Сергей Антонов - Темные туннели
Никита в самом деле выглядел помолодевшим лет на десять. Он вытер ладонью пот с лысины. Его маленькие, спрятанные за косыми, как у монгола, складками кожи глаза выглянули из своих норок. В движениях появилась уверенность и даже какая-то лихость. Что за дела? Как объяснить это преображение?
Может, просто вошел в ритм движения? Да, такой ритм существовал. Тот, кто долгое время проводил на станции, а затем попадал в туннель, нередко вел себя как растерянный ребенок. Шарахался из стороны в сторону, выписывал зигзаги, вместо того чтобы двигаться по прямой. Однако стоило новичку нащупать ритм движения, вписаться в темп, как шараханья заканчивались. Дальше его начинала вести мягкая лапа Метро. Она подталкивала в спину или придерживала за плечо, помогая идти по кратчайшему пути. Это, конечно, не гарантировало от опасностей, которые подстерегали путника на каждом шагу, зато позволяло добраться до цели быстрее.
Черт его знает! Вдруг этот тюфяк Никита просто становится мало-помалу нормальным мужиком? Может, туннель позволит ему чуточку подавить в себе чиновника, привыкшего прятаться за чужими спинами? «Может, — думал Анатолий, глядя на толстячка, — в конце нашего пути мне придется пожать твою пухлую ручонку?»
Их взгляды скрестились. Никита тут же отвернулся, но Анатолию вполне хватило и мгновения, чтобы понять: никогда и ни за что они не пожмут друг другу руки. Если Никита и не был дважды предателем и двойным агентом, то ждать от него дружеских лобзаний точно уж не стоило. В лучшем случае он просто выполнит поручение Нестора, а в худшем…
Анатолий вдруг понял, что в течение нескольких минут он слышит за спиной тяжелое дыхание. Позади шагал Гриша. Рослый, крепко сбитый парень, не раз доказавший в передрягах свое мужество. Про таких говорят: в воде не тонет, в огне не горит.
Но только вот что-то с ним приключилось… Квадратное лицо скривилось, словно кто-то вывернул Грише руку и все больше дожимал ее, чтобы сломать. Выступившие на лбу и писках бисеринки пота катились по щекам и массивному подбородку. Гриша то и дело поднимал глаза к своду туннеля, а когда опускал, начинал мять и передвигать лямку рюкзака, будто она не просто давила на плечо, а впивалась в тело.
— Все нормально, Толян… — с трудом выдавил из себя Гриша.
Голос у него был таким хриплым, будто он сорвал голосовые связки. Анатолий кивнул и отвернулся. Лучше бы Гриша не раскрывал рта. Ему действительно было плохо, что-то его беспокоило… Однако начинать расспросы Анатолий не хотел. Не стоило волновать остальных ребят. Даже слабая тень паники была сейчас, в середине пути, не на месте. Как-нибудь уж Гриша продержится до станции… А там устроим привал и поговорим.
Проблем хватило с излишком и без Григория. Начались они через три десятка метров. В круге света на правой стене мелькнуло что-то черное. После того как луч фонарика замер на черных пятнах, стало ясно, что это не просто сырое пятно плесени. Пятна сложились в буквы «ж» и «и». Круг света переместился влево. Стала видна вся надпись, или, точнее, ее отрывок:
— Берегись! Здесь жи… — начал читать Гриша хриплым, замогильным голосом и вдруг осекся.
Черт бы его побрал, зачем произносить фразу, которую и так все прочитали! Никто не нуждался в озвучке текста, который и так не имел ничего общего с «добро пожаловать!».
Фраза «Берегись! Здесь жи…», по всей видимости, была выполнена факелом или мазутным светильником. У каждой из корявых, разной толщины букв имелась уходящая вверх косичка. Однако самым жутким было окончание фразы. Буква «и» заканчивалась длинной, уходящей к самому полу дугой. Тот, кто написал это, явно прервался не по своей воле. Закончить мысль ему помешали. Помешали те, кто… Живет здесь! Анатолий обвел взглядом настороженные лица ребят своей команды. Они, конечно, и сами обо всем догадывались. Глупо было считать, будто любитель настенных текстов собирался закончить свое откровение чем-то вроде: «жизнь» или «живопись». Так кто же здесь живет? Мамочка? Путевой обходчик? Его Величество Зверь?
Похоже, наиболее близкий к истине ответ мог дать только Гриша. Парень совсем раскис, он чуть не плакал. И безуспешно пытался скрыть бившую его дрожь. Будто ему казалось, что на них вот-вот рухнет свод туннеля, и поэтому он все время таращился вверх — на самый безопасный из всех потолков, которые Анатолий когда-либо видел. Лучи фонариков метались во все стороны, но, насколько хватало света, не было и намека на угрозу. Просто здесь кто-то живет. Возможно, как раз сейчас он сыт и не желает тратить время на такую мелкую добычу, как восемь жалких людишек. Вот когда пройдет караван побольше, тогда он и покинет свою сырую, темную нору, чтобы полакомиться человечиной.
Молчание становилось все тягостнее, пока нервное напряжение не достигло наивысшей точки, после которой проронить хоть слово стало жизненной необходимостью.
— Гринь, что случилось-то?!
Вопрос командира вырвал Гришу из ступора. Он несколько раз сглотнул с таким видом, будто привести речевой аппарат в действие стоило ему теперь неимоверных усилий.
— Ерунда, командир… Чертовщина какая-то… Крылья. Они повсюду. Хлопают так, что ушам больно…
— Какие, к Марксу, крылья? — фыркнул Анатолий с деланной иронией. — Нет ничего такого, и не может быть. Скажи себе это, и сразу полегчает.
Гриша кивнул и попытался выдавить из себя улыбку. Вышло очень даже неплохо. Почти искренне.
— Вперед! — скомандовал Анатолий.
Все испытывали одинаково страстное желание поскорее покинуть это место. Плохое было место. Плохое! И желание бежать было настолько страстное, что отряд, вместо того, чтобы двигаться попарно, растянулся в шеренгу от одной стены до другой. Толя закрыл на это глаза — не стоит донимать сейчас бойцов придирками в такой момент. Сейчас, сейчас, минуют этот страшный участок и снова построятся как положено.
Сам испугался, вот что. Сам сдал. Командир, тоже мне…
Толя так заспешил, что, вопреки своим правилам, решил миновать темный проем подсобки без привычных предосторожностей. Под ботинком что-то хрустнуло.
Щебень не мог издать такого звука. Это был сухой и отрывистый, как одиночный выстрел, хруст. Анатолий инстинктивно отпрянул в сторону так резко, что чуть не сбил Гришу с ног. Вырвав фонарик у ведущего, он едва не уронил его — руки стали не просто влажными, а мокрыми от пота.
Луч света упал на нужное место. Анатолий перевел дух. Он наступил на ногу скелета. Только-то и всего. Прыгать из-за этого до потолка не стоило. Тем более бравому командиру отряда. Жителей Метро нельзя удивить скелетами. Они встречались в некоторых туннелях почаще живых людей.
Анатолий не раз видел трупы в разной степени разложения. Вначале у него включалось воображение, он размышлял о том, кем при жизни были эти люди. Пытался понять по внешним признакам, кем они были по профессии. Искал в пустых глазницах ответ, кого любил и кого ненавидел хозяин черепа. Однако вскоре привык к этому зрелищу. Найденный в туннеле труп оставался для него просто трупом. Кусок мертвечины. Ни о чем он не думает. И не думал никогда.
Как-то раз Анатолий даже попытался прикинуть, как соотносится количество увиденных им останков с числом с примерным числом живых обитателей Метро. Оказалось, что сравнение не в пользу живущих. Настолько не в пользу, что не обязательно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что если пустить проблему на самотек, то лет через десять туннели будут просто завалены скелетами умерших насильственной или естественной смертью людей. И все из-за того, что живые были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на мертвых. Последние ведь прекрасно могут обходиться без оружия, топлива и еды. Так зачем тратить на них драгоценное время, если его можно использовать для более полезных дел?
Пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов? Пусть забирают их к себе в туннели, пусть набиваются в мертвецкие-сквоты, лишь бы не совались на станции, к живым.
Как же тогда будет выглядеть Метро в будущем? Метро — мертво…
И вот уже лучи фонарей не просто рассекают пустоту, они безуспешно пытаются пробиться сквозь нагромождения скелетов, тазовых и берцовых костей, обрывков полуистлевшей одежды, пустых черепов. Теперь путешествие от станции до станции занимает в десять, двадцать раз больше времени, чем раньше. Отрядам приходится прокладывать себе путь, раздвигая в стороны залежи костей. Люди расчищают себе узкие проходы, продвигаются вперед благодаря шахтам вентиляции и боковым туннелям. Поездки на дрезинах навсегда останутся в прошлом. Сообщение между станциями становится роскошью. Привычные связи разрушаются.
Мир жителей Метро, и без того несказанно ограниченный, сужается до узкого пространства станций. А смертность растет, костные залежи становятся все выше и выше. Проходит время, и медленный поток реки скелетов вползает на жилые станции. Люди, закупоренные на своих платформах, продолжают умирать. В конце концов, месть непогребенных мертвецов свершится — Метро станет просто мертвой ямой, могилой, набитой костями.
