Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.)
По словам Эндрю, первым и единственным, кто навестил его в камере, оказался капитан Риз, командир «Горбовски». «Пошли с нами, лейтенант, — сказал он. — Тебя эти сволочи все равно шлепнут. А так хоть какой-то шанс. Хрен ли нам, смертникам?» — «Не понял», — сказал Эндрю. «У меня половина экипажа из-под трибунала, — объяснил капитан. — А остальные — сумасшедшие. Думаешь, хоть один нормальный человек согласится по доброй воле быть первым испытателем нуль-Т-корабля? А с твоими-то руками мы эту хреновину так гениально сломаем, что испытания лет на сто затянутся».
Эндрю почесал в затылке. Командир «Горбовски» начинал ему нравиться.
«Будем себе болтаться вокруг орбитальной верфи и заниматься саботажем, — продолжал капитан. — Все равно эта нуль-транспортировка бред. Не верю я в нее. Такой мастер, как ты, считай, для нас спасение». — «А если я не смогу?» — усомнился Эндрю. Капитан пожал плечами. «По большому счету все равно. Нам так и так идти за Цербер. А за границей Солнечной кто нас заставит делать то, чего мы не хотим? Ты не сомневайся. Они думают, я настоящий псих и жду не дождусь, как бы рвануть в это самое подпространство. А я всего-навсего обычный алкаш. Трус я и сука. Ходил на десантнике, бросал ребят на поверхность. А однажды нажрался до глюков и своего навигатора, хорошую бабу, взял и удавил. Показалось мне, что не туда рулит. Сел за управление, стал отворачивать и собственным выхлопом три десантных бота спалил. Ну, думаю, молодец, долетался. И тут как осенило меня. Выхожу на связь и начальству докладываю: не могу больше воевать с мирным населением, свободу Марсу и все такое прочее. Только что в знак протеста сжег три сотни десантников, туда им и дорога, кровавым убийцам. А самого хохот безумный разбирает… Меня — бац! — в психушку на экспертизу. И что ты думаешь — нашли поражение чего-то там в башке. Допился, наверное. Поэтому и не убили. Но три года в палате — та же могила, разве что светло. Вот с таким командиром ты пойдешь, лейтенант. Командир-то я хороший. Тем более не пью вообще ни капли — вылечили. Ну что, согласен?»
Эндрю подписал бумаги, согласно которым исполнение смертного приговора откладывалось на неопределенный срок. Под усиленным конвоем его переправили в закрытый тренировочный центр. Он как раз внедрился в компьютер системы охраны и готовил побег, когда за ним приехал флаг-адъютант группы F капитан Мозер с секретным предписанием Адмиралтейства. Приговор скостили до пятнадцати лет условно, звание и награды вернули. Оказалось, что на флагмане группы F произошла безобразная драка, и старший техник капитан Скаччи, весь в слезах и соплях, на коленях стоял перед адмиралом, умоляя не отправлять его вниз. А Рашен обратился в строевую часть Адмиралтейства и спросил, где сейчас лейтенант Вернер. «Да он сидит», — ответили ему. «За что?» — удивился Рашен. «Нападение на старшего по званию. Кажется, съездил по морде командиру базы». — «Уверен, командир это заслужил, — небрежно сказал Рашен. — Найдите мне Вернера. А я пока с адмиралом флота переговорю и улажу формальности».
Теряясь от смешанного чувства стыда и восторга, Эндрю ступил на борт флагманского корабля, не зная, что сказать Рашену и как его благодарить. Эндрю по-прежнему не любил космос. Но он понимал, что единственное его спасение — работа. И как минимум был в долгу перед адмиралом. Которому он зачем-то остро понадобился.
Уже через сутки, проведенные на «Тушканчике», Эндрю буквально расцвел. Ему поставили безумную по сложности задачу. Но зато адмирал не держал на него зла, а вокруг были отличные люди, элита группы F. И прелестная женщина-навигатор, которой Эндрю вроде бы тоже понравился. Жизнь наполнилась смыслом. А то, что Вернер оказался в сердце настоящего антиправительственного заговора, его пока не волновало. Он не верил, что противостояние может оказаться долгим и жестоким. Он думал, это все понарошку, и Рашен, как обычно, старается предусмотреть даже невозможное. Эндрю не был глуп. Но он был неисправимый романтик и открытая душа.
Как раз таким людям больше всего доверял Рашен. Такие не любили умирать и поэтому старались не совершать ошибок. Еще их не тянуло на подвиги. С героями Рашен боролся всеми доступными способами. Недаром его начальником штаба был известный буквоед, задница и саботажник контр-адмирал Задница, лучшим разведчиком считался отпетый перестраховщик Эбрахам Файн, а всей техникой распоряжался зануда Боровский. Отчасти этим объяснялись успехи группы F во второй марсианской кампании. Опираясь на таких, мягко говоря, странных людей, Рашен воевал ювелирно. Задница обеспечивал абсолютную тактическую грамотность операций, Файн ни разу не дал заключения на основе недостаточных данных, а Боровский гнал на верфи любой мало-мальски побитый корабль. В итоге Задница получил орден, у Файна проявилась в легкой форме паранойя, Боровский слег в больницу, Рашен имел кучу неприятностей в Адмиралтействе, но все задачи были выполнены, а все экипажи группы F — целехоньки.
И Эндрю Вернер, все боевые подвиги которого были делом чисто вынужденным, такое положение вещей от души приветствовал. Под крылом у Рашена он отогрелся и почувствовал себя человеком, которого в беде не бросят. Взамен он работал как проклятый. А ночами ему снилась блондинка с зелеными глазами и обворожительной улыбкой. Мастер-навигатор Кендалл. Милая Кенди.
* * *Вернер после работы забежал в душ и теперь слегка опаздывал. Поэтому он спешил и, выскакивая из-за угла, чуть не сбил с ног весьма представительного господина, одетого в парадную форму военного астронавта: сплошь пуговицы, галуны и прочая бижутерия.
— Куда так разбежался? — хмуро спросил его флаг-адъютант капитан Мозер. — К бабе, что ли?
— Извини, — сказал Вернер и потянулся было поправить сбившийся на сторону аксельбант, но Мозер деликатно вырвался. — А чего это у тебя аксель не пришит? Оторвут ведь.
— Когда пришит — некрасиво, — авторитетно заявил Мозер, приводя себя в порядок.
— И пуговица вот на честном слове болтается…
— Тише ты! Да не дергай! Ну же, Энди! Отпусти!
— Да я так… попробовал. Ты вообще откуда взялся такой красивый?
— Снизу, — устало объяснил Мозер, приваливаясь к стене. Видно было, что он не особенно спешит и рад возможности почесать языком.
— Ну и как там, внизу?
— Ты что, новостей не видел?
— Мне по Сети бродить некогда, — заявил Вернер. — Я сейчас по центральному стволу летаю. Тебя бы туда со всеми твоими… причиндалами.
— Ладно, ты, слесарь хренов… Короче говоря, последний опрос показывает: скорее всего, на Собрании Акционеров для роспуска военного флота не хватит шести процентов голосов.
— Так отлично! — просиял Вернер. — Это же просто здорово!
— Здорово-здорово, а ничего не здорово, — неожиданно зло высказался стихами Мозер. — У соседа моего отымели борова!
Вернер опешил. О существовании такой лихой баварской поговорки он раньше не знал. Даром что был немец только по фамилии.
— Ты чего?.. — с опаской спросил он.
— Да ничего. Видишь, стою, дурака валяю, а дальше идти — боюсь. Мне сейчас твоего папочку в парадку одевать. Бляху ему драить, башмаки чистить и все такое…
— Что-то случилось? — посочувствовал Вернер. — В Адмиралтейство, к Дяде Гуннару на пистон?
— А то… Слыхал, «Рипли» к Церберу послали?
— Даже видел. И правильно сделали, что послали.
— Я не знаю, правильно или как, только денежки на бустер твой обожаемый Рашен хапнул из резервного фонда. Никого не спросясь, без серьезного обоснования. Накорябал записочку для отчета… И какая-то сволочь из штаба капнула вниз. А знаешь, что внизу бывает за разбазаривание средств? В лучшем случае припаяют самоуправство. И Рашена теперь — на вздрючку. Ладно, ему не впервой. Только если информация выйдет из стен Адмиралтейства и попадет в Сеть… Найдется ведь зараза, раззвонит на всю Солнечную. А Рашен, может, последний вояка, которого на Земле еще с дерьмом не смешали. И плакали твои шесть процентов голосов. Он же эти бабки, считай, украл! А главное, зачем?!
— Во-первых, не «твои шесть процентов», а наши, — поправил его Вернер. — Или ты уже не наш, а, крыса штабная?
— На себя посмотри, жертва радиации. Таракан реакторный!
— А во-вторых, ничего ему не будет, — продолжил Вернер твердо. — Ты же знаешь, зачем Файн пошел к Церберу. Наоборот, Рашена хвалить надо. Он, можно сказать, работает на опережение. Защищает мир от внешней угрозы.
— Это, что ли, от чужих? — спросил Мозер с нескрываемой издевкой.
— А от кого же еще?
— Знаешь, Энди, ты, конечно, мужик что надо, но дурак редкостный. Мой тебе совет: про чужих ни слова.
— Погоди… Ты в них что, вообще не веришь?
— В чужих никто не верит там, — Мозер ткнул пальцем себе под ноги. — Согласись, в таком контексте уже не важно, что думаю я. Стоит Рашену только заикнуться о своих идеях, и он всему флоту кинет серьезную подлянку. Тебе сказать, как ведущие психиатры внизу трактуют активные действия по розыску чужих? Или сам в курсе?
