Константин Воронин - Выполняя приказ
Да, это известие было не подарком. В тяжелом костюме ты неуязвим почти для любого личного оружия, кроме бластера, плазмомета и станнера, но в нем ты неуклюж и неповоротлив. Даже пуля из крупнокалиберного пулемета, всего лишь, сбивает тебя с ног. Но поднимаешься ты долго и медленно, против того, что без костюма, упав, отскакиваешь от земли как резиновый мячик. Кроме неуязвимости у тяжелого костюма есть еще одно достоинство - внутри него смонтирован кондиционер. В холод можешь включить обогрев, а в жару устроить себе прохладу.
После разговора с Донованом, я пошел в большую палатку, служившую нам каптеркой, среди ряда ящиков, стоявших у стены, нашел свой тяжелый костюм и приволок ящик в свою палатку.
- Завтра с утра не мог? - спросил Адамс, собиравшийся ложиться спать.
- Надо сейчас,- равнодушно ответил я. Не объяснять же Билли, что мною руководит какое-то "шестое чувство".
- Ну, как знаешь,- сказал Билли, укладываясь спать не раздетым и в берцах. Автомат и шлем он положил на надувную тумбочку возле кровати. Кобуру с пистолетом и нож в ножнах с себя не снял. По этому поводу я не задавал ему вопросов, потому что лег спать точно в таком же виде. Позже узнал, что многие ветераны легли в эту ночь спать не раздеваясь и не разуваясь. А некоторые и в бронежилетах. Спать в них, конечно, неудобно. "Неудобно быть покойником", - гласит поговорка десанта. Шестое чувство сработало не только у меня. Силен инстинкт самосохранения.
Лагерь лежал во тьме. Прожектор равнодушно освещал периметр колючей проволоки, задерживаясь на проходе, скользил лучом дальше, давая возможность часовым отслеживать обстановку вокруг "колючки". Хуже нет этих минут, когда сидишь, весь в напряжении, сжимая потными ладонями автомат, убирая палец со спускового крючка на скобу, чтобы нечаянно не нажать на спуск. Нет, ничего не произошло, и вот идет смена, и ты падаешь на свой лежак в палатке, забываясь тяжелым, некрепким, тревожным сном.
Едва первые лучи солнца прорезали предрассветные сумерки, часовой Мика Суомалайнен толкнул Фернандо Лопеса;
- Фер, там люди.
Они вдвоем стояли на посту возле прохода в лагерь.
От опушки леса шли к лагерю две девушки с огромными охапками цветов. Лопес, протерев заспанные глаза, аж взвизгнул:
- Мика, черт меня подери, они же почти нагишом!
Действительно, на девушках были только коротенькие юбочки из листьев. При небольшом росточке, были они сложены очень пропорционально, внешность имели довольно миловидную.
- Мика, это какие-то местные богини! - Шептал на ухо спокойному финну Лопес. Горячая латиноамериканская кровь забурлила в жилах.
- Ах, какие крошки,- истекал слюной Фернандо.
- Стой, стрелять буду! - Хладнокровно приказал туземкам Суомалайнен.
Они остановились у прохода в "колючке" и, улыбаясь, пропели нежными голосами:
- Ни то, го те, си мо.
- Понял что-нибудь? - спросил Суомалайнен у Лопеса.
- Да ты посмотри на их мордашки, на их тела! Какая разница, что они там лопочут,- ответил ему Фернандо, шагнув к девицам и делая им приглашающий, зовущий жест рукой, не нуждающийся в переводе.
- Идите сюда, лапочки мои милые,- позвал Лопес красоток, буквально пританцовывая на месте.
Много тестов проходят десантники, но вот теста на соблазнение нет. Суомалайнена спас его финский темперамент.
- Фер, надо вызывать капрала.
Но обе туземки уже прошли через проход и приблизились к часовым. Мика сделал пару шагов назад, а Лопес - пару шагов вперед. Эти четыре шага и решили ситуацию.
Одна из туземок, по-видимому, не выдержав нервного напряжения, отбросила охапку цветов, взвизгнула: " Са бо!" и воткнула нож, спрятанный в цветах, в лицо Лопесу. Любвеобильный Фернандо тут же рухнул мертвым - яд сделал свое дело.
Вторая метнулась к Суомалайнену, но громадный финн, как и положено десантнику, был ловок. Отпрыгнув в сторону, он распорол меткой очередью прекрасную грудь туземки. И в ту же секунду разрядил остаток магазина в голову убийцы Лопеса.
Наступил краткий миг тишины. Еще робкие, лучи солнца окрашивали верхушки деревьев.
Из палаток выскакивали ветераны, на ходу передергивая затворы, загоняя патроны в патронники. Бежало к Суомалайнену караульное отделение при оружии наизготовку.
В палатках "молодняк", матерясь, натягивал штаны и берцы. Донован стоял у своей палатки, готовый ко всему. От опушки леса к лагерю катился коричневый вал. Донован, Адамс и я видели в бинокли, что этот вал состоит из размахивающих копьями, дубинами, топорами, луками, и что-то орущих, туземцев. Их было не много. Их было очень много.
Слово "очень" мы осознали чуть позднее - еще не все туземцы вышли из леса. Не тысяча, несколько тысяч.
- Капрал Петерсон, командуйте взводом,- выкрикнул я, бросаясь к своей палатке. Старый вояка-капрал не должен был подвести.
- Огонь на поражение,- проорал во весь голос Донован. Звонко захлопала "тридцатимиллиметровка", заухали АГСы. Спустя несколько секунд, застрекотали станковые пулеметы. Автоматчики-десантники выжидали приближения противника на эффективную дистанцию поражения. Но Донован уже оценил, сколько туземцев несется на полсотни его солдат.
- Огонь из всех видов! Подствольники в дело! Огонь, огонь, огонь!!! - рявкнул в мегафон Донован, одновременно помогая открывать ящики с обоймами для "тридцатки".
А я, словно дезертир, нырнул в палатку. Открыл ящик с тяжелым костюмом и торопливо принялся облачаться в "рыцарские доспехи". Выскочив из палатки, я поднес к глазам бинокль и стал пристально оглядывать опушку зарослей.
Зеленое, коричневое, зеленое, коричневое, зеленое, коричневое, зеленое, коричневое... Стоп! Вот оно, белое! Засек направление и бросился к колючке...
А вокруг лагеря творилось что-то невообразимое. Горы трупов в набедренных повязках высились и на дальних, и на ближних подступах. Снайперская стрельба была не нужна. Каждая пуля, выпущенная из ствола, находила цель. По трупам вверх карабкались осатаневшие туземцы с диким воплем: " Са бо!". Возле прохода в колючей проволоке возвышалась пирамида из мертвых тел, по которой пытались пробраться живые. Но уже ломились через ряды колючей проволоки, заваливая ее трупами. В ход пошли ручные гранаты. Попробуй, сдержи натиск моря! Перекрывая визг туземцев и грохот стрельбы над полем сражения гудело: "Са бо! Са бо!".
Выбрал я подходящее место в заграждении, где достаточно навалили покойников, чтобы можно было пересечь "колючку". И, ступая по мягким телам, перелез за периметр лагеря.
Несколько пуль ударили меня в спину, но это были не крупнокалиберные пули. Лимонадный Джо стоял во весь рост напротив прохода в проволоке, "поливая" из своего авиационного пулемета, громко крича: "Это вам за Малыша!". Один из десантников, оценив огневую мощь Джо, подтаскивал к нему ящики с лентами к пулемету, который заглатывал их с неимоверной быстротой.
Я побежал по полю к опушке леса, наступая и перешагивая через трупы туземцев, убивая всех перед собой огнем своего автомата. Копья и стрелы бессильно стукались об мою "броню", отскакивая от нее, не причиняя мне никакого вреда. На бегу я забирал все левее и левее, чтобы уйти из поля зрения интересующего меня объекта. Туземцы продолжали двигаться на лагерь неостановимой толпой. Меня спасал огонь тридцатимиллиметровки, сеявшей осколочные снаряды веером, и гранаты АГСов, при этом, то один, то другой осколок иногда ударял в меня. Расстреляв второй магазин, прикрепленный скотчем к первому, отбросил в сторону ненужный автомат и понесся вперед безоружным. Патроны в пистолете были мне еще нужны.
"Дыхалки" не хватало, сердце колотилось в груди как ударник пулемета. "Только бы не упасть! Только бы не упасть!".
Я понимал, что, если споткнусь и упаду, а сверху на меня рухнет пара трупов туземцев, то мне уже не подняться. И я бежал. Сил уже не было. Ни физических, ни душевных. Если бы меня сейчас протестировали на медицинском оборудовании, то поставили бы диагноз: "покойник".
Таким живым трупом я подбежал к опушке леса. И тут споткнулся, и упал. Покатился вперед, сбивая с ног выбегающих из зарослей туземцев. Но везение меня не оставило. Ноги попали в глубокую яму и я, почти автоматически, принял вертикальное положение. Невдалеке рванула граната АГСа. Вышагнув из ямы, я бросился вправо. Нет, уже не побежал, а зашагал, на каждом шагу говоря себе: " Иди, сука! Беги, сволочь! Беги, беги, гаденыш!". И перешел на вялый бег. Очередная порция адреналина все-таки пришла. Резким рывком я преодолел сотню метров. Громовой голос "Са бо!" слышался уже где-то совсем рядом. Вот оно, место куда я стремился.
В белом одеянии, почти до пят, внимательно смотрел в бинокль белый, хотя и загорелый дочерна, человек с редкой бороденкой, с длинными волосами, худощавый, среднего роста. Позади него, в почтительной позе стояли четыре крепких туземца, вооруженные копьями. Иногда человек в белом подносил руку ко рту и тогда из мощных динамиков, спрятанных в кустах, раздавалось: "Са бо!".
