Джерри Пурнелл - Принц наемников
— Конечно, Курт. — Льюис внимательно оглядел Марка. — Старый комбинезон Хосе подойдет. Комбинезон чистый.
— Хочешь? — спросил Курт. — Немного заработаешь. Марк смотрел беспомощно.
Курт и Льюис рассмеялись.
— Лучше ты ему объясни, Лью, — сказал Курт Морган. — Фуллер, он снабдит тебя всем необходимым. Скажи мне, сколько он с тебя сдерет. Много не должен. — Все снова рассмеялись, и управляющий вышел.
Льюис показал койку в центре.
— Хосе спал тут, парень. Бросил все, когда ушел в «зеленку». Я тебе все отдам за… пятьдесят кредитов.
«Приехали, — подумал Марк. — Лучше не показывать, что у меня есть деньги».
— У меня мало…
— Дьявольщина, да просто напишешь расписку, — сказал Льюис. — Старик платит по кредиту в день и кормит.
— А где мне взять расписки?
— Да у меня. — Льюис прищурил водянистые глаза. За толстыми стеклами очков они казались огромными. — Что-то задумал, парень? Сиди, не рыпайся.
— Да я и не рыпаюсь. Просто я не понимаю…
— Конечно. Только помни, что я здесь главный. Кто ударится в бега, я забираю его имущество. Я. Больше никто. У Хосе хороший комбинезон, стоит пятьдесят кредитов…
— Вздор, — откликнулся один из игроков. — И тридцати не стоит, и ты это знаешь.
— Заткнись. Конечно, в Вискитауне можно раздобыть и получше, но не здесь. Послушай, Морган велел позаботиться о тебе. Продам за сорок. Договорились?
— Да.
Льюис широко улыбнулся.
— Ты приспособишься, парень. Вот твой ключ. — Он протянул Марку магнитный ключ и вернулся к игре.
Марк подумал: «У кого еще есть ключи от моего шкафчика? Изготовить дубликат такого ключа невозможно без специального оборудования: магнитные точки должны располагаться точно по местам. Конечно, ключ есть у Эфигвера. У кого еще? Что толку об этом думать?»
Он осмотрел свое новое имущество. Две пары шортов. Три рубашки, белье, носки — все из какой-то синтетики. Расческа, бритва, несколько лезвий. Мыло. Использованная зубная щетка. Марк мрачно взглянул на нее, потом про себя рассмеялся: «Нельзя быть слишком привередливым».
Часть одежды грязная. Другая кажется чистой, но Марк решил выстирать все. Но не сейчас. Деньги он затолкал в носок, а поверх бросил остальную одежду. Потом закрыл шкафчик.
Что делать с деньгами? У меня почти триста кредитов — из расчета кредит в день это плата за десять месяцев. Достаточная причина для убийства.
Он думал об этом всю дорогу до душа, но неограниченное количество воды, новый кусок мыла и хорошее лезвие принесли такое удовольствие, что он больше ни о чем не мог думать.
VI
Боршит внешне напоминает артишок: растение высокое, из центра короной растут колючие листья, а единственный цветочный стебель поднимается на полтора метра. Размножается клубнями; весной клубни прошлогоднего урожая выкапывают и тщательно сортируют, потом снова высаживают. Сорняков много, и их нужно убирать вручную. Джунгли непрерывно пытаются отобрать отвоеванную людьми землю. Если поля не охранять, травоядные сожрут весь урожай.
Все это Марк узнал за неделю. Работа тяжелая, погода слишком жаркая, но все это терпимо. Слухи оказались справедливыми: по сравнению с теми местами, куда его могли бы отправить, ферма Эфигвера — настоящий сельский клуб. Осужденные старались сюда попасть. Эфигвер требовал работы, но был справедлив.
Однако это еще больше угнетало Марка. Если таков самый легкий способ отбыть срок, какие ужасы ждут его, если он допустит ошибку? Эфигвер использует возможность перевода как самую страшную угрозу, и Марк понял, что старается угодить хозяину. Он испытывал к самому себе отвращение, но ничего не мог поделать.
Он почти никогда не оставался в одиночестве. Ничего общего с остальными у него не было. Его шуткам никто не смеялся. А Марка не интересовали их рассказы. Он так хорошо научился играть в покер, что теперь его не принимали в игру. Остальным ни к чему хороший игрок, способный отобрать у них деньги. Однажды его обвинили в шулерстве, избили и отобрали выигрыш, хотя все знали, что он не мошенничал. После этого он старался не играть.
Работа занимала только его руки, но не ум. Никаких экранов для чтения видисков в бараках не было. Кое у кого из осужденных были маленькие радиоприемники, но единственная станция, которую они ловили, передавала только унылую музыку кантри. Марк содрогался при мысли, что она может ему понравиться.
Оставалось только размышлять. «Мне хотелось силы и власти, — думал он. — Мы играли в это. Это была игра. Но полиция отнюдь не играла, и я стал рабом. Вернувшись, я буду больше знать об этой игре. Я им покажу».
Но он знал, что это пустые слова. Здесь он ничему не научится.
Некоторые осужденные дни и ночи проводили в оцепенении. Из боршита готовят борлой; он необходим половине граждан Соединенных Штатов, чтобы прожить день. Борлой предоставляет правительство, и если поставки борлоя прекратятся, правительство долго не продержится. Та же схема отлично работает и на Таните, и герр Эфигвер щедро снабжает своих работников трубками и борлоем. За полкредита в день можешь обдолбаться. Марк тоже попробовал, но ему не понравилось то, что делает с ним наркотик. У него украли три года жизни, но он не собирается облегчать им задачу.
Приятели по колледжу много говорили о достоинствах труда. Теперь Марк совсем не находил его достойным.
Почему бы тогда не оцепенеть и не оставаться в таком состоянии? Важно то, что я делаю. Почему бы не отказаться от всего и не покончить с этим? Пусть рутина поглотит меня, я утону в ней…
Часто вспыхивали драки. Они проходили по правилам. Если кого-то ранили и он не мог какое-то время работать, и он сам, и тот, кто его ранил, должны были отработать пропущенное время дополнительно. Это позволяло сократить количество увечий и сломанных конечностей. Когда начиналась драка, все собирались и смотрели.
Это давало Марку возможность побыть одному. Быть одному ему тоже не хотелось, но еще меньше хотелось смотреть на дерущихся, особенно если его могли тоже втянуть в драку…
Мужчины подбадривали дерущихся. Марк лег на койку. У него была выпивка, но пить ему не хотелось.
Если выпить, немного, это поможет уснуть… так почему бы и нет?
Мужчина маленького роста, пожилой — Марк знал, что он живет недалеко от большого дома — зашел в барак и осмотрелся. Свет не горел, и Марка он не заметил. Снова украдкой осмотрелся, потом стал пробовать по очереди дверцы шкафчиков, нет ли незапертых. Он дошел до шкафчика Марка, открыл дверцу и стал рыться внутри. Нашел сигареты и бутылку…
Почувствовал или услышал Марка и поднял голову.
— Хм, добрый вечер.
— Добрый вечер.
Человек казался достаточно хладнокровным, хотя рисковал подвергнуться обычному наказанию, которое настигает тех, кто ворует в бараках..
— Собираешься позвать остальных? — Водянистые глазки метались по сторонам в поисках спасения. — Похоже, мне нечем защищаться.
— А если бы было, то что бы это было?
— Когда состаришься, как я, берешь, что можешь. Я алкоголик и краду, чтобы купить выпивку.
— А почему бы не курить борлой?
— На меня он не действует. — Руки старика дрожали. Он тоскливо посматривал на бутылку, которую извлек из шкафчика Марка.
— Да черт побери, выпей, — сказал Марк.
— Спасибо. — Старик пил жадно, большими глотками. Марк отобрал у него бутылку.
— Я тебя не видел в полях.
— Я работаю со счетами. Герр Эфигвер настолько добр, что оставил меня у себя, но недостаточно добр, чтобы платить больше…
— Если ты ведешь рабочие записи, можешь продавать выгодную работу.
— Конечно. Какое-то время. Пока не поймают. И что тогда? Я веду жалкую жизнь, но мне хочется ее сохранить. — Он постоял немного. — Удивлен? Но мне хочется жить.
— Вы говорите необычно, — сказал Марк.
— Язвы образования. Перед вами Ричард Генри Теппингер, доктор философии, которого обычно называли Тэпс. Ранее он вел кафедру Бейтса по истории и социологии в Йельском университете.
— Почему же вы на Таните? — Осужденным не задают таких вопросов, но Марк мог поступать, как захочет. Жизнь этого человека в. его руках: стоит ему сказать слово, позвать, и все обрушатся на Теппингера. «И почему бы не позвать?» — Марк содрогнулся при этой мысли, но угрызений совести не испытал.
Теппингер, похоже, не обозлился.
— Алкоголь, юные девушки, их возлюбленные и старый дурак — взрывчатая комбинация. Не возражаете, если я не буду вдаваться в подробности? Большую часть жизни я провел, стыдясь самого себя. Можно мне еще выпить?
— Полагаю, да.
— На вас то же клеймо. Были студентом?
— Очень недолго.
— Но вы достойны образования. И к тому же щедры. Вас зовут Фуллер. Я веду записи и припоминаю ваш случай.
