Александр Золотько - Пехота Апокалипсиса
– Что сказал китаец? – спросил Старший, отмахнувшись от Младшего, который попытался уточнить, что именно произошло.– Ты уже с ним разговаривал?
– Китаец молчит и улыбается. Он даже консула не зовет, мать его так. И знаете, что самое прикольное во всем этом? – Клеев нервно хохотнул.– В китайском посольстве никто и ничего о нем не знает. Товарищ Чжао Цянь находится сейчас дома. Я настоял, и меня связали непосредственно с ним. Это не он. Я так и сказал, что в файлах – не его изображение, мне вежливо намекнули, чтобы я проверил правильность наших файлов.
– И?
– А у нас снова изображение настоящего Чжао Цяня. Не того, что сидел у меня в подвале, а того, что находится дома. Тихо, без шума, сломали восьмиуровневую защиту. Даже не сломали, а просто просочились сквозь нее. И что прикажете теперь делать?
– Не орать, для начала.
– Не орать? Хорошо, я не буду орать. Я успокоюсь. Я уже успокоился. Теперь вы мне скажете, как можно пройти сквозь защиту, о которой вы мне говорили как о совершенно надежной. Вы говорили. И мои специалисты пытались ее ломать – без результата. И вы мне говорили, что «паука» невозможно остановить. Говорили?
– И вы, наверное, проверяли?
– Естественно, нет. «Пауки» не любят подобных экспериментов. Со мной уже связывались от их Ассоциации... И что я отвечу? – Клеев снова засмеялся.– Я им предложил самим пообщаться с китайцем... или кто он там. Они отказались. Попросили, чтобы я своими силами...
– И вы попробовали? У вас ведь было часа полтора на все это? – осведомился Старший.
– Конечно. Мы смогли выкроить целых десять минут на беседу. Подключили молекулярный зонд. В результате теперь у меня еще и парни из техотдела мечут икру от восторга. Воздействия – ноль. Никакой реакции. Запустили пятую степень – ни хрена. Сидит и еле заметно улыбается. Сидит, сволочь, и улыбается. И улыбается...
– Нам нужно подумать,– сказал Старший.
– Да уж, пожалуйста,– ощерился Клеев.– Мы ведь в ответе за тех, кого приручили. Вы в ответе за меня... И за Катрин тоже. У Суки приступ ярости, но я думаю, что она просто перепугалась. Как и я. И знаете что еще? Что напоследок сказал китаец?
Клеев замолчал. Снова вытер лоб платком. Скомкал платок и сунул в карман пиджака.
– Вам нравятся драматические паузы? – осведомился Старший.– Вы хотите, чтобы я задал вопрос, что напоследок сказал китаец? Кстати, почему напоследок? Допрос уже закончен?
– Трудно допрашивать мертвого человека,– засмеялся Клеев.– Не пробовали жмурика допрашивать? Китаец произнес последнюю фразу и умер. Выключился. Наши попытались реанимировать – хренушки.
– Так что сказал китаец?
– А... Интересно... Я просто оборжался... в свете последних событий. Китаец поманил меня пальцем и тихо, на ухо, сказал...– Клеев захохотал.– Он сказал два слова... Алексей Горенко. И все. Правда, смешно?
Глава 3
К полуночи нижний парк у дворца Грифа восстановился полностью. Деревья и кустарники, правда, еще не окрепли, но все сделанное из камня и бетона снова уверенно стояло на своих местах.
Дворец тоже выглядел посвежевшим, словно после ремонта. Или будто его только что построили.
Гриф принес Машу на руках в спальню, положил в кровать, а сам привычно устроился в кресле.
Вот такие дела, сказал Гриф шепотом. У Маши снова был ночной приступ, услышать она ничего не могла, но Гриф все равно старался не шуметь.
Вот такие дела.
Грифу захотелось выйти из дворца и еще раз посмотреть на нижний парк. Вместо этого он поднес к глазам свою правую руку.
И вот такие дела.
Гриф уже давно привык к своим странностям: к глазам, способным видеть в темноте, к тому, что почти всегда успевает предугадать действия противника.
Когда впервые вдруг почувствовал лет семь назад, что нужно резко шагнуть в сторону, подчинился этому чувству и увидел, как предназначенная ему пуля ударила в ствол дерева,– ощутил странную, пугающую уверенность, что так и должно быть. Что так теперь будет всегда.
Теперь...
Рука перестала болеть почти сразу после того, как Маша шагнула в кольцо. Он не обратил внимания – не до того было. Нужно было успеть к сейфу на первом этаже и взять «блеск».
Нужно было успеть.
Он побежал по ступеням вниз, поворачивая, схватился за перила и тогда удивился. Даже не удивился, так, отметил про себя, что рука работает...
Потом вылетела дверь библиотеки, в коридор ворвался боец и сразу же открыл огонь.
Он стрелял на уровне пояса, так, чтобы с гарантией достать противника, но Гриф успел прыгнуть вперед, под пули.
Машинка у бойца работала почти бесшумно, пули дробно простучали по паркету, пытаясь настичь Грифа. Потом автомат замолчал.
Патроны в магазине еще были, но стрелок нажать на спуск уже не мог.
Гриф подхватил оружие, рванул из карманов бронекостюма запасные магазины и побежал по коридору к центральной лестнице.
Было пятнадцать человек. Один остался в аппарате, который все еще висит над замком. Четырнадцать. Один – лежит в коридоре. Тринадцать.
Двое – на крыше, и им понадобится еще минуты полторы, чтобы попасть внутрь.
Одиннадцать.
Двое во дворе, блокируют отход. Девять.
Один в спальне.
Гриф перечеркнул очередью дверь – крест-на– крест, предупредив противника, что лучше несколько секунд переждать. Ровно столько, чтобы Гриф успел свернуть за угол, к кухне.
Там двое – один на кухне, в глубине, второй возле выхода в столовую.
Откуда Гриф это знал? Просто знал.
Он знал, что тот, что на кухне, сейчас осторожно идет вдоль стеллажей с посудой, держа под прицелом окно и дверь в кладовую, второй осторожно подходит к двери в столовую, протягивает левую руку...
Пули пробили дверь, ударили в бронекостюм и опрокинули бойца.
Гриф броском преодолел столовую.
Двое в зале, один в коридоре перед кабинетом. И еще четверо в зимнем саду.
Те, что были на крыше, уже вошли в дом.
Нужно прорываться.
Гриф сменил в автомате магазин. Никак не мог вспомнить, как эта машинка называется. Тридцать патронов в магазине – это точно. Остальное – фигня.
Выстрел сквозь дверь, не в противника – тот не на линии. Пуля разбила хрустальную вазу возле камина, отвлекла внимание. На полсекунды. На четверть.
Дверь распахнулась.
Два сдвоенных выстрела. Не в бронекостюмы – под шлемы. Один боец упал сразу, второй – замер, выронил оружие и только потом опустился на пол.
Кабинет.
Фигура в бронекостюме выросла на пороге. Гриф бросился в сторону, зацепился ногой за край ковра и, уже падая, нажал на спуск.
Не повезло тебе, парень, подумал Гриф. Теперь нам с тобой не разминуться, уж извини.
Бронекостюмы хорошо держат попадания, но если кто-то, особо одаренный, умудрится положить с десяток пуль над кирасой, в горловую пластину...
Вот, например, как Гриф.
Силуэт противника словно раздвоился, поплыл в сторону, и Гриф стрелял в ту, призрачную, половину, туда, куда боец только собирался стать, только начинал двигаться.
Четкие удары пуль в бронепластину. Четкие и частые.
На каком-то выстреле звук изменился.
Стук-стук-стук... щелк... и мягкий, влажный хлопок...
Гриф оттолкнул мертвое замешкавшееся тело противника, вбежал в кабинет.
От главного входа ударило сразу четыре ствола.
Поздно. Гриф хлопнул рукой по крышке сейфа, диафрагма открылась, и «блеск» оказался в ладони.
Вспышка. Пока только свет, чтобы предупредить. Яркий, ослепительный свет, заставивший потемнеть забрала шлемов.
Бойцы теперь двигались слаженно, словно в хорошо отрепетированном танце.
Двое – снаружи, за стеной. Кладка прочная, гранит, но есть окно, закрытое дубовой ставней. Если что, сквозь него легко пройдут.
Пятеро в зале, рассредоточились, чтобы не попасть под одну очередь и, если что, заплести огнем все помещение.
Один – в курительной комнате, за внутренней стеной, трое – на втором этаже, готовы входить через потолок.
Толково их ведет оператор в ракетоплане над замком. Четко, аккуратно и с подстраховкой.
Гриф поднял «блеск» вверх.
Огненная спица прошла сквозь потолок, сквозь оба верхних этажа и уткнулась в висящий над замком летательный аппарат.
Аппарат качнуло, повело в сторону, включившиеся маневровые двигатели не смогли удержать его, только замедлили падение.
Хруст деревьев верхнего парка Гриф скорее не услышал, а угадал.
– Кто-то со мной хочет поговорить? – крикнул Гриф.
Теперь его не удивляло, что он знает о своих противниках все. Не видит, но чувствует, как парни в зале замешкались, потеряв связь с диспетчером, как шарахнулись в стороны трое на втором этаже, возле самых ног которых только что прошла спица, как двое на дворе переглянулись и отступили к зданию гаража...
– И еще раз, последний, спрашиваю – кто-нибудь хочет со мной поговорить? – Вот тут Гриф наконец осмотрел свою правую руку.
Будто какое-то розоватое масло тонким слоем покрывало кисть от кончиков пальцев до запястья. И никакой крови. И никакой боли.
