Майк Резник - Вдоводел исцеленный
— Если придется? Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что, возможно, и не придется, — спокойно ответил Найтхаук и повернулся лицом к приближающейся компании.
Самый здоровенный из них остановился под пурпурной «хрустальной» колонной.
— Ты выбрал для своей могилы чертовски красивую планету, Вдоводел.
Голос с трудом пробивался сквозь статические помехи.
— Если она тебе нравится, может, не стоит меня на ней убивать? — ответил Вдоводел. Мужчина расхохотался:
— А у тебя, оказывается, есть чувство юмора. На Тундре, помнится, оно отсутствовало напрочь. Пять лет мотаний по Галактике творят с человеком чудеса.
— Как я понимаю, ты не собираешься сказать, кто ты и почему ты здесь?
— Ты что, шутишь? — вскинулся мужчина.
— Я просто хочу знать, какое имя написать на твоем надгробном камне. — Киношита заметил, что изменился даже тембр голоса «старика». Найтхаук исчез, слово взял Вдоводел.
Мужчина махнул рукой, и семь его спутников тут же рассредоточились, спрятались за кристаллическими выступами.
— Ты знаешь какую-нибудь короткую молитву, Вдоводел? Боюсь, что на длинную времени тебе не хватит.
— Ты уверен, что и дальше должен продолжать в том же духе?
— Уверен ли я? — Мужчина вновь рассмеялся. — В мужестве тебе не откажешь, Вдоводел. Тут двух мнений быть не может. Но на моей стороне восемь стволов, и все мы хорошо защищены. Вы же стоите в чистом поле. И что вы собираетесь теперь делать, два жалких старикашки?
— Полагаю, нам остается только поаплодировать гениальному полководцу, — ответил Найтхаук.
Он поднял руки, чтобы все убедились, что пистолеты по-прежнему в кобурах, и резко хлопнул в ладоши.
Металл ударил о металл, грохнуло так, словно взорвалась бомба. От этого звука все кристаллические выступы в радиусе четверти мили посыпались на землю, завалив осколками людей, которые стояли рядом.
— Стреляй в воздух. — Найтхаук протянул Киношите маленький пистолет. Киношита каждые несколько секунд нажимал на курок, а Найтхаук, достав лучевик, направился к мужчинам, которые барахтались под грудами кристаллов, и один за другим прикончил всех восьмерых.
— Господи! — прошептал Киношита, оглядывая поле боя. — Господи!
— Чего ты расстроился? — спросил Найтхаук, вернувшись к Киношите.
— Я все забываю, кто вы. — Киношита покачал головой. — Для вас это легкая прогулка в парке. Вам шестьдесят два, а вы не моргнув глазом расправились с восьмерыми.
— Будь мне тридцать восемь, тебя бы это не впечатлило? — сухо осведомился Найтхаук.
— Как вы могли знать, что этот трюк сработает на безвоздушной планете?
— Я же говорил тебе: здесь есть атмосфера. Если нет воздуха — нет молекул. Нет молекул — звук не может распространяться.
— Поэтому вы и надели перчатки с металлическими накладками?
— Я знал, что шума от них будет много. А вот уверенности, что я успею достать пистолет до того, как они меня пристрелят, как раз и не было.
— Но вы должны были знать, что они укроются за этими колоннами.
— Ну, я решил, что они, зная, с кем имеют дело, постараются обезопасить себя и решат, что лучше стрелять из-за укрытия. Я же сознательно встал на открытой площадке, где они могли видеть каждое мое движение. Тем самым я побудил их сначала найти укрытие, а уже потом доставать оружие.
— Для вас это чистый бизнес, ничего больше?
Найтхаук покачал головой:
— Раньше это был мой бизнес. Теперь — нет.
— Иногда вы не можете спрятаться от себя.
— Я Джефферсон Найтхаук.
— И Вдоводел.
— Отнюдь. Вдоводелом я был раньше.
Его тон подсказал Киношите, что не стоит продолжать эту дискуссию. Поэтому он прогулялся к каждому из восьми трупов, некоторых перевернул, вглядываясь в лица.
— Неплохая добыча, — наконец вырвалось у него.
— Это не мужчины, — бесстрастно бросил Вдоводел.
— Я не об этом. Трое мне знакомы. Я видел их физиономии на голограммах с надписью «Разыскивается». Готов спорить, что и за остальных установлено вознаграждение.
— Это хорошо, — кивнул Найтхаук. — Значит, меня не будут судить за убийство, если тела когда-нибудь найдут.
— Когда-нибудь найдут? — в недоумении переспросил Киношита.
— Вот-вот. Пора за работу. Надо похоронить их до заката.
— Вы сошли с ума! За них дадут не меньше полумиллиона. Давайте положим их в грузовой трюм и доставим в ближайший пункт выплаты вознаграждения.
— Меня оно не интересует.
— Но деньги вы тратите довольно быстро. А тут есть возможность получить доход. Причем совершенно законным способом.
— Я же сказал: нет.
— Но почему?
— Потому что я больше не Вдоводел. Я на пенсии. И не убиваю людей за вознаграждение.
— Да вы рехнулись! — воскликнул Киношита. — Они уже мертвы. Так почему не обменять их на деньги?
— Можно и обменять, — пожал плечами Найтхаук, — но я этого делать не буду.
— А как вы собираетесь зарабатывать на жизнь?
— Если мне понадобятся деньги, найду работу.
— А это не работа?
— Сто лет назад я бы ответил, что работа. Сегодня это борьба за выживание, ничего больше.
— Что же тогда для вас работа? — гнул свое Киношита. — Вы не фермер. Не художник. Не разбираетесь в инвестициях. Для физического труда староваты. Если вы не собираетесь получать вознаграждение за этих бандитов, вам остается один путь — в цирк. Будете вторым Биллибаком-Танцором.
Найтхаук так долго молчал, что Киношите стало не по себе. Но все-таки заговорил:
— Это же идиоты. Если бы кто-нибудь попытался укрыться от меня на выбранной им планете, я бы поостерегся сразу спускаться на нее. И они доказали свой полный идиотизм, попытавшись пристрелить меня. Ни за мою голову, ни за твою вознаграждения не назначено. Если б они хотели нас убить, они могли бы взорвать наш корабль и спокойненько улететь. У нас же нет ни еды, ни кислорода, ни радиопередатчика, по которому мы могли бы вызвать подмогу.
— Черт побери! — воскликнул Киношита. — Я об этом и не подумал!
— Они тоже. — Найтхаук и не думал скрывать презрения, звучавшего в его голосе. — Но, если они были дураками, не надо думать, что остальные ничуть их не умнее. Жизнь в Пограничье суровая, и выживают здесь только крепкие мужчины и женщины. Большинство дураков умирает молодыми, и у меня нет желания встречаться с теми, кто остается. Я уже говорил тебе: я слишком долго прожил рука об руку со смертью и теперь хочу насладиться тем временем, что даровала мне судьба. Вдоводел вышел на пенсию. И точка.
— Но это же другой случай. — Похоже, переубедить Киношиту Найтхауку не удалось. — Никто не просит вас гоняться за всеми разыскиваемыми преступниками. Эти люди уже мертвы, но так уж вышло, что за них назначено вознаграждение. Почему же мы не можем уложить их в трюм и сдать в соответствующие инстанции? Раньше вам не приходилось волноваться из-за денег, но теперь ситуация изменилась. Этот корабль обошелся в кругленькую сумму, да и на Черчилле вы потеряли много денег…
— Я сказал: нет.
— Но…
— Почему они преследовали меня? — спросил Найтхаук.
— Потому что вы убили их друзей.
— А почему эти трое прицепились ко мне?
— Потому что ваш первый клон убил Маркиза Куинзберри.
— Итак, я убил одного человека, и ко мне прицепились трое. Потом я убил троих, и за мной погнались уже восемь. Это же гребаная геометрическая прогрессия. Я уверен, что у каждого из них есть полдюжины друзей, которые захотят посчитаться со мной, когда выяснят, кто их убил… Я хочу, чтобы цепочка оборвалась. Мы похороним их, улетим с этой планеты, и никто не узнает, что здесь произошло. — Найтхаук помолчал. — А если никто не узнает, мне никого не придется убивать. Иначе придет день, когда я не сумею убить человека, который нацелит на меня пистолет.
— Хорошо, — кивнул Киношита. — Я вас понял.
— Тогда за работу.
Лазером Найтхаук выжег во льду восемь могил. Потом он и Киношита побросали в могилы тела и засыпали их кристаллами. А чтобы никто не нашел могилы, Найтхаук порушил все кристаллические колонны и наросты в радиусе мили.
И улетел с Болингброка VI в надежде, что более никто не нарушит спокойствие его жизни, к которому он так стремился.
Глава 12
С момента отлета с Болингброка Найтхаук пребывал в мрачном настроении, и Киношита старался ничем не докучать ему.
Они пролетели мимо нескольких обитаемых планет. Всякий раз у Найтхаука находилась причина, препятствующая посадке, и они улетали все дальше и дальше от наиболее населенных секторов Внутреннего Пограничья.
Наконец, Киношита не выдержал: молчание Найтхаука его достало.
— Вы когда-нибудь начнете говорить? — спросил он, развернувшись лицом к Найтхауку, который как статуя застыл в кресле капитана.
— Я с тобой разговариваю.
— Вы знаете, о чем я.
— Мне нечего сказать. — Найтхаук не отрывал глаз от обзорного экрана.
