Олег Филимонов - Злой среди чужих
Через какое-то время, обследование подошло к концу, остался только заключительный этап…
Посередине помещения, куда меня направили напоследок, стояла анатомическая кушетка. На которую меня, облепив датчиками и напялив нечто вроде шлема, и уложили. Подключили к какой-то незнакомого вида и непонятного назначения аппаратуре… Что они исследовать-то будут? Так я и спросил.
— Томография мозга и внутренних органов. — Ответила закрепляющая датчики медсестра. Или она врач? Да без разницы. Пусть медсестрой будет, больно уж страшна для врачихи, такими врачами только пациентов пугать — ростом с меня, с лошадиным лицом, худющая и желтокожая. Ее национальность я не смог определить даже приблизительно, наверное, метиска какая-нибудь редкая.
И томография[20] эта странная… мне когда-то делали — совсем не так это выглядело.
— А зачем такой серьезный осмотр понадобился? — Поинтересовался я.
Выяснилось, что сумма страховки зависит от того насколько здоров будущий «освоитель». А людей с недостаточно хорошим здоровьем вообще отсеивают — все же не на курорт предстоит отправляться. Правильно, тут не поспоришь. Похоже, натолкнувшийся на меня раздраженный толстяк, как раз тесты и не прошел и даже до этого кабинета не добрался. Жирноват оказался, а у толстых людей обычно какие-то проблемы со здоровьем нет-нет, да и имеются.
Облепленный датчиками я минут пять лежал на кушетке, а потом непонятная процедура закончилась, и меня проинформировали, что можно одеваться и уматывать — осмотр закончен.
— Теперь на третий этаж поднимайтесь, там собеседование будет.
— Ну а внутри-то у меня как, все в порядке? — Уже на выходе спросил я.
— Да, первая категория… — Как-то рассеяно отозвалась медсестра и тут же осеклась.
— А что такое «первая категория»? — Моментально заинтересовался я.
— Это значит, что у вас великолепное здоровье. У нас принято по категориям переселенцев распределять — первая, наилучшая! — Улыбнулась мне страхолюдина. Лучше бы она этого не делала, не приспособлено ее лицо для такого — ответственно заявляю! Как будто неумелое подражание человеческой улыбке получилось. Уж насколько я ко всему на свете привычный, но тут, аж передернуло.
Что она несет-то, какие еще переселенцы? Я осваивать еду, а не переселяться. Похоже, что у нее не только с внешностью, но и с мозгами беда. Или она это обобщенно — кто-то же действительно на совсем там останется.
Кстати, не понял… Как это она мне тут сходу диагноз поставила? Это, что результат последнего обследования? Насколько мне известно, приборов, чтобы подобные заключения выдавать, еще не придумано. Да и зачем бы тогда вся канитель с медосмотром была? Или кошмарная докторша успела результаты предварительного осмотра глянуть — все ведь в компьютеры заносилось. Видимо, так и есть.
Человек, проводивший собеседование, производил куда более приятное впечатление, чем встретивший меня первым манагер. Сухощавый, подтянутый мужчина лет пятидесяти с резкими чертами лица, залысинами и коротким ежиком седых волос. Видимо кто-то из начальства выносящего окончательный вердикт. Пока я скучал в кресле, он быстро просмотрел на экране монитора мою анкету и результаты осмотра. Потом задал несколько уточняющих вопросов — вот и все собеседование.
— Вы нам подходите. — Резюмировал он. — Кем хотели бы работать? Вы ведь несколько вариантов указали.
— Да. У вас вакансии охотника, инженера-геодезиста и проводника-спасателя есть, могу совмещать. Плюс геологоразведка. Анкету вы мою читали, сложностей не возникнет.
— Люди с такими специальностями нам действительно необходимы, а то, что профессий сразу несколько еще лучше, но вы ведь опытный военный, наверняка в боевых действиях участвовали, может служба охраны вам лучше подойдет или в рейнджеры? Хорошие специалисты там тоже нужны и заработок больше выйдет. У вас высшее образование и звание сержанта — сразу генерал-адъютанта получите.
От таких захватывающих карьерных перспектив, можно было сразу выпасть в осадок и завилять хвостом… если бы я не знал, что в армии Канады, чин генерал-адъютанта примерно соответствует нашему прапорщику, старшему или обычному несущественно… Это даже не офицер!
Предложению вступить в ряды я не удивился и тому, что седой про войну упомянул тоже. Помимо шрамов на лице, которые, в общем-то, ни о чем не говорят — мало ли как я их заработал, может в поножовщине, на мне и пулевые отметины есть, а на медосмотре их прилежно зафиксировали. Но идти, что в военизированную охрану, что в рейнджеры я совершенно не собирался. Хватит, я свое отслужил! И то, что в общей сложности больше восьми лет на армию угробил, это не от хорошей жизни и совсем не по своей воле. Сначала срочная служба в Союзе, а в Легионе я так и вовсе от безысходности очутился…
Первый же рейс на гидрографическом судне, куда я с таким трудом устроился, закончился в Сомали. Нас перехватили в море, взяли на абордаж и отвели в порт. Капитан приказал сопротивления не оказывать, да и нечем было его оказывать — на гражданских судах оружия почему-то не предусмотрено, а капитанский пистолетик в сейфе, не в счет. Конечно, можно было использовать топоры и багры с пожарных щитов, или ракетницы — на близкой дистанции зверская штука — лучше любого пистолета! Но меня, вылезшего с таким предложением, сразу осадили. Напрасно кстати, нападающих было не очень много и без тяжелого оружия, могли бы справиться. Думаю, многие потом пожалели об этом решении. А капитан, как я позднее выяснил, и вовсе помер в застенках. Поделом, в общем-то — запретив сопротивляться, не только себя, но и многих других людей подставил и опосредованно угробил. И даже те, кто выжил в тюрьме, спасибо ему вряд ли сказать могли, уж лучше было в бою погибнуть, чем через такое пройти… Африканская тюрьма это знаете ли что-то!
Тогда о сомалийских пиратах еще и слыхом не слыхивали, но нам вот «свезло» — на первых ласточек напоролись. Заправлявшие в стране племенные вожди и полевые командиры еще только осваивали этот прибыльный бизнес.
Сначала команду держали на судне, требуя выкуп, а потом сунули в зиндан. Родина же, с очередным долбодятлом у руля, положила капитальный болт на своих моряков.
Просидев больше месяца в вонючей местной тюряге и придя к несложному выводу, что тут и сгнию, я решил самостоятельно выбираться на свободу. И вышел… оставив за собой пяток трупов охраны — трудно удержать в неволе хорошо подготовленного диверсанта. Вот только на свободе, в чужой, раздираемой гражданской войной стране, белый, беглый, не знающий языка, без денег и документов я оказался в очень непростой ситуации. К тому же меня настойчиво искали… и иногда находили — обычно местное население сдавало. Я огрызался и уходил в отрыв. Потери у врагов росли, но через пару недель на воле «Штирлиц был как никогда близок к провалу», за мной попятам шли уже несколько союзных группировок. Не знаю, чем это все могло закончиться, скорее всего, моей безвременной кончиной, но вмешался случай. В очередной раз, отрываясь от преследователей, я вышел прямо в расположение 13-й полубригады Французского Иностранного легиона, уходящей из Сомали после провалившейся операции «по наведению порядка…». Нечего там оказалось наводить! Тогда-то и получил предложение, от которого невозможно отказаться — меня прикрывают от местных и переправляют во Францию, а я вступаю в Легион. Контракт на пять лет, а потом новые документы и новая жизнь. Сомневался я не долго — альтернативы были гораздо неприятнее.
