Роберт Фреза - Вихрь с окраин Империи
В ротной столовой дородная Каша Владимировна прервала свои хореографические этюды у плиты, чтобы поприветствовать его. Не слушая возражений, она усадила Санмартина всего в нескольких футах от рояля, на котором играл Летсуков, сунув ему в одну руку полную тарелку, а в другую чашку чая, которого офицер терпеть не мог. Вспомнив об этом, кухарка забрала чай и вылила его в цветочный горшок, избавив Санмартина от необходимости дожидаться, пока она повернется к нему спиной.
Летсуков играл «Героическую» симфонию Бетховена, которую именовал «корабельной музыкой» – капитаны боевых транспортов часто включали ее запись во время десантных операций. Зейд-Африка была третьей планетой, на которую со всеми предосторожностями доставили рояль Летсукова.
На стене столовой висела надпись: «Торговцам и кошкам вход воспрещен!» Санмартин усмехнулся. С тех пор, как он сдал командование 3-й ротой, здесь мало что изменилось.
Наблюдая за трапезой солдат, он узнавал среди них русских по тому, как они малюсенькими кусочками ели черный хлеб. Самые старшие среди них были детьми во время последовавшего за катастрофой голода, когда один ломтик хлеба был обедом, а другой – ужином. Сейчас им было лет тридцать пять – тридцать семь, но это являлось результатом временного сдвига, когда батальон перебрасывали из одной колонии в другую. На Земле их помнили только глубокие старики. Эти люди знали, что такое голод, и знали це. ну хлебу.
После того как Санмартин размешал ложкой пищу в тарелке, чтобы выглядело так, будто он ел, к нему подошли Кольдеве и Исаак Ваньяу – высокий негр, сержант 10-го взвода.
– Ханс, Матти просил меня зайти поздравить тебя и твоих ребят. Вы задали Петру работу.
– Я тоже так думаю, – рассмеялся Кольдеве, – хотя держу пари, что Петр считает, будто задал работу мне. Как бы то ни было, ты как раз вовремя! – Он довольно потер руки. – Мы решили провести поэтический конкурс.
Хотя Санмартин хорошо знал традиции 3-й роты и наклонности Кольдеве, сообщение застало его врасплох.
– Поэтический конкурс? – переспросил он, отодвинув тарелку. 3-я рота охотно участвовала в наблюдениях за животным миром, в полном составе посещала лекции по морской биологии и, что еще более невероятно, поставила оперу в содружестве с любительской труппой в Йоханнесбурге. Однако поэтический конкурс выглядел несколько эксцентрично даже по стандартам этой роты.
Исаак Ваньяу пожал плечами.
– Капитан Ханс думает, что мы должны провести его, прежде чем штабные вертушки найдут для нас другое занятие.
Санмартин усмехнулся. Слово vertushka означало болтливую легкомысленную женщину. Ваньяу, завербованный в армию из мятежников, разгромленных батальоном Верещагина на Ашкрофте, был неиссякаемым источником русско-финского сленга, который старательно копировали у него африканер-ские новобранцы.
– Возможно, Ханс прав, – заметил Санмартин. – Нам будет полезно устроить шоу перед началом действий против АДС.
Ваньяу задумчиво кивнул.
– Это куда лучше, чем торчать без дела в гарнизоне.
– Вот именно, – вмешалась бессовестно подслушивавшая Каша. – А то уже говорят, что в гарнизоне женщины могут делать все, а мужчины – остальное.
– Главным образом, не обижать кухарку, – подмигнул Ваньяу.
– Поэтический конкурс? – вновь, повторил Санмартин. – Придется задать тебе вопрос, Ханс, что ты читал на этой неделе.
Кольдеве любил литературу еще больше, чем грубые шутки.
– «Дон-Кихота» Сервантеса, – снисходительно ответил он, – хотя это никак не связано с тем, почему мы решили провести поэтический конкурс.
– Правильно, а сэр Вальтер Скотт никак не связан со словесным поединком, в который ты пытаешься нас втянуть. А «Юргена» тоже написал Сервантес?
– Нет, его написал Кэбелл[4].
– Слава Богу! А то когда ты начал цитировать «Юргена» женщинам, я подумал, что твоя подружка собирается поставить тебе фонарь под глазом.
– Моя бывшая подружка, – поправил Кольдеве, – и она действительно поставила мне фонарь, хотя это не имело ничего общего с «Юргеном». Тебе нравилась Элиза, верно?
– Она была симпатична, но не такая, как Марта. А что это за «Дон-Кихот»? – поинтересовался Санмартин, зная, что Кольдеве всегда готов поделиться информацией. – Очередной вестерн?
– Нет, это вечная история – горькая сатира, показывающая, что только дураки и безумцы продолжают верить в такие вышедшие из моды понятия, как рыцарство и душевное благородство.
– Дураки и безумцы, – повторил Исаак Ваньяу. – Точь-в-точь наш портрет.
В качестве старшего по званию Санмартин должен был выбрать тему для конкурса и выбрал «дураков и безумцев». Это пришлось по вкусу лейтенанту Дэнни Мигеру, командиру 11-го взвода. Бывший наемник, Мигер был ирландцем до мозга костей и заявил, что это обусловливает его особый интерес к поэзии, дуракам и безумцам. В итоге победителями конкурса единодушно были признаны Мигер и младший капрал Толя Полежаев из 10-го взвода.
По пути домой Санмартин думал, что вечер был очень интересным – даже по стандартам 3-й роты.
Среда (310)
Рано утром водитель древнего седана заметил двух «черноногих», патрулирующих улицу Йоханнесбурга. Он дал знак пассажиру, который извлек из-под сиденья винтовку.
Когда машина медленно подъехала к намеченным жертвам, стрелок прицелился сквозь открытое окошко в ничего не подозревающего патрульного, прижимая к щеке приклад, и нажал на спуск. В результате произошел взрыв магазина, содержащего сорок пятимиллиметровых патронов.
Взрывом оторвало руки и нижнюю челюсть стрелка. Один из осколков пластикового магазина угодил в череп водителя чуть ниже височной кости. Шофер умер, не приходя в сознание. Стрелку повезло куда меньше. Утренние издания поместили несколько жутких фотографий.
Тербланш созвал экстренное совещание исполнительного комитета АДС. К несчастью, подготовка операции оставляла желать лучшего, поэтому никто не мог сказать, откуда взялся злосчастный магазин. Тербланш справедливо подозревал, что это не единственный магазин среди боеприпасов АДС, над которым поработали люди Верещагина.
В результате навязчивого внимания ко всем машинам многочисленных полицейских в штатском, среди которых, возможно, были бойцы разведывательного взвода Верещагина, уличные убийства были на неопределенное время приостановлены.
Четверг (310)
Прибыв в здание муниципалитета Йоханнесбурга, причудливо именуемое Форт-Зиндернеф, чтобы встретиться с Ханной Брувер, капитан Янагита был изрядно удивлен, когда его направили в маленький тир в подвале.
Спустившись вниз, офицер разведки неуверенно пожал руку спикеру Ассамблеи.
– Я… э-э… несколько удивлен, увидев вас здесь.
Брувер подвела его к линии огня.
– Стрельба помогает мне сосредоточиться и в то же время расслабиться. К тому же очень немногие из моих коллег будут приставать ко мне с неприятными вопросами, когда у меня в руке пистолет. Не беспокойтесь насчет наушников – я пользуюсь глушителем.
Брувер стреляла по мишеням-силуэтам. Янагита заметил, что следы от пуль кучно лежали на груди фигурок.
– Вы отличный стрелок, – похвалил он. – Вас учил муж?
– По моему настоянию, – улыбнулась она. – Это довольно занятная история. Когда я впервые пришла работать в батальон подполковника Верещагина, Рауль одолжил мне пистолет на случай нападения. После того, как я таскала его два месяца, он сознался, что оружие незаряжено. Насколько мне известно, Рауль дважды был ранен, но не думаю, что он когда-нибудь находился ближе к смерти, чем в тот момент. – Она посмотрела на Янагиту. – Если адмирал Хории послал вас узнать, какова моя цена, пожалуйста, передайте ему, что мои требования абсолютно непомерны – муж уверяет меня в этом время от времени.
– Нет-нет, мадам спикер, – поспешно возразил Янагита. – Адмирал Хории прислал меня передать вам извинения за чрезмерное рвение и неподобающее поведение полковника Суми. Он очень расстроился, услышав об этом.
– Надеюсь, это означает и заверения адмирала, что подобное никогда не повторится, – промолвила Брувер с притворным легкомыслием. – Уверена, что вы пришли узнать обо мне побольше.
Она улыбнулась при виде явного смущения Яна-гиты. Тщательно прицелившись, Брувер выстрелила тремя последними пулями, которые проделали аккуратные дырочки над изрешеченной грудью человечка.
– Муж упоминал, что адмирала Хории расстроила одна из песен, которую стали петь его солдаты. Это, часом, не был «Маленький оловянный солдатик»?
– Нет, это другая песня – по-моему, она называется «Свистящий свин». Адмирал опасается, что она может вызвать недовольство у местного населения.
Хории особенно расстроил один из самых вызывающих куплетов, связанных с кампанией на Новой Сибири.
Ружейный треск и грохот бомб мешают евину спать,
Но мины помогали ему волков не подпускать.
Туземцы начали роптать, и адмирал взбешен,
Но Матти вынул пистолет, и весь вопрос решен!
– Насколько мне известно, – объяснила Брувер, – солдаты Антона пели эту песню еще до появления адмирала на свет. Пожалуйста, заверьте адмирала Хории, что местное население к ней давно привыкло. Сейчас уже существуют семь или восемь куплетов на африкаанс.
