Сергей Снегов - Люди как боги (сборник)
Этого обвинения я не ожидал.
– Не слишком ли, Ирина? Мы все – и я, и Олег, и капитаны – с таким уважением…
– Об Олеге разговор особый! А ваше уважение к Эллону – слова, равнодушные оценки: да, необыкновенен, да, пожалуй, гениален, да, в некотором роде выдающийся… А он не пожалуй, а просто гениален, не в некотором роде – во всех родах выдающийся! Кто может сделать то, что может он?
Разговор становился серьезным, и я ответил серьезно:
– Зато он не сделает многого того, что умеют другие. Невыдающихся на кораблях нет. В поход отбирали только незаурядных. По-твоему, Камагин – середнячок? Или твоя мать?
– Я говорю об Эллоне, а не о моей матери или Камагине. Он заслуживает искреннего, а не холодного уважения.
– Чего ты хочешь?
– Почему вы предпочитаете ему дракона? – выпалила она. – Отвратительный пресмыкающийся стоит выше всех! Дракон еле-еле заменял МУМ, когда они не работали, а сейчас, когда они функционируют правильно, путает их команды. Он в сочетании с МУМ хуже, чем одна МУМ!
– Один раз машины уже выходили из строя…
– Ну и что? Еще десять раз разладятся, еще десять раз будут восстановлены! Ваша привязанность к дракону оскорбительна! Можете вы это понять?
– Я не могу понять другого, Ирина. Почему Эллон так ненавидит бывшего Бродягу?
– Спросите лучше, почему я не терплю дракона!
– Хорошо, почему ты не любишь Голос?
– Не люблю, и все! Вот вам точный ответ. Он мне был отвратителен еще на Третьей планете. Бр-р! Громадная туша, дурно пахнет!..
– С тех пор он изменился, Ирина.
– Да, одряхлел, амуры не строит, да и некому. Но запах свой принес и сюда. Я пробегала мимо дракошни, заткнув нос, а вы проводили там часы.
– Понятия не имел, что он тебе так неприятен.
– Олегу он тоже неприятен, но Олег уступил, он уступает вам всегда и во всем. А вам плевать, вы считаетесь только с собою!
Я покачал головой:
– Сильное обвинение, Ирина!
– Справедливое! Лусин, кроме пса, хотел взять и двух кошек. Но кто-то сказал, что вы их не терпите. Специально проверяли, так ли. И выяснили: да, недолюбливаете. После этого Лусин и заикнуться не посмел о кошках! А вы поинтересовались у кого-нибудь, нравится ли ему общество огнедышащего динозавра?
– Дракона больше нет, Ирина. Есть мыслящий Голос, координирующий работу двух МУМ. Если координация идет плохо, мы освободим Голос от его нынешней функции и оставим в резерве.
Ирина поднялась. Я задержал ее:
– Ты сказала, что об Олеге разговор особый. Как это понять?
У нее в глазах показались слезы.
– Олег не тот, каким я знала его раньше. Вы первое лицо в эскадре, Эли. Вы подчинили себе всех. Он с этим примирился. Я гордилась им – теперь мне обидно за него. Я ему сказала: мой отец тоже летал с Эли, но не позволял так собой командовать. Олег считает, что я все придумываю.
– Придумываешь ты много, это верно.
После ее ухода я молча шагал по комнате. Мери повеселевшими глазами следила за мной. Я сердито сказал:
– Ты радуешься тому, что возникли свары? Что нашу дружбу с Олегом так превратно толкуют?
Она засмеялась так заразительно, что и я захохотал.
– Меня радует, что ты услышал несколько неприятных, но правдивых слов о себе. И я сама много раз собиралась сказать тебе то же самое, но ты каждый пустяк принимаешь так близко к сердцу… Между прочим, кошек посоветовала не брать я.
– И напрасно! Я бы перенес кошек на корабле. Примирился бы…
– Вот этого и боялись – что ты заставишь себя примиряться.
– Ладно о кошках, не терплю их! Скажи лучше, что делать?
– Самое тревожное, что МУМ и Голос рассогласованы. Если это правда, то это очень серьезно.
– Пойду проверять, – сказал я.
В рубке вдоль стен шествовал Граций. Он с обычной неспешной серьезностью выполнял свои новые обязанности. Пока они сводились к беседам с Голосом – обо всем на свете и о многом прочем.
– Голос, – сказал я, – как идет работа с мыслящими машинами?
– Обе МУМ слишком медлительны, – пожаловался он.
– Ты рассчитываешь варианты быстрее?
– Я не настолько глуп, Эли, чтобы это утверждать. Рассчитывать быстрее МУМ невозможно. Но я уже говорил тебе, что не перебираю варианты. Я сразу нахожу ответ.
– Да, ты говорил. Но как это возможно?
– Варианты появляются во мне сразу. Мое дело – взять верный, а отброшенные даже не проникают в сознание. Я их оцениваю в целом, а не перебором причин и следствий. МУМ еще не вычислила всех вариантов, когда я подсказываю решение. Это немного путает ее работу, но ни разу не направило нас по неверному пути.
Я обратился к Грацию:
– И ты мыслишь готовыми оценками, а не сравнением вариантов?
– Стараюсь, Эли, – ответил он величаво.
Все это было не то и не так, как вообразила себе Ирина. Я пошел к Олегу. Он повел меня к себе. Я еще не бывал у Олега дома – все встречи происходили в служебных помещениях. Посреди комнаты стоял круглый столик, вокруг него кресла, на стенах висели портреты знаменитых звездопроходцев, среди них и мой. Я загляделся на портрет Андре: пышная, как бы пылающая шевелюра обрамляла бледное, тонкое лицо, глаза Андре смеялись. В молодости он был все-таки очень похож на Олега, только теперь мода на завитые локоны прошла.
– Сфотографировано на Оре?
– В день высадки на Сигме, где отца захватили невидимки. Вера доставила эту фотографию маме, когда вы с Ольгой и Леонидом продолжали путь к Персею. Что ты мне хотел сказать, Эли?
Я рассказал о требованиях Эллона, о просьбах Ирины. Олег слушал бесстрастно и только раз улыбнулся, когда я упомянул, что, по ее мнению, подавил собой всех.
– Тебя, кажется, это задело, Эли?
– Такие обвинения неприятны.
– Не расстраивайся, я не из тех, кого можно заставить. Если я соглашаюсь с тобой, то потому, что ты прав. Это содружество, а не потеря самостоятельности. Очень жаль, что Ирина этого не понимает.
– И многого другого не понимает, – добавил я.
Олег спокойно кивнул. Я сказал, что отступать неразумно. Голос создает новую систему управления кораблем, и она эффективней реализованной в МУМ.
– Все дело в том, Олег, – сказал я, – что конструкторы использовали в мыслящих машинах только одну особенность человеческого мышления: способность рассуждать, способность выводить следствия из причин, то есть строить логическую цепочку. Каждое разветвление логической цепи дает один вариант оценки ситуации.
Но мышление человека этим не исчерпывается. И в трудных ситуациях узость машинного интеллекта грозит крупными неприятностями.
Я привел такой пример. Каждый знает, что такое мать. А машине, чтобы уяснить все богатство этого понятия, нужны сотни тысяч признаков и фактов. Мы увидели город и говорим: «Как красиво!» Но машине, чтобы точно восстановить наше восприятие, нужно перечислить все здания, все улицы, все деревья, все облака, описать архитектурные особенности каждого дома, рассказать о его историческом значении, и начать с кирпичей, с красок, с перекрытий, с фундамента и еще черт знает с чего – и тогда красота, которую мы постигаем мгновенно, станет понятна и машине – как нескорый результат бесчисленного ряда сопоставлений и совпадений, завершение безмерной цепочки причин и следствий.
– Ты машиноборец, Эли! – сказал Олег, улыбаясь. – Не берусь судить, прав ли ты. Но ты сказал о возможных крупных неприятностях. Неприятности в рейсе командующего касаются близко. Что ты имел в виду?
– Только то, что любая цепь в любую минуту может порваться в любом из звеньев – и весь длиннейший расчет станет абсурдом. Вспомни аварию на «Таране». В какой-то момент были перепутаны несколько следствий и причин. И вся логическая цепь полетела в пропасть! МУМ стала выдавать неверные решения. Еще хорошо, что она выключила себя. Среди абсурдных команд могла попасться и такая, как взорвать корабль или направить аннигиляторы на другие корабли.
– МУМ снабжены системой самоконтроля, Эли.
– Я говорю о ситуациях, когда и самоконтроль может отказать.
– Ты уверен, что с Голосом подобные неприятности невозможны?
– Если он внезапно не сойдет с ума. Он мыслит целостными образами. Он и рассуждает, и высчитывает, но это у него лишь подсобный прием. Естественно, он имеет преимущество перед машинами.
– Я согласен с тобой. Считай, что ты опять подмял меня под себя и навязал свою волю. Трудные ситуации наверняка будут.
– Кто из нас скажет Эллону и Ирине, что их просьба вторично отклоняется?
Олег какое-то мгновение колебался.
– Скажи лучше ты. Мне трудно разговаривать с Ириной. Она без ума от своего руководителя.
– Но это смешно! Наши звездные друзья нам только друзья, не больше. Любовь годится только для особей одной природы. Она куда у́же товарищества. Ирина путает два несходных чувства.
Олег рассеянно глядел мимо меня.
– Я слышал, ты влюблялся в некую Фиолу, змею с Веги. Разве змеи одной с нами природы?
– Юношеское увлечение! Нас с Фиолой разделяло все, а соединяло очень немногое. Я это скоро понял.
