Олег Филимонов - Злой среди чужих
Обзор книги Олег Филимонов - Злой среди чужих
Филимонов Олег
Злой среди чужих. (бывш. «Дикая охота!»)
Опускается мгла ночная над морем,
Замолкает могучий прибой.
И утихнут селенья у берега вскоре —
Добрым людям пора на покой.
Только вам одним этой ночью спится —
Ваши души уже рвутся в путь.
Этим днем проверяли вы мачты и днища
И сейчас вы не в силах уснуть.
Вы уходите завтра распростившись с родными
Или не кого вам покидать.
На земле вы в почете иль светом гонимы —
Вы и чернь и богатая знать.
Поведете вы завтра фрегаты и джонки,
Каравеллы, драккары, плоты.
Лаперузы, Дежневы, Ганноны и Куки —
Вы уходите в край пустоты.
Вы богаты и бедны, вы и щедры и алчны,
Вы и слабы и очень сильны.
Вы меняете флаги на службе и мачте
Иль обещанной клятве верны.
Вы сдавались без боя, или дрались как черти,
Зная цену богатствам любви!
Флибустьеры, казаки, варяги, корсары —
Вы и в пене морской и в крови.
Лейф стоит у кормила,
Дрейк склонился над картой
И к Аллаху взывает Синдбад.
И над сферой земной Магеллан размышляет:
Куда путь его в рай или в ад.
Лишь один безвестный мальчишка на мачте —
Он плывет сквозь века и моря.
Чтоб увидеть все первым,
чтобы радостно вскрикнуть:
«Впереди показалась земля»
Рветесь вы отыскать неизвестные земли
Иль до рая земного доплыть.
Остров Туле, руно или страны блаженных
Непременно должны где-то быть.
Лжец Пифей огибает водою Европу,
К одноглазым идет Аристарх,
За столбами Мелькарта исчез в Океане
Неизвестный отважный наварх.
Ваша жизнь поражения или удачи,
Ожидает вас слава иль срам.
Жизнь на карту в игре разрешенья задачи
Часто ставить приходиться вам.
Но забыв о себе, вы идете до цели,
К новым землям, к чужим берегам.
И порой, глядя в море, я горько жалею:
Не хватило открытий всем нам.
Ая-яя-яяй, убили негра!
Ая-яя-яяй, ни за что ни про что суки замочили!
На дороге, постреливая сгоравшим боеприпасом, жарко полыхал изрешеченный нами джип. Рядом, с воем катался объятый огнем человек. Как он вообще уцелел в прошитой крупнокалиберными пулями машине, а потом сумел выбраться, не представляю. Плевать. Ему же хуже — после того, что сотворили эти скоты, легкую смерть от пули я случайно выжившему бандиту дарить не собирался. Пусть в мучениях подыхает, и чем дольше, тем лучше. Это возмездие, справедливая кара, если хотите. А нам теперь торопится некуда — дело сделано!
Дорога здесь на редкость пустынная. Да одно название, что дорога — кроме меня никто почти и не ездит, дай бог, если одна машина в неделю пройдет. Удивительно, как этих подонков сюда занесло, до ближайшего городка, откуда они могли прикатить, почти пятьдесят миль. В общем, нежелательных свидетелей не предвидится.
Второй внедорожник, уткнувшись в густые кусты на обочине тридцатью метрами дальше, парил пробитым радиатором и загораться пока не собирался, но живых там наверняка не осталось. А через несколько минут затих и условно выживший из первой машины. Теперь контроль. Я прицелился и мягко потянул спуск. Есть контакт — тяжелая пуля из крупнокалиберной винтовки вдребезги разнесла ублюдку голову. Выждав еще немного, и не заметив на дороге никакого подозрительного шевеления, я скомандовал:
— Умба, проверь.
Из зарослей с другой стороны дороги бесшумно выскользнула высокая, чернокожая фигура и стремительно метнулась к машине. Я, прикрывая соратника, остался на месте.
Вместо обычных для морана щита и копья, в руках один из лучших бойцов Африки сжимал карабин[1], а со своим коротким мечом «сими» он не расставался никогда. Умба, масаи и не просто воин-моран, получивший посвящение после традиционной схватки со львом, а настоящий героический «меломбуки» заслуживший это почетное звание после четвертого подвига. Не смотря на запреты властей, масаи продолжают охотиться на львов, а высшим доказательством храбрости для морана считается — схватить льва за хвост и удерживать его пока остальные воины не заколют зверя копьями или не изрубят мечами. Совершенно уверен, что на данный момент, среди всех, что ни есть на свете, воинов-масаи не наберется и десятка человек четырежды свершивших подобное. Да и раньше таких бойцов было очень немного.
На этом своем достижении Умбе надо было и остановиться, но он захотел отличиться в пятый раз и поплатился — лев повредил ему левое плечо. Теперь масаи не мог пользоваться щитом, а без него традиционная охота воинов этого племени становится откровенным самоубийством. Моран[2] был не настолько отморожен, чтобы этого не понимать, но и отказаться от будоражащего кровь занятия не мог. Как раз в этот момент и пересеклись наши пути. Так я заполучил проводника и помощника, о котором не мог и мечтать, а масаи сменил копье на карабин.
Со стороны машины раздалось три выстрела — все правильно, зачистка и контроль.
— Все готово, бвана. Иди смотреть. — Крикнул моран и приглашающе махнул рукой.
Готово у него — тоже мне повар… Хорошо смотреть, а не пробовать позвал… Дитя природы — что вижу, то и пою. Докладывать по-человечески я его так и не научил, да и зачем?.. Он хоть у меня и на службе, но чай не в армии. От нее меня и самого мутит — все забыть пытаюсь. Но в некоторых случаях от непрофессионализма и таких докладов морщит — глубоко велось…
Бваной, Умба называл меня только в исключительных случаях, как бы обращая внимания на серьезность ситуации. Возможно апеллируя к тому, что пострелять и поубивать мы поубивали, дело не хитрое, а теперь надо решать вопросы — «несите бремя белых» одним словом. Обычно же он обходился простым: «шеф», или обращался по имени — Серж. Тут он прав, война закончилась, теперь бвана думать будет, ситуация куда уж серьезнее, и проблем мы огребли вагон и маленькую тележку.
Поднявшись с земли, я повесил винтовку на плечо и направился к машине, возле которой стоял моран. Поморщившись от запаха, стороной обошел горящий джип — там смотреть нечего одни головешки, что по качеству, что по цвету… Хотя убиенные и при жизни были отнюдь не белыми, а совсем даже напротив. Здесь, на дороге мы подстерегли и расстреляли пятерых негров, около часа назад спаливших мое бунгало и зверски убивших моих людей. Еще троих кончили раньше, в перестрелке около дома.
