Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)
Дмитрий вполголоса отдал распоряжение вестовому, тот галопом убежал за дверь, и через несколько минут в проёме показался мужчина средних лет с перевязанной кистью руки и разорванной, сшитой скобками мочкой правого уха, распухшей и воспалённой. Он чётким, почти строевым шагом подошёл к Николаю, отдал честь забинтованной рукой и доложил:
— Рядовой пятой роты четвёртого полка Кузнецов прибыл по вашему приказанию, ваше величество!
Николай поморщился:
— Давай к делу. Докладывай, что там случилось.
— Новый Владимир в осаде. Численность осаждающих примерно две тысячи человек. Из них основных бойцов — половина, они хорошо вооружёны — автоматами, автоматическими карабинами, гранатомётами. Остальные — легковооружённые, прислуга и рабы. У них есть пистолеты и арбалеты, холодное оружие — сабли, тесаки. У основных тоже у каждого холодняк. Обложили по всем правилам, нас из города вышло трое в разные стороны. Двоих поймали, сняли кожу живьём. Я видел это издалека. Я ушёл только потому, что у меня есть опыт войны в джунглях, спецназ до потопа, хотя и меня немного зацепили. Кроме бойцов ещё много рабов, согнанных с окрестностей. Женщин используют для сексуальных развлечений, мужчин заставляют копать под крепость. Детей собрали и увели на юг. Наши вначале не стреляли по копающим, теперь приходится садить по своим — иначе стены повалят. Но и достать их теперь сложно — они ушли под землю. В общем, времени мало осталось.
— Кто командует осаждающими?
— Какой‑то чеченец. Асланбек его звать. Они, чеченцы, всегда у ордынцев на главных должностях. Как элита. На низших должностях — разные наёмники, пушечное мясо. Да вы знаете… Но командир у них дельный, осаду ведёт грамотно, за стены высунуться нельзя — тут же снайперы снимают. Мы уходили через подземный ход, но они нас и там ждали. Я чудом ушёл.
— Ясно. Можешь быть свободен, отдыхай. Как звать?
— Николай.
— Шагай, тёзка, лечись.
Спецназовец отсалютовал и вышел. Николай посидел молча, потом поднял голову и спросил:
— Кто‑то хочет высказаться? Какие будут мнения по действиям? Давайте, советники, быстрее думайте. А то останемся без городаг. Никакие пушки не помогут. Да ещё и им достанутся, а нам только этого не хватало… Дмитрий, Михаил, не молчите.
Дмитрий поднялся, помолчал, потом угрюмо сказал:
— Чтобы собрать такое количество бойцов, нам придётся оголить границы, и всё равно времени это займёт не менее 10 дней, пока всех соберём и подтянем к Владимиру. За это время город падёт.
— Сколько мы можем выставить бойцов?
— Вместе с кадетами пятьсот человек. Кадеты необстрелянные, их двести. Оружия хватает с лихвой, запас большой.
— Как быстро мы сможем добраться до Владимира?
— Часть мы сможем перебросить на грузовиках, примерно к вечеру — три камаза, 6 взводов, итого 150 человек. Остальные на лошадях, дня за два–три. Если быстрее ехать — лошади падут. Основные грузы — боеприпасы — довезем на камазах.
— Дима, мне жаль лошадей, но город и людей жальче. Берёте вторую лошадь в поводу и гоните, не останавливаясь. Спать, есть, справлять нужду — на конях. Лошадей меняете в дороге. Я поеду с камазами. Быстро всех собирайте, через час выезжаем. Все встали. Вперёд.
Николай поднялся и быстрым шагом пошел на второй этаж в свои апартаменты. В голове роились планы, воспоминания, мысли. Как, как с пятью ротами, из которых полноценных три, перебить две тысячи мародёров. Кое‑что пришло ему в голову, он повернулся, спустился во двор и отдал распоряжения подошедшим командирам. Потом опять пошёл в дом, прощаться с семьёй… в который уже раз.
Глава 35. Николай попадает в лихую заварушку
Закон № 199
Запрещено употреблять в пищу мясо неизвестных в допотопное время животных, а также любые неисследованные плоды деревьев и кустарников.
Камазы натужно ревели двигателями, собранными из остатков разбитых грузовиков. Время не делало их лучше, да и солярки не становилось больше, хотя в Арсенале и был запас горючего — ёмкости и цистерны, закопанные в землю на глубину нескольких метров, хранили сотни тонн соляры, в нынешнее время являющейся настоящим сокровищем. Нескоро ещё заработают нефтеперерабатывающие заводы на Земле… да и заработают ли вообще? Николай не заботился этим вопросом, его больше волновало, успеют ли они добраться до Владимира, пока не рухнули стены города. Перед треснутым стеклом кабины метались ветки разросшихся деревьев, с них на машину падала какая‑то мелкая нечисть — зверьки, насекомые, гигантские многоножки с острыми жвалами и отвратительным полупрозрачным жёлтым брюхом. В кузове грузовика, плотно забитом вооружёнными бойцами и мешками с боеприпасами и провизией, стояла ругань — хотя кузов и был накрыт тентом, эта нечисть умудрялась всё‑таки влететь и приземлиться на людей. Они с хрустом давили поганцев и, по солдатскому обычаю, ругали дорогу, командиров, врага, а потом сосредоточенно обсуждали, сколько им осталось ещё ехать, будет ли привал и когда же они наконец пожрут.
С собой Николай взял самых опытных и обстрелянных бойцов, костяк всего боевого подразделения. В него вошли и те, кто прошёл с ним тысячи километров дорог в опасном походе на север. Выбора у него не было — пришлось задействовать всех, кого можно. В Роси осталась небольшая охрана — только те, кто был необходим для обслуживания огневых точек на стенах города. Впрочем, и женщины, и подростки Роси были обучены обращаться с оружием — детей учили этому с 10 лет, а женщины не уступали во владении оружием мужчинам. А уж чего–чего, оружия в городе хватало.
Николай расположился на лежанке отдыха водителей позади сидений и, прикрыв глаза, думал о предстоящем, иногда недовольно морщась визгам и смеху сидящих на сиденье личных охранниц Катьки и Машки, отбивавшихся от заигрываний водителя. «Дуры вы дуры, ни хрена не понимаете, что многие не вернутся оттуда, а может быть и вы там сгинете», — думал он. Колян в своей жизни слишком часто видел, что для смерти всё равно — старый ты или молодой, больной или здоровый, успел ты пожить и полюбить, или нет. Почему его не брала смерть? Ему иногда казалось, что Смерть считает его своим посланцем, жнецом, собирающим для неё обильный урожай, потому он и жив до сих пор. Зачем убивать курицу, несущую золотые яйца? Эта крамольная мысль частенько приходила к нему в голову после очередной встречи с Жнецом. Да, он был умелым и знающим бойцом, но сколько таких же умелых и знающих удобрили своими телами поля в чужой земле.
Мысли его перескочили на предстоящую операцию:
«Две тысячи врагов. Стоят они лагерем и нападения, судя по всему, не ждут. Хотя… может и ждут, но вряд ли окопались по всем правилам — окопами в полный рост, огневыми ячейками. Конечно, посты выставлены — судя по описаниям, этот басурман, их командир, профессиональный вояка. Значит, нужно ждать неожиданностей — мины, растяжки, замаскированные стрелки- »кукушки». А что, если танк пригнать из Арсенала? Его давно отремонтировали, потопчем уродов. Хотя… мы смогли его остановить, и они смогут, только сожжём зря — у них рпг есть, да и горючки на него надо немерено, а пока в Арсенал доберётся гонец, пока танк притащится — уже поздно будет. Значит, справляться надо своими силами. Дождёмся остальных, если что — бой завяжем, отвлечём их от города. Эх, хрен их отвлечёшь, если это профи. Ты сам‑то отвлёкся бы? Как бы не так — тут же бы просёк фишку. Значит, они за нами пошлют карательный отряд, а сами ускорят работы по подкопу. Нееет… так не пойдёт. Надо бить сразу и наверняка. Зажать их у крепости и врезать со всех стволов. Тогда покажется, что нас гораздо больше, чем на самом деле. У страха глаза велики. Опасность только в том, что их командир может перехватить инициативу, подавить панику. От личности руководителя многое зависит, что ни говори. Значит — надо как то его устранять».
