Артем Мичурин - Еда и патроны
— Почище, — подсказал Максим. — Да, знаю. Но Ковров — это провинция. Там все… ну, почти все бедные, от того и чистые. А здесь, за той стеной, немало народа состоятельного. Есть торговцы, промышленники, чиновники, ну и обслуга всякая, без нее никуда. А под стеной, сам понимаешь — чернь и отбросы, те, кого даже на завод вкалывать не возьмут. Пьянь, лентяи, инвалиды. Делать они ни черта не умеют да и не хотят, вот и жмутся к стенам, авось чего перепадет из объедков. Так всегда и везде — где есть очень богатые, обязательно будут и очень бедные. Хотя и на этой помойке одного достойного человека я знаю. Это владелец гостиницы, Валя Бережной. Вот такой чувак, — Макс вытянул большой палец и энергично потряс кулаком. — Я тебя с ним познакомлю.
— Валя? — Стас удивленно округлил глаза.
— Да.
Здание гостиницы представляло собой трехэтажное бревенчатое строение весьма немалых габаритов и отчетливо выделялось на фоне окружающей убогости. Стояло оно недалеко от стены, что, несомненно, являлось знаком высокого статуса его владельца. Стас довольно быстро заметил — чем ближе дом к стене, тем он богаче и ухоженнее, если такие термины вообще были применимы к здешним постройкам. Вдоль западной и северной стен гостиницы тянулась пристроенная конюшня, откуда доносилось ржание лошадей, тянуло овсом и конским потом. У крыльца стояла какая-то хмурая личность с пивным брюхом и грязной нечесаной бородой. На плече у личности весел помповый дробовик.
— Здорово, Степан! — поприветствовал пузана Макс и обменялся с ним крепким рукопожатием. — Как жизнь молодая?
— Живой пока, — угрюмо ответил Степан и поскреб щеку чёрными обглоданными ногтями.
— Познакомься, Стас, — Максим чуть не силком подтащил Стаса, которому так же пришлось пожать грязную Степанову клешню. — Хозяин у себя?
— А где ж ему еще быть-то? За стойкой.
— Ну, давай, утром поболтаем еще.
Стас проследовал за Максимом внутрь и очутился в довольно уютном помещении, ярко освещенном керосиновыми светильниками. Это, судя по всему, была регистратура. За стойкой сидел пухлый лысоватый мужичок лет сорока пяти. Его румяные, гладко выбритые щеки лучше всякой неоновой рекламы говорили: «Посмотрите — я здоров, бодр и успешен. В моем заведении вам будет спокойно и уютно». Впрочем, неоновой рекламы над входом все равно не наблюдалось.
Как только благополучный мужичок заметил в дверях Максима, то тут же вскочил, отбросив в сторону толстенную книжку, и, чуть ли не подпрыгивая от радости, побежал ему на встречу.
— Здравствуй, здравствуй, Максимушка, здравствуй, дорогой, — раскатистым баритоном пропел толстячок. — Сколько лет, сколько зим.
— Здорово, Валюха! Все жируешь? — Макс добродушно потрепал толстячка по щеке.
— Да какое там? Сам ведь знаешь, какие времена нынче.
— Ладно, ладно, не прибедняйся. Как жена, дети?
— Слава Богу, тьфу-тьфу-тьфу. А что же ты не познакомишь меня со своим другом?
— Станислав, — снова представил Максим, и Стас пожал Валентину мягкую ладошку.
— Очень приятно. Валентин. Желаете у нас остановиться?
— Да, на ночку, если не возражаешь, — ответил Макс.
— Что ты такое говоришь? — развел Валя руками. — Возражаю ли я? Как можно? Ты и твои друзья для меня самые дорогие гости. Вот, — толстячок протянул Максиму ключ. — Двенадцатый, люкс. Чувствуйте себя как дома. Утром вам принесут завтрак, а потом мы с тобой уж и поболтаем как следует.
— Спасибо тебе, Валь. Ты уж извини, но мы и правда подустали с дороги.
— Давай, давай, давай, — похлопал толстячок Максима по спине, провожая к лестнице наверх. — Завтра все-все обсудим.
Подойдя к номеру, Максим огляделся вокруг и жестом подозвал Стаса.
— Я понимаю, — прошептал он. — Валя… это… немножко странный, но ты не подумай, он нормальный мужик, не пидор.
— Да упаси Боже. Ничего такого мне и в голову не пришло, — соврал Стас.
Комната действительно оказалась вполне приличной: с двумя кроватями, тумбочками, шкафом, столом и стульями. Даже более того — здесь был настоящий душ. С теплой водой! Стоя под приятно щекочущими тело струями и смывая многодневную грязь, Стас действительно начал проникаться симпатией к этому гостеприимному толстячку с нежным именем Валентин.
— Макс, слушай, я немного не понял, а как насчет оплаты за апартаменты? — поинтересовался Стас, выходя из душа.
— Не переживай. Валя мне кое-чем обязан, так что…
Стас охотно последовал этому совету. Переживать о чем-то, сейчас, после душа — не-ет. Он упал на кровать, уткнулся носом в чистую, мягкую подушку с накрахмаленной наволочкой и заснул, думая о том, как же хорошо, что есть еще на свете люди, помнящие о своих долгах.
Глава 3
Утро выдалось хмурым. За окном моросил пакостный мелкий дождичек, превративший немощеные улочки вокруг гостиницы в грязное месиво.
Стас сидел на кровати, смотрел в окно и с аппетитом поглощал недавно принесенный завтрак, состоящий из яичницы с беконом, черного хлеба и стакана молока. Максим свою порцию уже успел оприходовать и спустился вниз «перетереть с Валей». Отчаливать на север он собирался ближе к полудню, посему Стас решил не мешать душевной беседе старых знакомых, а вместо этого выйти из гостиницы и осмотреться.
Набросив плащ и прихватив на всякий случай автомат, Стас спустился вниз, коротко поприветствовал Валентина, который о чем-то увлеченно рассказывал Максу, сидящему рядом за столиком, и вышел на улицу.
При дневном свете муромские трущобы выглядели еще плачевнее. Дождь и глиняное месиво под ногами органично дополняли гнетущую картину, и настроение у Стаса как-то сразу испортилось. Он уже начал подумывать о том, чтобы повернуть назад и поваляться еще часика полтора-два на кровати в уютном гостиничном номере, но все же сумел себя перебороть и самоотверженно направился осматривать окрестности.
Лачуги Стаса мало интересовали, ему любопытно было взглянуть на город или хотя бы на городскую стену, которая скрывала за собой лучшую жизнь. От гостиницы стены видно не было, но направление он запомнил и, повернув от крыльца налево, пошел вдоль мокрых и, казалось, даже пахнущих сыростью домишек к цели своей экскурсии.
Узкие тропинки петляли между постройками, недовольно похрюкивали в сараях замерзшие свиньи, надрывно орал чей-то ребенок, маленькие халупы сменялись халупами побольше. И чем дальше, тем сильнее нарастал гул. Сначала он был слабым, едва различимым на фоне дождя, но вскоре стали слышны отдельные звуки — скрип телег, ржание лошадей, крики, урчание моторов.
