Джерри Пурнелл - Принц наемников
— Привез подкрепление, — сказал Курт. — Это Хуанита. Хуанни, если этот клоун будет приставать к тебе, я разломаю его пополам. Вернусь через час. Труба есть?
Марк указал на свой инструмент.
— Держи под рукой. Эти твари здесь слишком бойкие. Думаю, поблизости крок. И поркеры. Глядите в оба. — И Курт отбыл на соседнее поле.
Марк неловко молчал. Девушка моложе Марка и потная. Волосы свисают свободными светлыми прядями. Под глазами темные круги, лицо грязное. Скорее похожа на жилистого мальчишку. И все равно прекраснее девушки, он не видел.
— Привет, — сказал Марк. Он проклинал себя. Застенчивость уместна в условиях цивилизации, а не в тюрьме.
— И тебе привет. Ты из барака Льюиса.
— Да. Никогда не видел тебя раньше. Только на мессе.
Раз в месяц на плантацию приезжает священник экуменической церкви. Марк никогда не ходил на службы, но поглядывал на них издали.
— Обычно работаю в большом доме. Жарко, верно? Он согласился, что жарко, и снова растерялся. «Что сказать? «Ты красива», — слишком очевидно, даже если, по-моему, это правда. «Давай потолкуем со старостой твоего барака» — тоже плохая мысль, даже если бы я это хотел сказать. К тому же если она живет в большом доме, у нее нет старосты».
— Сколько тебе еще?
— Два года. Пока не исполнится девятнадцать. Приговоры по-прежнему считают по земному времени. А по местному мне одиннадцать. — Снова тишина. — Ты не разговорчивый, верно?
— Не знаю, что сказать. Прости…
— Да ладно. Большинство мужчин болтливы, как проповедники. Пытаются меня уговорить, понимаешь?
— О.
— Да. Но я никогда не соглашаюсь. Я принадлежу церкви. Прошла конфирмацию и все прочее. — Она посмотрела на него и озорно улыбнулась. — Поэтому я тупица, распевающая церковные гимны, о чем же со мной говорить?
— Помню, мне один раз захотелось быть тобой, — сказал Марк. И рассмеялся. — Ну, не буквально. Просто я наблюдал за тобой на мессах. Ты выглядела такой счастливой. Словно у тебя есть ради чего жить.
— Конечно. У нас у всех есть ради чего жить. Должно быть, потому что люди очень стараются уцелеть. Когда выберусь отсюда, попрошу у падре разрешения помогать ему. Может, стану монахиней.
— Ты не хочешь замуж?
— За кого? За осужденного? Так поступила моя мать, и смотри что из этого вышло. У меня «ученичество» до девятнадцати лет, потому что я родилась от осужденных. Никакой ребенок не хотел бы, чтобы с ним случилось такое!
— Ты можешь выйти за свободного человека.
— Они все уже старые, когда кончается их срок. И мало на что способны. Для себя и для других. Ты мне делаешь предложение?
Он рассмеялся, и она смеялась вместе с ним, и он не мог вспомнить более приятного дня, с тех пор как покинул Землю.
— Мне повезло, — рассказывала она. — Старик Эфигвер перекупил меня. Там, где я родилась, фермер сейчас продавал бы меня мужчинам. — Она смотрела на грязь. — Я видела девушек, с которыми так поступили. Немного погодя они и себе перестают нравиться.
Они услышали резкий звук труб с других полей. Марк посмотрел на джунгли впереди. Ничего не двигалось. Хуанита не умолкала. Расспрашивала о Земле.
— Трудно представить себе такое место, — сказала она. — Я слышала, люди там живут в тесноте.
Он рассказал ей о городах.
— В том городе, откуда я, двадцать миллионов человек. Рассказывал о бетонных Благотворительных островах на окраинах городов. Она содрогнулась.
— Предпочитаю жить на Таните, чем так. Удивительно, что люди Земли не сожгут все и не переселятся в болота.
Вечер наступил неожиданно быстро. После ужина он задумался. Он совсем не хотел, чтобы день тянулся так долго. «Это глупо», — говорил он себе.
Но ему двадцать лет, ей почти семнадцать, и ему больше не о ком думать. Ночью он видел ее во сне.
Тем летом он видел ее часто. Она была необразованна, и Марк начал учить ее читать. Чертил на земле буквы и часть денег потратил на приключенческие книги с картинками. Доступа к экранам видиска у него не было, а единственные печатные страницы, которые можно было отыскать в бараках, это секс-журналы и приключенческие романы, напечатанные на такой дешевой бумаге, что она быстро растрепывалась во влажной жаре Танита.
Хуанита училась быстро. Ей, как будто, нравилось общество Марка, и она старалась попасть на то же поле, что и он. Они говорили обо всем: о Земле и о том, что она не вся покрыта болотами. Он рассказывал о личных флаерах в небе, о хождении под парусами по Тихому океану, об островных пещерах, которые исследовал. Она считала, что он все это выдумывает.
Поссорились они только раз — когда он пожаловался на то, как несправедлива жизнь. Она высмеяла его.
— Ты жил в прекрасном доме, у тебя был свой вертолет и своя яхта, и ты учился в школе. Если я не ною, почему должен ныть ты, мистер налогоплательщик?
Он хотел ответить, что она тоже несправедлива, но спохватился. И стал рассказывать о смоге, и об отравленных водах, и о гигантских городах.
— Но с загрязнением среды удалось покончить, — сказал он. — И население сокращается. С лицензированием и деятельностью Бюро Переселения…
Она молчала, и Марк не закончил фразу. Хуанита смотрела на пустые джунгли.
— Хотела бы я однажды увидеть голубое небо. Не могу даже представить себе такого, так что ты, наверно, говоришь правду.
По вечерам он видел ее не часто. Она держалась в стороне или работала в большом доме. Но иногда гуляла с Куртом Морганом или сидела с ним на скамейке, и тогда Марк покупал бутылку джина и отыскивал Теппингера. В такое время нельзя быть одному.
Старик сухим монотонным голосом читал длинные лекции, пока Марк не начинал клевать носом, и тогда задавал вопросы, которые переворачивали представление Марка о вселенной.
— Из тебя мог бы выйти приличный социолог, — говорил Теппингер. — Говорят, лучший университет — это бревно, на одном конце которого сидит студент, на другом — профессор. Сомневаюсь, чтобы при этом имели в виду меня, но у нас именно такой университет.
— Мне кажется, единственное, что я узнаю, — это что жизнь прогнила. Все неправильно, — сказал Марк.
Теппингер покачал головой.
— Никогда не бывало общества, в котором кто-нибудь не посчитал бы, что устроено оно несправедливо — для него. Нужно понять, что те, которые хотят чего-то добиться и что-то делают для этого, либо процветают в рамках системы, либо система их обезвреживает. Что, разумеется, и делает Земля. Готовые воевать поступают во Флот, недовольных ссылают в колонии. Цикл замкнутый. Наркотики для граждан, привилегии для налогоплательщиков, мир для всех — благодаря Флоту — и рабство для недовольных. Или смерть. Колонии пожирают людей.
— Значит, положение стабильно.
— Вряд ли. Если Земля сама не уничтожит себя, — судя по слухам, которые до меня доходят, все государства Земли готовы вцепиться друг другу в глотку, и Флот ничего не может с этим поделать, — что ж, здесь она построила такой паровой котел, который однажды взорвется и уничтожит ее. Посмотри, кто у нас собрался. Охотники за удачей, авантюристы, преступники, мятежники — и все отобраны из-за своей способности к выживанию. Крышка долго не продержится.
Они увидели Хуаниту и Курта Моргана, гуляющих вокруг большого дома, и Марк поморщился. За лето Хуанита выросла. Теперь, с причесанными волосами и в чистой одежде, она казалась такой красивой, что ему больно было смотреть на нее. Тэпс улыбнулся.
— Вижу, мой лучший ученик нашел другой интерес. Выше нос, парень, выйдешь отсюда — найдешь работу. Сможешь выбрать лучшую девушку из заключенных. Арендовать на время или просто купить.
— Ненавижу рабство! Тэпс пожал плечами.
— Ты это уже говорил. Но ты бы удивился, узнав, на что способны люди, которые так говорят, когда у них появляется возможность. Успокойся, я имел в виду купить жену, а не шлюху.
— Но, черт побери, жен не покупают! Женщины — не вещи!
Теппингер слегка улыбнулся.
— Я все забываю, какой это удар для молодого человека. Ты ждешь, что все будет так же, как на Земле. Но ты здесь, потому что был недоволен старым миром.
— Он прогнил.
— Возможно. Но ты пытался отыскать гниль. Здесь тебе ее не избежать.
В такие вечера Марку долго не удавалось уснуть.
VII
Приближался сезон сбора урожая. Боршит зацвел — тускло-красные пятна покрыли холмы и зеленые джунгли, поля гудели от насекомых. На Таните и на пятидесяти других планетах природа решила проблему размножения, как на Земле, не прибегая к инбридингу.
Жужжащие насекомые привлекали насекомоядных, а за теми шли хищники; перед уборкой урожая работы становилось немного, но приходилось постоянно караулить поля. И снова те, кто работал в доме и на производстве наркотика, выходили в поле, и Марк провел много дней с Хуанитой.
