Сергей Антонов - Темные туннели
Человечек, кажется, приходился Никите подчиненным. Внимательно выслушав распоряжения толстяка, он кивнул головой с такой энергией, что та чуть было не отвалилась.
Получив указания (Анатолию не удалось услышать ни слова), он с удивительной прытью умчался их выполнять. Никита жестом пригласил группу следовать за ним.
Отряд двинулся вперед вдоль массивных, сдвоенных колонн, залепленных пропагандистскими плакатами. Здесь, как и на Войковской, жили люди идейные, сразу видно. Стену, идущую вдоль одного из путей, почти полностью скрывал огромный лозунг. На плотно пригнанных квадратных кусках белого пластика красной краской было выведено: «Слава Коммунистической партии Метро!»
По количеству всевозможных видов наглядной агитации Войковская — Гуляй Поле не уступала Проспекту Маркса. Однако тут все выглядело солиднее и монументальнее. Анатолий ожидал увидеть нечто подобное, но все равно поразился. Все то, что он вычитал в пожелтевших от времени книгах о коммунистах прошлого, все слышанное о красных на яростных митингах анархистов сложилось для Анатолия в железобетонный стереотип. Красных он представлял себе настоящими зомби или роботами, которые говорят не иначе как лозунгами, питаются идеями и во имя достижения своих идеалов способны отпилить себе руки, ноги и… В общем, на все готовы.
Проспект Маркса не оставлял от этого стереотипа камня на камне. Здесь бурлила жизнь. Именно жизнь, а не размеренное существование людей-механизмов. Бросалась в глаза чистота. Не режущая глаз, стерильная чистота Белорусской, где уборщики просто-таки охотились за каждым брошенным на пол окурком самокрутки. Здесь порядок являлся не самоцелью, а всего лишь разумной мерой гигиены.
Стены станции были отделаны белым мрамором, сводчатый потолок покрыт рельефными квадратами. Наверное, так сделано для того, чтобы хотя бы частично ослабить ощущение натиска земной толщи. Нигде не было видно пятен сырости. Станция залита ровным мягким светом, не режущим глаза, но и не оставляющим теней.
Казалось, на Проспекте Маркса присутствует какой-то особый дух. Была здесь атмосфера сплоченности, единства. Люди не казались, как на торговых приганзейских станциях, хаотически метавшимися насекомыми, летучими тараканами в стеклянной банке, а следовали некоему порядку… Нет, не порядку даже, а общему смыслу. И почему-то не казалось Толе, что тут все делается из-под палки, как внушали ему анархистские идеологи.
У одной из колонн группа молодых людей с интересом читала и тут же обсуждала стенную газету. Проходя мимо, Анатолий успел прочесть заголовок газеты: «Товарищ Москвин призывает к бдительности».
Промежуток между следующими двумя колоннами был занят группой людей, следивших за передвижением какой-то делегации, возглавляемой молодым, но невероятно серьезным человеком в роговых очках. На нем был светлый, наглухо застегнутый китель с двумя накладными карманами и черные брюки, заправленные в высокие сапоги. Молодой человек с величавой медлительностью прохаживался по платформе, осматривая убранство станции, изредка отдавал какие-то указания. Вокруг вились два чиновника рангом поменьше. Они внимательно выслушивали то, что говорил начальник, кивали головами и тут же делали пометки в своих блокнотах. Только один раз грозный руководитель позволил себе проявить эмоции. Когда из толпы к нему вылетела девчушка лет восьми в красном галстуке и со словами «Привет товарищам со станции Знамя Революции!» вручила букетик бумажных цветов. На что он улыбнулся и, наклонившись, чмокнул пионерку в щеку.
Чуть дальше в центре платформы стояла обтянута красной материей тумба. На прикрепленном к ней листке было написано «Сбор пожертвований на восстановление мозаичного портрета основателя коммунистического движения». В торце тумбы имелось круглое, похожее на пулевое, отверстие, и на глазах у Анатолия пара человек успела опустить в него по очереди несколько патронов. Анатолий увидел портрет, о котором шла речь, на торцевой стене платформы. Там были возведены леса, на которых работа ли реставраторы. Анатолий решил в целях конспирации внести свою лепту в благородное дело восстановления мозаики. Он сунул руку в карман, но ни одного патрона там не нашлось. Пожертвование сделал Сергей. Под одобрительным взглядом Никиты он опустил в прорезь тумбы два патрона.
Торговля на Проспекте Маркса была упорядочена. Еду здесь не предлагали вообще. Обитатели станции питались исключительно совместно в большой палатке с надписью «Общественная столовая». Что касается расставленных через равные промежутки пяти палаток, то в них торговали пищей идеологической. Были здесь неплохо нарисованные плакаты с иллюстрацией с призывающим к бдительности товарищем Москвиным. Под надписью «Товарищ, враг не дремлет!» с них сурово смотрел молодой человек с красным бантом на груди. Имелись в продаже кустарно сработанные значки с профилями Ленина, Сталина и Маркса, номера газеты «Вестник Коммунистической партии Метро», красные банты и множество брошюр, отпечатанных на пожелтевшей бумаге.
Военные в камуфляже и форме, похожей на обмундирование Никиты, толпились у палатки, где торговали старыми наградами и настоящими значками. Анатолий пожалел, что не может рассмотреть это богатство поближе. На Гуляй Поле он был знаком с человеком, называвшим себя фалеристом, который показывал Толе свою коллекцию значков. На самых разнообразных по форме бляшечках, и новых, и с облупившейся эмалью, были изображены не известные Анатолию люди и непонятные символы ушедшей эпохи. Толе казалось, что весь сгинувший мир можно было изучить по этим значкам…
В следующей палатке торговали книгами. Игнорируя строгий взгляд Никиты, Анатолий остановился у лотка. На четырех полках были расставлены толстые фолианты «Капитала», несколько вариантов полного собрания сочинений Ленина и десятки не столь солидных книжиц и брошюр. Нетленные произведения классиков коммунизма! Анатолий напрасно искал среди этого изобилия хоть что-нибудь из художественной литературы. Если такая литература и была, то хранилась в какой-нибудь библиотеке, а на продажу шли только эти тяжелые по весу и трудные для восприятия книги.
— Интересуетесь книгами?
Увлекшись изучением товара, Анатолий даже не обратил внимания на продавца. А стоило бы. Анатолий поднял глаза. Вопрос задала девушка лет двадцати. Большие серые глаза под ровными дугами бровей, тонкий, красиво очерченный нос, плавный овал лица, чуть влажные, розовые губы… Незнакомка была замечательно красива; Анатолий не мог взять в толк, как такое небесное существо может жить в Метро.
На ее серой форменной блузке был нашит лоскуток ткани в форме красного флага с желтым профилем Ленина. От задорной улыбки девушки Толя онемел и лишь спустя минуту выдавил из себя утвердительный ответ. Хозяйка палатки начала расхваливать свои книги, но Анатолий не слышал ничего. Он следил за движениями изящных рук, смотрел на тонкие пальцы, поглаживающие корешки фолиантов, любовался русым локоном, выбившимся из-под красной косынки.
— Мне кажется, вы меня совсем не слушаете… — одернула его девушка.
— Да. То есть, нет, — очнулся Анатолий. — Скажите, а вам не кажется, что товар у вас с душком? Плесенью веет. — Он подмигнул.
— Идеи Ленина не устареют никогда! — воскликнула девушка. — Рано вы хороните Владимира Ильича!
Толя пожал плечами. Хоронить Ленина было уже слишком поздно. Но вступать в идеологический спор с девушкой, лишенной чувства юмора, в бастионе марксизма-ленинизма… Вряд ли можно придумать что-нибудь еще более безумное. Отступать не хотелось, и Анатолий сделал ход конем.
— Перевоспитайте меня, — широко улыбнулся он и представился, подавая руку: — Толя.
— Елена…
Прикосновение теплой руки девушки было подобно удару тока.
Толе не хотелось отпускать руку девушки, а та не убирала своей. Воспитательный процесс явно начал налаживаться, но зайти далеко ему не было суждено.
— Что за дела? Ты откуда такой борзой взялся? Своих девок не хватает? А ну ка…
Вопрос задал подошедший к палатке молодец: крепкий на вид, с маленькой головой, широченными плечами и пустыми, как туннели, глазами. На его груди, туго обтянутой полувоенным кителем, красовался такой же значок, как у Елены. «Молодежные бригады компартии», — вспомнил Толя. Точно. Комсометр? Метромол? Комсомол!
Наглый комсомолец оттолкнул Анатолия и попытался вытащить девушку из-за прилавка, жестоко ухватив ее за запястье. Обрушилась полка, на пол полетели книги. Девушка, закусив губу, молчала, но Толе было достаточно и перехваченного взгляда. Забыв о конспирации, он положил нахалу руку на плечо.
— Эй, товарищ! Что, партия хорошим манерам не научила? Тот не сообразил даже, что происходит: видно, с сопротивлением ему прежде сталкиваться не приходилось. После некоторого замешательства, ушедшего на осмысление данного Толей, глаза верзилы начали наливаться кровью, а пальцы сжались в кулаки.
