Сергей Дмитрюк - Зуб кобры
Все это было мне дорого и знакомо с детства. Я жил в этом мире всеобщего труда, уважения и безграничного человеческого счастья и не мыслил себя без него. Тем разительнее казался мне мир, в котором вскоре я должен был очутиться, и тем сильнее становилась тоска от предстоящей разлуки с Землей.
А неумолимый объектив уже перенес меня на другой континент. Там, в одном из городов Афро-Американского жилого пояса, в этот день проходил праздник посвящения в стажеры — праздник Огненного Цветка, как именовали его в Трудовом Братстве, памятуя о старинном мифе про бога Прометея, принесшего огонь людям, как бесценный дар, как символ знания, силы и мудрости, поставивший человека наравне с богами. В этот день юные выпускники воспитательных школ вступали в самостоятельную жизнь, предвещавшую им великие начинания, свершения и подвиги.
Я увидел склон громадного холма, усеянный белоснежными легкими зданиями, горевшими на солнце множеством окон. Невидимый объектив на секунду приблизил их и сразу же перенесся на вершину холма, к станции магнитной железной дороги, проходившей через все жилые пояса, по всем континентам, гигантской спиралью опоясывая Землю от Южного полюса к северным широтам.
Сразу же за станцией открывались обширные площади и широкие проспекты, разделенные уютными скверами и аллеями, засаженными розами, белыми садовыми лилиями, тюльпанными деревьями, серебристыми лейкодендронами и якорандой.
Невыразимые, бодрящие и волнующие запахи тропического леса щекотали мои ноздри. Я вдохнул их полной грудью и «двинулся» вглубь одной из аллей, ведомый невидимым объективом. Ветви кустарника мягко хлестали меня по лицу; бархатистые листья скользили по коже; горячий ветер трепал мои волосы; песок, перемешанный с галькой, хрустел под ногами.
Неожиданно для самого себя я оказался на краю скалы. Внизу, под крутым обрывом, грохотали, разбиваясь о скалы, пенные водяные валы, приходившие с бесконечного простора океана, который сливался у горизонта с безграничным простором пронзительно-синего солнечного неба.
В десяти шагах от меня, прямо из скалы, вырастал разорванный пополам обруч, отлитый из серебристого металла. Правее и чуть сзади почти круглая площадка подступала к краю скалы, позволяя любоваться памятником со всех сторон. К ней вели узкие дорожки, заканчивавшиеся небольшими арками в античном стиле.
Я узнал это место и этот памятник покорителям Вселенной, который всегда восхищал меня.
Правый сегмент обруча был немного выше и наклоннее левого и нес на себе скульптуру молодой женщины, как бы летящей над просторами океана, развевая на ветру массу густых волос. Левая рука женщины, вытянутая вперед, касалась большой узкокрылой птицы, устремившейся в небо; правую она подала своему спутнику — молодому мужчине с телом атлета, — опиравшемуся на нижний край сегмента. Обнаженные тела обоих были полны энергии и силы, подчиняясь безумному полету; лица выражали восхищение и восторг.
Нехитрая символика памятника была понятна каждому жителю Земли и очень точно передавала дух и смысл звездоплавания. В открытых и свободных движениях мужчины и женщины угадывался беспредельный простор космоса, а восторженная радость на их лицах передавала уверенность в безграничных возможностях человека, ступившего твердой ногой исследователя на неизведанные тропы Вселенной. Птица же в руке молодой землянки символизировала знания, продвигавшие людей все дальше, за границы звездных островов.
Я протянул руку и ощутил гладкую горячую поверхность металла. В эту минуту ветер донес до меня шум звонких голосов, и я, вместе с камерой оператора, двинулся по одной из дорожек под античную арку.
Снова шероховатые мягкие листья заскользили по лицу; возбуждающие запахи диковинных цветов приходили со всех сторон. Неожиданно я оказался у открытой площадки белого камня, от которой вверх по склону уходила широкая лестница, обрывавшаяся у подножия ажурного белокаменного здания, похожего на древний храм. Здесь было шумно и людно.
Молодые, полные здоровья и счастья лица проходили передо мной бесконечной чередой. Возбужденное ожидание предстоящего важного события витало в воздухе вместе с запахами цветов и влажным морским ветром. На ступенях лестницы уже выстроились те, кому предстояло в этот день дать клятву обществу, взяв на себя ответственность за его дальнейшее процветание и могущество.
Зазвучали фанфары и, набрав высокую ноту, смолкли, растворившись в звенящей тишине. Из рядов будущих стажеров выступили вперед девушка и юноша. Голубые глаза девушки посмотрели прямо на меня, и я почувствовал, что ее волнение передается и мне. Повернув разгоряченное лицо к старшим, стоявшим на верхних ступенях лестницы и готовым принять ее клятву, она громко и уверенно произнесла:
— Я, Пуна Лавси!..
— Я, Миран Мир!.. — подхватил юноша.
— Я, Леа Норит!..
— Я, Амоль Сайн!..
— Я, Чели Нава!.. — неслось над рядами стажеров.
Когда все имена были перечислены, снова заговорила девушка по имени Пуна:
— Сегодня мы, готовые вступить в ряды стажеров, клянемся перед лицом Трудового Братства и всего Человечества служить Земле и умножать ее богатства на бесконечных просторах Вселенной, пока не погаснут звезды и время не остановит свой бег! — Ее звонкий голос несся над верхушками деревьев, улетая на просторы океана, к солнечным далям горизонта.
— Мы клянемся, — продолжал юноша, — нести гордое имя человека с честью и достоинством через миры и пространства, и никто не посмеет бросить нам упрек во лжи, подлости, бездушии и предательстве! Мы клянемся нести в веках эстафету знания наших предков, совершенствуя свой ум, безвозмездно даря свою благую энергию и служа всем живым существам, ибо чертоги мудрости кроются в каждом из нас.
— Если же мы нарушим эту священную клятву, — подхватила его слова девушка, — и посрамим имя землянина, пускай справедливая и суровая кара постигнет нас, и мы примем ее со всем мужеством и покорностью. Пускай всеобщее презрение будет нашим уделом. Да будет так, люди Земли!
— Клянемся!!! — подхватили все стажеры, и звучное эхо пробежало над прибрежными скалами, как победный гимн Трудовому Братству…
Фильм давно кончился, а я все сидел и смотрел на пустой экран. В темном проеме арочной двери, ведущей в спальню, неожиданно появилась Таня, заспанно, по-детски протирая кулачками глаза. Остановилась, удивленно глядя на меня.
— Влад?.. Что случилось? Почему ты не спишь?
Быстро поднявшись с кресла, я подошел к ней, нежно обнял — теплую и влекущую. Провел ладонью по шелковистым волосам.
— Все хорошо! Просто захотелось немного побыть одному… Я люблю тебя!
— Милый! Идем спать.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Громкий жесткий щелчок разнесся через усилители по всему ракетодрому, расположившемуся в степной равнине на плоскогорье Декан в Центральной зоне Австрало-Азиатского жилого пояса, и приятный женский голос объявил посадку на ракетоплан рейса 5500-АЗ-82 «Земля — Орбитальная-12».
Я посмотрел в большой овальный иллюминатор.
По широкой бетонной дорожке маленький юркий магнитобус подвозил к челночному ракетоплану, курсировавшему между Землей и Орбитальной-12, последних пассажиров, отбывающих в Сообщество. Через несколько минут все переборки были задраены, и тревожная перебежка красных огней по потолку пассажирского салона возвестила о полной готовности к старту.
В этот момент в кресло рядом со мной опустился, тяжело кряхтя, пожилой мужчина в светло-сером костюме — фасон одежды, к которому я никак не мог привыкнуть и чувствовал себя в нем очень неуютно. Он подозрительно посмотрел на меня и достал огромный носовой платок, собираясь вытереть им круглую, с большими залысинами, голову. Пот градом катился по его красным щекам, несмотря на то, что салон ракетоплана был оборудован микроклиматом и хорошо проветривался.
Промокнув платком начинающий лысеть затылок, краснощекий принялся приноравливаться к своему креслу, долго ерзая и кряхтя, пытаясь разместить между подлокотниками свой объемистый живот.
Я снова посмотрел в иллюминатор.
Небольшие пыльные смерчи поднимались над равниной. Ракетоплан мягко дернулся, отрываясь от стартовой площадки, взлетел над землей на несколько сот метров, где замер на секунду, и вдруг стремительной стрелой помчался вверх, пронизывая атмосферу и устремляясь навстречу звездам.
Я смотрел на удаляющуюся Землю, и тоскливое чувство жгло мне сердце.
Легкие крылья белых облаков неслись с востока на запад над бескрайним зелено-голубым простором океана, словно огромное зеркало отражавшим свет солнца. Матово-бурые контуры материков подступали вплотную к воде.
Отсюда, с высоты в четыреста километров, я видел огромные города, сверкавшие на солнце миллионами зеркальных окон; на ночной стороне горели огни маяков в прибрежных портовых зонах и тонкие светящиеся линии освещенных городских проспектов и улиц.
