Андрей Уланов - Серебряные пули с урановым сердечником
– Расскажи о себе, – неожиданно попросила Золушка. – Неправильно как-то… напарники, а ничего толком друг о друге не знаем.
– Да мне, собственно, – пожал я плечами, – нечего рассказывать. Что интересного может быть в биографии у землянина. Родился, учился… в школе, потом поступил в Моисеевский. Потом учиться заколебало. Попытался поиметь систему – и система, как видишь, поимела меня. Думаю, у тебя история жизни куда интереснее.
– Ошибаешься. – Золушка приподняла палочками салатный лист, заглянув под него столь осторожно, будто ожидала встретить там вегетарианца из «Лиги за права растений» с огнеметом наперевес. – Во всей Вселенной не найти более заплесневелой… как это… провинции, чем мой родной кусок базальта. Когда-то, до Восстания и чуть после, это и в самом деле был кипящий котел. Вот только с тех пор пена сбежала, дрова погасли и остался только присохший к стенкам жир. – Золушка скривилась. – Кучка реликтов, увешанных значками ВВ и медальками «за песок», на которых и чихнуть-то страшно – а ну как рассыплется на запчасти! Байт держу, настоящие повстанцы им даже батареи от бластеров заряжать не доверяли! А сейчас – повылезали и давай наводить свои порядки! Ревнители старинных – вдумайся только! – исконно лунарских традиций… Которые в итоге, – в первый момент меня передернуло, и лишь секунду спустя я сообразил, что хрустнула палочка, а не зуб моей собеседницы, – сводятся к одному и тому же – все должно быть выровнено, зашлифовано, подкрашено и присыпано нафталином! М-мутанты безрогие!
– Странно, – заметил я. – Мои знакомые, которые бывали у вас, например, в том же Маленьком Шанхае, уверяли меня, что это весьма… динамичное поселение. Особенно их впечатлила перестрелка на тяжелых бластерах прямо у входа в гостиницу.
– Ерунда, – отозвалась Золушка, с сожалением глядя на последний ломтик рыбы. – Я сама полгода состояла в одном ганге. «Новые амазонки», не слышал? Один из старейших и уважаемых, без трех рекомендаций от действующих членов ни-ни, даже не суйся. Первое время меня это забавляло – катание на роликах в дурацких «форменных» шортиках, тряска мелких торгашей… перестрелки с пентами… даже в паре драк поучаствовала… шит, футбольный матч и то менее… как это…
– Формализован, – подсказал я.
– Вот-вот. Ну, ухитрилась я проломить пару черепов, схлопотала за это чин командира патруля. – Золушка дернула ворот комба, продемонстрировав мне небольшой оранжевый ромбик тату… на правой груди, ничуть не уступающей левой по идеальности формы. – А потом одна идиотка отхватила пару пальцев не у того туриста, и в наши коридоры наведался патруль «голубцов» – тут-то мышке и стало ясно, кто в доме хозяин.
В сердцевине первого из моих мороженых шариков обнаружился небольшой оранжевый шарик. Некоторое время я раздумывал над ним, затем, решившись, откромсал ложечкой крохотный кусочек – вишня!
– С тех пор и маюсь, – продолжала Золушка. – Слетала автостопом до Юпитера… работала… много кем. А вообще-то, – моя собеседница отложила палочки и задумчиво уставилась куда-то мимо меня. – У меня есть мечта. Большая. Несбыточная.
– Раньше это называлось – «хрустальная», – заметил я.
– В самом деле? Красиво, – тоскливо вздохнула Золушка. – Я хочу увидеть танец космических бабочек.
– Кого?!
Фольклор курсантов Академии богат всяческим бредом – мне доводилось слышать и про «облако-охотник», и про хищный астероид. Но бабочки?
– Я услышала о них пару лет назад. Какая-то научно-развлекательная передача по интервиду. Легенды жителей Миров, драконы и прочее… я подбирала гамму для ногтей и слушала вполуха. А потом увидела ее. Космическую бабочку.
Мой знакомый работал в фирме, лепившей подобные передачи. Понятно, что ни на какие Миры никто из их сотрудников не летал – смысл? Любой нарк с нижних ярусов за пару эко выдаст в десять раз более яркие и достоверные образы.
– Они расправляют в пустоте свои крылья, – с увлечением рассказывала Золушка. – Огромные, несколько километров, переливы всех возможных и невозможных цветов, и солнечный ветер несет их в пространстве. Они порхают от астероида к астероиду… иногда оставляя крылья на орбите и ныряя вниз, а потом выпрыгивая обратно. Тела у них по сравнению с крыльями небольшие, два-три метра – причудливое переплетение серебристого металла.
Интересно, подумал я, а других космических насекомых там не водится? Пауков, скажем, или тараканов?
– А раз в год…
Какой год?!
– …они собираются в огромную стаю над самым крупным астероидом в поясе и сутки напролет танцуют. Представляешь? Брачный танец самых красивых существ во Вселенной. В конце танца те бабочки, которые сумели найти себе пару, сливаются в единый организм… и через неделю крохотное яйцо летит вниз, чтобы вскоре взвиться новой бабочкой.
– Я думаю… – начал было я и осекся, глядя на предмет, очень точно выкаченный кем-то на свободное от циновок пространство в середине зала. Чуть больше кулака, серый, ребристый, с ободком, по которому стремительно бежит забавная такая цветовая полоска – узнаете? Правильно, светоакустическая граната, в просторечии «шарашка».
Боевой чип оказался на высоте – я успел выскочить из-за столика, ухватиться за перильца и красиво воспарить над ними. В этот момент она и сработала. А что я, спрашивается, хотел? Прав был старшина Стрешнев – из поединка человека и гранаты победителем всегда выходит граната!
Понятно, чипу удар «шарашки» не повредил. Только… располагая источниками информации в виде мельтешащих пятен и непрерывного звона да на подгибающихся ногах особо много не навоюешь. Впрочем, я попытался двинуться в сторону двух наиболее сложных пятен, чем-то напомнивших чипу очертания людей с оружием в руках, и даже сумел сделать два, нет, целых три шага. А потом моего затылка коснулось что-то холодное и твердое, и окружающий мир окончательно перестал существовать.
– Очнулся… напарничек?
Умение воспринимать окружающее постепенно возвращалось ко мне – но лучше бы оно этого не делало. По крайней мере – я коснулся затылка, и внутри моего черепа взорвалась очередная «шарашка», нет, тактический боезаряд! – до тех пор, пока эта чертова шишка не перестанет занимать собой полголовы. Вот ведь не повезло! Ежедневно десятки тысяч людей по всей Федерации глушат станнерами, газовыми гранатами, «подавляющим» излучением, древними шокерами, наконец! А меня угораздило нарваться на дикаря, всем этим техническим достижениям цивилизации предпочитающего дубину… каменную, судя по размерам шишки.
– Где… мы?
– В помещении, – сообщила мне Золушка, забившаяся в противоположный угол этого самого помещения. – Два на три метра, стены обшиты пробкой, под потолком два люминесцентных источника света общей мощностью примерно тридцать ватт, температура среды около двадцати двух градусов Цельсия…
– Спасибо, достаточно, – оборвал я. – Еще какие-нибудь, менее детальные подробности? К примеру, на какой мы планете?
– Без малейшего понятия, – огрызнулась напарница. – Все, что я помню – это ты, перелетающий через ограждение. А следующее воспоминание уже включает в себя пластиковый мешок на голове – вон этот.
– Тут есть отверстия, – заметил я, изучая указанный предмет, – для дыхания, надо полагать.
– Угу, только располагались они на затылке. Так что все, что я могу сказать, – нас волокли откуда-то… досюда.
– Исчерпывающая информация, – вздохнул я. – Мой брик и то был бы многослов… черт!
С одной стороны, такие вещи бывают только в дешевых сериалах. А с другой – что-то же упирается мне в локоть!
– Вы пробыли в бессознательном состоянии сорок три минуты двадцать девять секунд, – сообщил инк.
«Связь!»
– К сожалению, в данный момент вы находитесь в пределах экранированного помещения, – мне показалось, что я уловил в мыслеголосе фишки оттенок злорадства. – В которые были доставлены в грузовом отсеке флаера.
«Тоже экранированном?»
– Совершенно верно. «Заткнись, а?»
Я произвел мысленную инвентаризацию имеющихся в наличии возможностей. М-да, негусто. Был бы при мне «кольт-волк»… хотя с другой стороны, я искренне радовался, что оставил его дома. Отписываться за утерю личного оружия… бр-р! Лучше сразу застрелиться… если найдется из чего.
– И, – прищурилась Золушка, – какие предложения выдвинет старший товарищ после ознакомления с обстановкой?
– Ну, – задумчиво сказал я, – мы, конечно, можем попробовать постучать в эту дверь чем-нибудь тупым и твердым…
– Вроде твоей головы?
– Тогда уж твоей, – парировал я, – потому что моя непригодна даже для стучания по бумажной салфетке. Но я думаю, что это в любом случае не повлияет на конечный результат. При хорошем раскладе те, кто бросил нас сюда, рано или поздно о нас вспомнят и заглянут, хотя бы затем, чтобы допросить. А допрос – это все же хоть какой-то обмен информацией.
