Дмитрий Дашко - Подземка
— Пройдёмте к апартаментам, — позвал Шибздик.
Палатка грязно-серого цвета стояла почти на самом конце перрона. Последние жильцы покинули её недавно, внутри пахло потом и плохо приготовленной пищей. Я выбрался наружу и осмотрелся. Неподалёку бренчали посудой кашеварившие соседи: милая пара интеллигентного вида. Он — худощавый длинноволосый очкарик, с ним девушка с короткой стрижкой и подслеповатыми глазами. Похоже, свои окуляры она то ли разбила, то ли потеряла. Оба приветственно помахали руками. Я дружелюбно улыбнулся.
— Как вам тут? Нравится? — поинтересовался Шибздик.
— Сойдёт, — резюмировал я.
— Если что-то понадобится — обращайтесь. Меня тут каждая собака знает. Где искать — подскажут, — сказал он.
— Договорились.
Я знал массу вариантов, как сделать палатку тёплой и максимально комфортной, и воспользовался всеми сразу.
Внутри стало хорошо. Лично мне — точно.
— Милости прошу к нашему шалашу, — пригласил я Лило. — Добро пожаловать или посторонним вход запрещён.
— И как тебя понимать?
— Да никак. Забирайся.
Девушка отодвинула завесу полога в сторону, опустилась на четвереньки и заползла внутрь, огляделась. Лицо её было непроницаемым, узнать, о чём она думает сейчас, не представлялось возможным.
— Дом, милый дом, — сказал я. — Мальчики налево, девочки направо.
Лило послушно заняла правую половину, влезла в спальный мешок, немного покрутилась и затихла.
— Как тебе — удобно? — покровительственным тоном спросил я.
Всё-таки глубоко в нас, мужиках, укоренилась привычка опекать слабый пол, никуда от неё не денешься. Особенно, если ты молодой и неженатый.
— Нормально. Бывало и хуже, — отозвалась девушка.
— А лучше?
— Лучше тоже бывало.
Мой живот предательски забурчал. Бутерброды давно переварились, я проголодался.
— Есть будешь?
— Не откажусь.
Я открыл банку тушёнки, мы наскоро перекусили. Ела она очень аккуратно, будто провела полжизни в пансионате для благородных девиц. Покончив с едой, я вытер руки об штаны и объявил:
— После вкусного обеда по закону Архимеда полагается поспать.
— Мне не хочется спать, — шепотом сказала девушка.
— Можешь просто лежать с закрытыми глазами. Я не возражаю.
Лило демонстративно хмыкнула, но смолчала. Я прилёг рядом, услышал её ровное тихое дыхание. Спальник скрадывал контуры тела, но я дал волю фантазии, представил всё как на яву и плотоядно улыбнулся. Захотелось потрогать, погладить. Рука непроизвольно потянулась…
— Будешь приставать — убью, — процедила сквозь зубы девушка.
— О'кей, — согласился я. — Только это и к тебе относится.
— Не поняла, — приподнялась на локтях девушка.
— Ну, в смысле, если будешь ко мне приставать, я тебя тоже убью, — пояснил я. — Спокойной ночи.
Помедлив, добавил:
— Да, если ты и на самом деле голем, не ешь меня, пока я сплю, пожалуйста. Я невкусный..
Глава 8
Разбудило меня деликатное покашливание. Я отдёрнул полог и увидел очкарика, который таким способом пытался привлечь к себе наше внимание.
— Простите, не помешал? — таким извиняющимся тоном, будто бы задолжал мне огромную сумму, спросил он.
Глазки его, гротескно увеличенные в размерах благодаря линзам с нехилыми диоптриями, смотрели то ли с тоской, то ли с надеждой. Казалось, будто гигантские зрачки плавают в налитом доверху аквариуме.
«Да он же почти слепой, — подумал я. — Стёкла толщиной с палец. Не дай Бог раскокает, замену не найти».
А в слух произнёс:
— Да как тебе сказать. Меня, к примеру, ты разбудил, а это не есть хорошо.
— Извините, пожалуйста. Я не подумал, мне казалось…В общем я это… Ну как его, — стал запинаться очкарик.
Должно быть, его слегка напугала моя недовольная физиономия.
— Ты типа того, короче, — попросил я, изъясняясь примерно в таком же «штиле».
Выбранный курс оказался правильным, парень справился с волнением и сказал:
— Вы, если замёрзли, идите к нам, к костру погреться. Посидим, порекусим, песни попоём.
— Это вы нас в гости приглашаете, — понимающе протянул я.
— Вроде того, — закивал очкарик. — Мы же теперь соседи, вот и будем налаживать соседские отношение. Так что, придёте?
Причин для отказа я не видел. Торчать нам тут долго, корчить из себя невесть кого абсолютно незачем, так что приглашение было единогласно принято, в смысле одним моим голосом. Что думает по этому поводу попутчица, спрашивать не стал. Начнёт кочевряжиться, ей же хуже.
Я вылез из палатки первым, Лило последовала за мной. Сдаётся, что она так и не спала. Ну да это не мои заботы.
Мы подошли к костру, возле него грелись уже знакомая пара и несколько странного вида людей, я бы охарактеризовал их как хиппи: все патлатые, расхристанные, в ужасно не функциональной одежде, с разными фенечками и дурацкими финтифлюшками. Вид у всех параноидально-одухотворённый. Короче, не от мира сего.
Неформальная (впрочем, откуда сейчас взяться формальной) молодёжь развлекалась. Один, закатив глаза, тихонечко себе бренчал на гитаре. Две девицы почти одинаково одетые: в пальто с длинной бахромой, в узких чёрных трико с гетрами до колен, армейских ботинках берцах, подпевали. Мелодия была заунывной, из тех. от которых сводит скулы и хочется спать, но вся компашка похоже пребывала в состоянии близком к экстазу. Впавшие в нирвану хиппи мерно покачивались в такт, издавая время от времени звуки, похожие на гудение перегревшегося трансформатора.
На костре готовилось какое-то варево, пахло оно так вкусно, что я решил закрыть глаза на некоторую невменяемость окружающих.
Увидев нас, гитарист отложил инструмент в сторону и с радушной улыбкой протянул ладонь для рукопожатия.
— Вы новенькие, с Двадцатки, — не то спросил, не то констатировал он.
Я кивнул.
Улыбка на лице исполнителя скучных песен стала ещё шире.
— Прошу вас к нашему костру, погреться и вкусить пищи телесной и духовной.
В данный момент первое меня интересовало гораздо больше второго, но на халяву и уксус сладкий. Ради набитого желудка я готов прослушать любую теософскую лекцию. Разного рода сект в подземке развелось больше чем крыс, к ним потихоньку привыкли, разве что станционные священники открыто выражали неудовольствие, но до серьёзного выяснения отношений доходило редко. Понятно, что сейчас нам будут парить мозги, однако столпившаяся возле костра аудитория ещё не догадывалась о том, что все их труды пропадут впустую. Если в мою башку что-то когда-то влезло, выбить это назад нет никакой возможности. Так что отец Варфоломей может оставаться спокойным за своего заблудшего барана.
После того, как музыка прекратилась, хиппи пришли в себя, завязали разговоры. Первым делом меня засыпали градом вопросов. Люди интересовались близкими, родными, друзьями, надеялись разыскать кого-нибудь из них на
Двадцатке. Кто выжил, кто погиб.
Чаще всего мои ответы сводились к короткой фразе «не знаю», но хиппарь с гитарой, которого звали Андреем, выяснил, что его двоюродная сестра обитает на Двадцатке, и очень обрадовался.
— При случае навещу, — сказал он. — Тебя привела к нам сама судьба, Александр.
После того, как меня выжали досуха, компания у костра перешла к вопросам не столько мирским, сколько метафизическим. Тон беседы по-прежнему задавал Андрей. Он был неглупым парнем, но порой его заносило в далёкие и туманные бредни.
— Как вы думаете, почему это всё произошло? — заговорил Андрей. — Я имею в виду войну, нашу жизнь под землей, все эти монстры на поверхности. Почему всё так сложилось?
Глаза его в этот момент зажглись нехорошим блеском.
— Спроси что полегче, парень, — попросил я. — И без того тошно.
— А разве вы никогда не задумывались на эту тему? Разве никогда не спрашивали себя? Неужели вам всё равно?
Я разозлился:
— К чему столько вопросов, Андрей? Я не раз и не два ломал голову, но разве кому-то в итоге стало легче? Что случилось, то случилось. Изменить что-то мы не в силах. Скажу больше: даже выводы на будущее нам не сделать. Боюсь, прошлый опыт уже никогда не будет применим. Мы вынуждены прозябать под землёй, жить по другим правилам, которые коренным образом отличаются от тех, что были раньше. Есть, конечно, десять заповедей, но нам приходится убивать, прелюбодействовать, сотворять себе кумиров, желать жену ближнего своего, предаваться огромному количеству смертных грехов. Мы медленно, но верно поджариваемся на раскалённой сковородке. Давай примем это к сведению, и не будем забивать башку всякой шелухой.
— Ты затронул тему греха, Александр. Молодец, — неожиданно похвалил Андрей. — Если не возражаешь, я продолжу её. Человек за всё время своего существования успел так изгадить планету, что она в наказание загнала его глубоко в своё чрево, превратила жизнь на поверхности в наказание. Воздалось по делам нашим! Думаешь у тех, кто нажимал красные кнопки на секретных чемоданчиках были какие-то весомые причины для начала войны? Думаешь, они не представляли, во что это может вылиться? Нет, они не были дураками, эти люди прекрасно знали, что могут превратить земной шарик в выжженную пустыню. Они знали и, тем не менее, устроили апокалипсис. Почему? Ответ один. Ими двигала некая сила, Провидение, если хочешь. Я, конечно, многое на себя беру, но рискну назвать эту силу некоей живой субстанцией, душой Земли, например.
