал, Ермолов пошел рядом, размахивая руками. — Я тебе вот что скажу: лучшее средство от всяких там фиксаций, нервных срывов и душевных терзаний — это холодная водка. Теплая помогает хуже. Но тоже помогает. В особо тяжелых случаях водку рекомендуется лакировать пивом. На следующий день…
Забегаловка под названием «Реверс» размещалась на первом этаже трехэтажного дома прямо напротив общаги Патруля. Само здание постепенно ветшало, но первый этаж владельцы кафе умудрялись поддерживать в более-менее приличном состоянии. Что требовало изрядных усилий — контингент здесь собирался буйный. К тому же от посетителей было не протолкнуться только в середине месяца: числа до десятого жалованья хватало на более приличные заведения, а последние до получки дни безденежным патрульным волей-неволей приходилось зависать в «Весне», где наливали в долг.
Уж не знаю, какое значение изначально владельцы кафе вкладывали в название, но ходившая среди патрульных шутка «Если ты зависаешь в „Реверсе“, значит, Фортуна повернулась к тебе задом», не была лишена оснований.
В общем-то я против этой забегаловки ничего не имел. И хотя о качестве еды в связи с отсутствием кухни говорить не приходилось — полуфабрикаты, они и есть полуфабрикаты. — о подаваемом спиртном никто худого слова сказать не мог. Все правильно: траванись кто из патрульных паленой водкой, и начальство мигом прикрыло бы эту лавочку. А качественная водка — это очень большой плюс. От испорченной еды на моей памяти еще никто не загнулся, а сколько из-за бодяжного бухла на тот свет отправилось — и не сосчитать…
Я наконец впихнул арбуз обратно Шурику, распахнул дверь и втолкнул возмущенного парня внутрь. Ну и кто здесь Ермолова ждет? Патрульных оказалось совсем немного. Заняты были только три стола, да двое парней уже стягивали куртки с прибитой на стену вешалки. Глаза привыкли к полумраку, и я узнал Адвоката и Антона Волкова.
