Гарри Тертлдав - Флот вторжения
— А с какой бы скоростью ты двигался, если бы кто-нибудь бросал бомбы перед твоим самолетом?
Следуя в течение полутора дней на восток, поезд затем повернул на юг. Это удивило Теэрца, и он сказал майору:
— Я думал, что Ниппон лежит в восточном направлении.
— Ты прав, — ответил Окамото, — но ближайший к нам порт Владивосток принадлежит Советскому Союзу, а не Ниппону.
Теэрц не был дипломатом и к тому же не отличался слишком развитым воображением. Он никогда не задумывался о сложностях, которые могли возникать из-за разделения планеты на множество империй. Теперь, когда в результате одной из таких сложностей он был вынужден тащиться в этом поезде, Теэрц в мыслях обрушивал презрительные фразы на Больших Уродов, хотя и понимал, что Раса только выигрывает от их разобщенности.
Даже выйдя к самому морю, их поезд не остановился, а продолжал двигаться по местности, которую майор Окамото называл Чосэн.
— Вакаримасен, — произнес на своем ломаном ниппонском Теэрц. — Я не понимаю. Здесь океан. Почему мы не останавливаемся и не идем на корабль?
— Все не так просто, — ответил Окамото. — Нам нужен порт. Это такое место, где корабли могут безопасно подходить к суше, чтобы их не разбила буря.
Он перегнулся через Теэрца и показал на виднеющиеся из окна волны, которые обрушивались на берег. На Родине озера окружала суша, а не наоборот, поэтому вода в них редко бурлила.
Кораблекрушение. Такая мысль не приходила Теэрцу в голову до тех пор, пока он не увидел, с какой легкостью этот злодей-океан швыряет огромные волны на берег. Зрелище было завораживающим — куда интереснее гор, что тянулись с другой стороны железной дороги… пока мозг Теэрца не пронзила поистине ужасная мысль:
— Чтобы добраться до Ниппона, нам нужно пересечь океан, да?
— Разумеется, — ответил майор. — Это тебя пугает? Скверно.
В Чосэне, лежащем вдали от театра боевых действии, повреждений железнодорожного полотна было меньше. Поезд двигался быстрее. Наконец он достиг порта — места под названием Фусан. Там суша кончилась, подойдя к самому морю. Теперь Теэрц увидел, что Окамото называет портом: корабли выстроились вдоль деревянных тротуаров. По этим тротуарам взад-вперед двигались Большие Уроды и перетаскивали грузы.
Теэрц понял, что в этом примитивном, дымном порту вовсю кипит работа. Он привык к воздушным и космическим путешествиям и ограничениям в весе, которые они налагают. Здесь же один из больших и уродливых кораблей, сделанный Большими Уродами, мог взять на борт громадное количество солдат, машин и мешков этого отвратительного, надоевшего риса. И таких кораблей у тосевитов было очень много.
На планетах Империи водный транспорт играл незначительную роль; грузы перевозились по шоссейным и железным дорогам. Все боевые вылеты, которые Теэрц совершал на Тосев-3, были связаны с нанесением ударов по шоссейным и железным дорогам. Он никогда не бомбил корабли. Но сообразно тому, что он увидел в Фусане, офицеры, отдававшие ему приказы, все время упускали из виду настоящие цели.
— Приехали, — сказал Окамото.
Теэрц послушно слез с поезда и пошел за майором и охранником. После долгого времени, проведенного в тряском вагоне, ему казалось, что почва качается у него под ногами.
Выполняя приказания майора, он вскарабкался на сходни и взошел на корабль. Когти ног Теэрца стучали по голому холодному металлу. Пол (у Больших Уродов было специальное слово, обозначавшее пол на кораблях, но он его не запомнил) почему-то двинулся в сторону. Теэрц в панике подпрыгнул.
— Землетрясение! — закричал он на своем языке. Этого слова майор Окамото не знал. Когда Теэрц ему объяснил, тот издал целый ряд повизгиваний, означавших у Больших Уродов смех. Окамото заговорил по-ниппонски с охранником. Солдат, который за всю дорогу от Харбина до Фусана едва ли вымолвил больше трех слов, тоже громко рассмеялся. Теэрц сердито посмотрел на них обоими глазами. Он не видел тут ничего смешного.
Позже, когда суша скрылась из виду и корабль принялся вздыматься и опускался на волнах, он понял, почему Больших Уродов рассмешил его страх при легкой качке. Однако сейчас Теэрц очень жалел, что не умер. Вот это бы позабавило его самого.
* * *Весельная лодка перевозила полковника Лесли Гроувза через реку Чарлз-Ривер, в направлении Военно-морского рейда Соединенных Штатов. Чарлстон-бридж, мост, перекинутый через реку и соединяющий рейд с остальной частью Бостона, был разрушен. Несколько раз инженерные войска чинили его, но ящеры снова превращали мост в развалины.
Лодочник причалил к месту, где когда-то находились северные опоры моста.
— Сюда, сэр, — сказал он с явным акцентом жителя Новой Англии, указывая на шаткую деревянную лестницу, ведущую к Мэйн-стрит.
Гроувз выбрался из лодки. Под тяжестью его веса ступеньки заскрипели. Правда, сейчас он, как и большинство людей, был намного легче, чем мог бы быть, не появись на Земле ящеры. Лодочник вовсю греб задним ходом, направляясь к южному берегу реки за следующим пассажиром.
Свернув на Челси-стрит, Гроувз отметил про себя, как легко его ухо уловило бостонский акцент, хотя он не слышал этот говор более двадцати лет, со времен учебы в Массачусетском технологическом институте. Тогда тоже шла война, но враг находился на безопасном расстоянии, за океаном, а не расползался по территории Соединенных Штатов.
Матросы с винтовками патрулировали вдоль длинного и высокого забора, отделяющего Военно-морской рейд от города. «Помогает ли этот забор?» — подумал Гроувз. Если стоять на Бридз-Хилл, оттуда открывается вид прямо на рейд. Однако полковник привык к мерам безопасности, предпринимаемым ради… мер безопасности. Подойдя, он коснулся сияющего орла на погонах своей шинели. Матросы отдали честь и отошли, пропуская его.
Рейд не был забит кораблями, как прежде, до появления ящеров. Корабли — те, что уцелели, — расползлись по разным уголкам Восточного побережья, чтобы выглядеть с воздуха как можно менее соблазнительными целями.
На якоре Военно-морского рейда по-прежнему стоял «Конститьюшн». И как всегда при виде «старых броненосцев», у Гроувза забилось сердце. В свои студенческие дни он несколько раз облазал весь корабль, чуть не расшибив голову о балки низкого трюмного потолка. Любой матрос ростом выше пяти футов непременно ударился бы затылком, торопясь на боевое дежурство. Глядя на высокие мачты корабля, горделиво устремленные к небу, Гроувз подумал, что ящеры сделали весь военно-морской флот столь же устаревшим, как этот старый, бравый фрегат. Мысль была невеселая.
Цель самого полковника находилась на два пирса позади «Конститьюшн». Стоявшая там подводная лодка по размерам была не больше благородного «старика», но выглядела намного уродливее. Пластины заржавевшего металла не могли соперничать с элегантными очертаниями «старых броненосцев».
«Приятнее округлостей корабля только округлости женского тела», — подумал Гроувз.
Шагавший по пирсу часовой был в морской форме, но непривычного для Гроувза покроя. Другим был и флаг, развевающийся над конической башенкой подлодки: не звездно-полосатый, а британский Юнион Джек. «Интересно, — подумал полковник, — заходили ли суда английского Королевского ВМФ на рейд Бостона с тех пор, как революция вырвала Массачусетс из рук Георга Третьего?»
— Эй, на борту «Морской нимфы»! — крикнул Гроувз, подходя к часовому.
— Есть на борту, — ответил часовой. Произношение его было лондонским, а не местным. — Если вас не затруднит, прошу представиться, сэр.
— Полковник армии Соединенных Штатов Лесли Гроувз. Вот мои документы.
Он терпеливо ждал, пока англичанин проверит их, тщательно сравнивая фотографию с лицом Гроувза. Когда часовой удовлетворенно кивнул, Гроувз продолжил:
— Мне приказано встретиться с вашим капитаном Стэнсфилдом, чтобы забрать груз, который он доставил в Соединенные Штаты.
— Обождите здесь, сэр.
Часовой поднялся по трапу на палубу «Морской нимфы», взбежал по башенной лесенке и скрылся внутри. Через несколько минут он появился снова.
— Вам разрешено подняться на борт, сэр. Будьте внимательны при спуске внутрь.
Совет был не напрасным. Гроувз не собирался изображать моряка. Когда он с осторожностью спускался внутрь подлодки, то радовался, что весит не так много. И все равно спуск казался пугающе сложным.
Длинная стальная труба, внутри которой оказался полковник, успокоения не принесла. Ощущение было такое, будто смотришь в горлышко термоса, слабо освещенного внутри. Даже при открытом люке воздух был тяжелым и спертым. Пахло металлом, потом и горячим машинным маслом, и где-то за всем этим ощущался слабый запах людской скученности.
Навстречу вышел морской офицер с тремя золотыми нашивками на рукавах.
