Кирилл Партыка - Эпицентр
— Рисково ездишь, — сказал он, кривясь.
— С вас пример беру.
— Ты бы, Серый, поосторожнее. Ребята у нас обидчивые.
— А я по делу. Помнится, ты искал запчасти на «ямаху». Так они у меня в багажнике.
Я подошел к джипу и распахнул заднюю дверцу. Харлей слез с мотоцикла, приблизился, взглянул, потом повертел в руках железки.
— Неплохо. И что будет стоить?
Я сделал вид, что раздумываю, потом сказал:
— Отдайте мне вашего зайца.
— Какого зайца?
— Которого по дороге гоняете, охотнички.
— На хрен он тебе сдался?
— Найду применение.
— Гуманист, да? — осклабился Харлей.
Я ничего не ответил, только смерил его взглядом. Байкер колебался несколько секунд. Перевес был на его стороне. Но он хорошо меня знал. И решил, что все-таки лучше не связываться.
— Да забирай этот кусок дерьма! Он, падла, через дорогу идет, по сторонам не смотрит, потому что книжку, видите ли, на ходу читает. Наш один из-за него чуть не гробанулся. Маленько поучили. А вообще, я лучше тебе за железо тушенки выкачу.
— Тухлая она у тебя, — сказал я. — Бармен Макс обижался, что ты ему тухлятину подсунул.
— Пошел он! Нормальная тушенка.
— Так как, договорились?
Харлей сгреб запчасти и направился к своей «ямахе». Ватага с оглушительным ревом унеслась прочь.
Я помог подняться доходяге, усадил в машину и отвез к его берлоге. С тех пор между нами завязалось нечто вроде дружбы. Я иногда навещал Профессора, привозил ему еду, спички, чай. Он полюбил беседовать со мной на разные умные темы, хоть и величал одаренным невеждой. Насчет одаренности, думаю, он преувеличивал из вежливости.
Сейчас я решил навестить Профессора. Сам не знаю зачем. Быть может, просто хотелось с кем-то поговорить по-человечески, не скаля клыки. На перекрестке я свернул и углубился в заброшенный массив многоэтажек. Их построили незадолго до Чумы, здесь были сплошь элитные квартиры. Только они никому не пригодились. У огромного, с причудливым фасадом здания я затормозил недалеко от входа в подвал. Он был темен, но я знал, что в глубине подземелья Профессор сидит при своей керосиновой лампе. Он почти всегда был там со своими книгами. Включив сигнализацию, я стал спускаться на ощупь по бетонным ступеням. В глубине подвала действительно мерцал свет.
Посреди просторного помещения с аккуратно выметенным полом торчал остов древнего дивана. В окрестностях можно было найти роскошную кровать или хотя бы матрац от нее. Но Профессор предпочитал это старье, застеленное таким же старым одеялом. Он, как заведено, возлежал на своем одре, подмостив под голову пару подушек, и читал при свете керосиновой лампы.
Моего приближения он, понятно, не слышал. Он вообще был чрезвычайно неприспособленный человек, я удивлялся, как он до сих пор жив?!
Когда я появился в дверном проеме, он опустил книгу и вгляделся.
— А, Сережа, заходите. Давно не заглядывали. У вас все в порядке?
— У меня всегда полный порядок, — бодро сообщил я, прошел в комнату, заваленную книгами, кипами журналов и старыми стульями. Тут же высилась вертящаяся на подставках доска наподобие школьной, только поменьше, вся испещренная какими-то формулами. Листы бумаги с такими же мудреными формулами валялись на столе и вообще повсюду. В углу притулился письменный (он же кухонный и обеденный) стол. На столе торчал примус, (где только Профессор откопал такой раритет?!), аккуратной горкой высились вымытые тарелки, поблескивала пара стаканов. Обитатель подвала, несмотря ни на что, оставался человеком чистоплотным. Отодвинув тарелки, я поставил на стол принесенный пакет с провизией, принялся выкладывать из него консервные банки.
— Спасибо, Сережа, зря беспокоились!
Это было ритуальное восклицание Профессора в таких случаях. Если бы я не возил ему еду, он, возможно, помер бы с голоду.
Я извлек из пакета литровую бутыль водки. Вообще — я постоянно возил ее с собой на всякий случай. Сейчас такой случай настал: мне нужно было слегка расслабиться после всего случившегося. Профессор, привлеченный блеском стекла, восстал со своего ложа и с достоинством приблизился.
— Мм, — сказал он. — Если не ошибаюсь, то весьма кстати.
— И мне так кажется, — согласился я. — Присаживайтесь, давно ведь не выпивали. — И принялся штыком от «калаша» вскрывать банки.
Профессор придвинул шаткий стул, уселся на него, взял в руки бутыль, свернул пробку, набулькал в стаканы.
— Я не слишком самовольничаю? — осведомился он.
— Профессор, — сказал я, — прекратите эти штуки. Я вас давно просил: без церемоний. А то несколько нелепо выглядит.
— Видите ли, Сережа, — сказал Профессор, — я понимаю, что нелепо. Глупо и неуместно в этом свихнувшемся и пересвихнувшемся мире. Вы парень простой, не уважаете всякие интеллигентские выкрутасы. Но я веду себя так, потому что это помогает сохранять мне чувство реальности и самого себя.
Поверьте, в день, когда я стану общаться с вами матом, я сойду с ума.
— Вам виднее — буркнул я. — Давайте выпьем.
Мы выпили, и я сразу налил по второй. Профессор закусил привезенной мною тушенкой, зажмурился.
— Вкусно. Давно не доводилось.
— Я же вам недавно десять банок привозил, — сказал я.
— А их у меня какие-то бродяги отобрали. Бродяги тут неподалеку обосновались. Я стал тушенку разогревать, так они запах за три квартала учуяли, как, извините, охотничьи псы, и явились.
— Били?
— Нет. Я сразу продукты отдал. Один, правда, пристал: откуда такая еда, где беру?! Я, вы уж меня простите, с перепугу сказал про вас. Они сразу отстали. И даже одну банку тушенки мне оставили. Правда, я ее потом девочке отдал. Живут тут неподалеку девочка и старик. Да я не об этом. Я давно понял, что в городе многие вас знают.
— Но мало кто любит, — усмехнулся я.
— Да. Скорее боятся. Говорят, что вы человек очень… Резкий.
— Они говорят, что я хитрая и опасная сволочь.
— А вы такой?
— А вам зачем знать, какой я? Кушайте тушенку…
Профессор отодвинул от себя банку, аккуратно положил ложку.
— Вы, Сережа, странный человек.
Я расхохотался. Он недоуменно уставился на меня.
— Будто сговорились, — объяснил я. — Все про одно и то же.
— Вы действительно странный, — повторил Профессор. — Вы сильный, смелый, в вас чувствуется какая-то специальная подготовка. Не знаю, что-то вроде спецназовца, я в этом не очень разбираюсь. Вы изображаете из себя Ездока. Но вы по сути не Ездок. Вы потенциальный лидер. Если бы захотели, кое-что могли бы изменить в наших краях.
— Вы очень проницательны, — сказал я. И, помолчав, добавил: — Я был когда-то псом-волкодавом, но в силу обстоятельств одичал и превратился в обычного волка. Как все вокруг. Но я не желаю быть вожаком никакой стаи.
(О том, что я порой кое-что меняю в нашем замкнутом мирке и в ближайшее время собираюсь еще круче изменить, я не стал его информировать.)
— Чего же вы желаете?
— Желаю знать, с чего все началось и почему? И чем закончится?
— Чем закончится, не ведает никто, — охотно отозвался Профессор, уставший от общения с самим собой. — А началось… Насколько я могу припомнить, первые признаки Чумы возникли на периферии, во вполне определенной местности. А потом с большой скоростью феномен стал распространяться, как круги по воде от брошенного камня. И круги эти вдруг застыли, достигнув определенной границы.
Я махнул рукой.
— Кто этого не знает?!
— Все, конечно. Но какой напрашивается вывод? Это не вирусы, не радиация — тоже, кстати, многие давно поняли. Зона поражения — почти правильный круг с довольно четкой границей. Полоса риска — около полукилометра. За ней — никаких неожиданностей. Перед ней — неожиданностей целый букет. А на самой полосе что-то вроде есть, но вроде бы и нет. Значит, у всей этой штуки существует Эпицентр. И оттуда исходит нечто, чего мы не понимаем. Если добраться до Эпицентра, можно, наверно, кое в чем разобраться. Хотя кто его знает.
— И что это, по вашему, за Эпицентр.
Профессор развел руками:
— Понятия не имею. Но он обладает некими свойствами, приводящими к известным последствиям.
— Ничего себе свойства! Столько народу перемерло. Местность теперь совершенно гиблая. Да и что это за смерть такая, когда плоть превращается в пыль?!
— Видите ли, — подумав, ответил Профессор. — Я полагаю, что к нам сюда каким-то образом попало что-то совершенно чуждое. Это все враки, будто правительство проводило эксперименты, а они вышли из-под контроля. И про взорвавшийся секретный завод — тоже враки. Если бы существовали секретный завод или лаборатория, требовались бы коммуникации, поставки оборудования и сырья, огромное количество энергии. Понимающие люди по этим признакам догадались бы, что функционирует какой-то объект. Подобное шило в мешке не утаишь. Но никаких упомянутых признаков не наблюдалось.
