Дмитрий Ермаков - Слепцы
– Изменится все, – коротко ответил ему Кондрат Филиппович.
– А если нет? Если нет?! – психовал Афоня.
– Изменится, – спокойно отвечал ему слепой вождь.
А Ханифа, верная, преданная союзница слепого вождя, прошипела в лицо мальчику:
– А у тебя есть выбор, да?
Эти слова отрезвили Афанасия. Он замолчал, потупился и оставил вождя в покое.
Такие сцены разыгрывались в пещерах каждый день по несколько раз.
Обычно досаду и злость вымещали люди на девочке-людоедке, найденной в туннеле недалеко от станции «Зал Апсны».
Вождь попросил всех людоедов, которых удастся найти живыми, не убивать, а доставлять в пещеры, чтобы заставить работать. Но кроме одной совсем еще маленькой девчушки больше выживших не оказалось.
Маленькую людоедку сначала били. Кондрат Филиппович это строго запретил. Он не раз объяснял соплеменникам, что бедняжка стала людоедкой не по своей воле, что девочка не знала и не понимала, каким мясом кормят ее родители. Слова не трогали людей. Обиды и унижения со всех сторон сыпались на крошечное существо. Она убегала, заливаясь горькими слезами, забивалась в какую-нибудь щель и сидела там до тех пор, пока ее не начинал мучить голод. И все повторялось…
Одним из немногих членов племени, кто не издевался над маленькой людоедкой, была Даша Кружевницына. Вообще все, что творилось вокруг, ее не очень волновало. Дарья не жаловалась, не ругалась с вождем, не проклинала пещеры. Впрочем, было у Даши свое, личное горе. На его фоне все остальные проблемы казались девушке пустяковыми.
Во время последнего похода с Арсением приключилась страшная беда. Он лишился дара речи.
* * *– Арс. Арс… – повторила несколько раз Дарья.
Юноша молчал.
– Арс, ответь! Арс! Ну скажи что-нибудь! – шептала девушка, прижимаясь к возлюбленному.
Арсений не отвечал. И не шевелился. Он застыл, точно изваяние.
– Че с ним такое? – полюбопытствовала Вика.
Даша Вику не любила, считала дурой. Кроме того, Вика всегда умудрялась делать так, чтобы самая тяжелая, неблагодарная работа обходила ее стороной. По этой же причине она оказалась в числе тех немногих, кто остался в пещере, не пошел на «зачистку»… Но сейчас Даша рада была любой компании. Рада была хоть с кем-то поговорить, поделиться своей болью, своим горем.
– Он молчит уже третьи сутки, – продолжала Вика, – воды в рот набрал, что ли?
– Хуже, – коротко отвечала Даша.
«Рассказать ей или нет? – думала Дарья. – Не поймет же все равно. С ее одной извилиной-то. А и хрен бы с ней. Сама же не выдержу. Стошнит еще…»
– И ваще. Че-то с вами не то со всеми. Одни ревут, других рвет постоянно. Так все пещеры скоро в блевотине будут. А главное, молчите, как партизаны. Че там было, а? Ну скажи, Дашка?
И Даша рассказала.
Она говорила ровным, спокойным голосом. Чувствовала: если удастся сохранить эту интонацию, дурно не станет. Уж точно не случится истерика. Даша не изменила голос даже тогда, когда Вика застонала и схватилась за голову.
– …На первой станции были еще цветочки, – рассказывала Даша, – немного костей, битое стекло… Ерунда. Видимо, три человека, напавшие на наш пост, были последними ее жителями, а их атака – жестом отчаяния. И скажу я тебе, этим повезло. Всем, кто жил там, повезло.
Что на второй станции случилось что-то ужасное, мы поняли, не доходя до нее метров сто. По запаху. А когда оказались на перроне и Николай Степанович встряхнул банку… ну, чтоб поярче светляки светили… Вика… Ты себе и представить не можешь, что мы увидели.
В первый раз Даша вздрогнула от ужаса, но железным усилием воли взяла себя в руки. Голос ее остался бесстрастным:
– Мне повезло – Арс схватил меня и закрыл ладонью глаза. Он не ослаблял хватку, как я ни вырывалась. Я успела увидеть только одно, и то на долю секунды: на станции тут и там лежали расчлененные, разорванные на куски человеческие тела.
– Итить… – выдавила Вика.
– Потом Арс увел меня и вернулся. Вернулся туда. Они решили пойти проверить еще третью, служебную станцию, выше по туннелю…
– Вождь рехнулся, блин! – ахнула Вика. – Мало двух станций, заваленных кишками…
– Я еще тогда заметила, что он молчит. Но не придала значения. Только вот с тех пор третьи сутки прошли. А он все молчит. Видит Бог, я не знаю, что они там увидели. Я не знаю, с чем они столкнулись. Не знаю. И никто не знает. Их было трое. Все трое молчат.
И еще. Видишь, какого цвета у него волосы?
– Издеваешься? Я и тебя-то не вижу почти.
– Они седые, Вика. Се-ды-е.
Вика издала булькающий звук и больше не смогла произнести ни слова.
А Даша калачиком свернулась у ног возлюбленного, повторяя снова и снова:
– Арс. Арс. Арс.
* * *Маленькая чумазая девочка подползла к Даше. На глазах малышки стояли слезы. Ее, видимо, снова кто-то пнул или толкнул. Девочка не смела приблизиться к Даше и Арсу, она лишь села в двух шагах от них. Отовсюду гонимая, всеми презираемая, девочка чувствовала: только тут, рядом с Дарьей, она в безопасности. Пусть она не увидит тут ласки, но хотя бы не получит тумаков.
Какое-то время никто не шевелился. Арс сидел, закрыв глаза, напоминая статую; Даша плакала, положив голову ему на колени; худая маленькая девочка, одетая в рванье, тихо сидела рядом. Потом Даша вытерла слезы. Приподнялась.
– Иди сюда, – позвала она маленькую людоедку.
Девочка не сдвинулась с места. Или не услышала, или не поверила. За все эти дни Дарья в первый раз заговорила с ней.
– Иди сюда, – повторила Даша, – не бойся.
Малышка подобралась поближе, не спуская с Даши глаз, в которых тревога мешалась с робкой надеждой. Видя, что ребенок робеет, Даша сама сделала шаг навстречу девочке.
– Тебя опять ударили? – спросила Даша.
Малышка кивнула. Шмыгнула носом. Поднесла к глазам маленькие кулачки. Но Дарья резким движением схватила ее за плечи. Встряхнула. Потом притянула к себе и проговорила, глядя в глаза маленькой людоедке:
– Хватит слез. Мы обе достаточно плакали. Довольно. Мы должны быть сильными. Понимаешь? Нам тяжело. Не знаю, кому хуже. Но мы живы. Живы, ты слышишь? Значит, надо цепляться за жизнь. Ты согласна?
Девочка кивнула.
– А для этого надо быть сильными. И надо забыть. Забыть все, что было раньше. Все забыть. Я научу тебя. Научу драться. Научу держать удар. А сейчас ложись ко мне на колени. Согреешься хоть. Вот так. Вот, молодец.
И Даша, сняв с плеч рваную грязную куртку, укрыла ею девочку.
– Ой, я не могу. Даша в ангела поиграть решила. Тебе это на хрен нужно? – раздался из темноты голос Вики.
В ответ Дарья, не целясь, метнула через плечо небольшой, но увесистый камень. Вика испуганно вскрикнула и убежала.
С победной улыбкой на лице Даша погрузилась в крепкий сон.
Тихо было в пещере.
Спали люди. Молчаливые каменные громады, величественные, как само время, высились вокруг них.
Светлячки, облепившие сталактит, излучали мягкое сияние. Они прилетели сами, никто не ловил их. Прилетели и расселись именно там, где это было нужно людям.
В зале Апсны, где ночевало племя, медленно теплело. Пока лишь на доли градуса; этого никто не чувствовал и не замечал. Но с каждым часом температура росла.
– Это че, вулкан просыпается?! – спросила, открывая глаза, Вика.
– Нет. Сбываются мои обещания, – отвечал дрожащим от радостного волнения голосом слепой вождь.
И в первый раз за все время, что знали его люди, Кондрат Филиппович засмеялся.
Глава 8
Племя
Фух. Вроде все уснули. От меня наконец-то отстали.
Наступила ночь. Пещера погрузилась в тишину, и я тут же уснул сном младенца. Закрыл глаза – и отключился.
Но стоило проснуться, как в голове опять начали вертеться стаи настырных вопросов. Нет от них спасения! Лезут вперед, толкаются локтями, кричат, кто во что горазд. Птичий базар, я не могу! Ничего, скоро мы на вас найдем ответы. На всех хватит.
Я лежу в полумраке на подстилке из мха.
С силами собрался, пришло время собраться и с мыслями. Сгрести в одну кучку все, что я знаю.
Меня зовут Герман. Герман Буданов. Я не знаю о себе практически ничего. Это плохо. Моя память, если верить словам Лады, словно бы была частично стерта. Как же это назвал вождь? Какое было слово?
М-да, с памятью у меня, в самом деле, беда.
Амнезия, вот. И это тоже очень плохо. Тяжело жить, не зная, кто ты и откуда. Зато те ужасы, которые мне поведала эта самая Лада, оказались выдумкой. И это – хорошо. Быть убитым и съеденным мне не грозит, хе-хе.
Вообще, люди, в кругу которых я оказался, производят довольно приятное впечатление. Они веселые, дружные, гостеприимные. Накормили, помогли избавиться от вонючей грязной одежды…
Ну да, сначала едва не разорвали на куски, а потом заперли в темницу. Еще и в голове моей покопались. Не очень вежливо так встречать гостей. Но я их понимаю. Как бы я сам повел себя на их месте?
История о миротворцах, судя по всему, чистая правда. За исключением одной детали: не каннибалов убивали эти ребята. Они уничтожали братьев и сестер, друзей и товарищей этих людей. Едва заподозрив, что ублюдки возвращаются, я бы принял все мыслимые меры предосторожности. Что они и сделали. Молодцы!
