Андрей Круз - Эпоха мёртвых. Прорыв
Трупы ему помогли вытащить — свалившись друг на друга, покойники буквально переплелись. Сняв с очкастого радиста наушники и отерев их от крови, Ерёменко надел их на себя, затем взял в руки тангенту и начал вызывать Циммермана.
Связь состоялась быстро. Рыжий командир силовиков лишь обрадовался тому, что Ерёменко потребовал прогнать «уродов» на их точку сбора, а самим силовикам следовало собраться километров за десять к западу, где якобы Ерёменко со штабом и находился. Аргументация тоже нашлась — радиоперехват переговоров бандитов, которые намерены были напасть на отряд. В общем, сомнений не возникло.
— Всё, что ли? — спросил Петраков, стоящий рядом.
— Всё, можем валить отсюда, — кивнул Ерёменко.
— Валить — это мы всегда с радостью, — сказал бывший зам по режиму начальника Камышовской зоны и выстрелил из ПМ в лоб Анатолию, прямо в кокарду на патрульном кепи.
Тот рухнул навзничь, чёрное кепи свалилось с головы. Петраков нагнулся, поднял «сто пятый», повесив себе на плечо, после чего сказал, обращаясь к покойнику:
— Толя, ну на хрена ты мне нужен? Без тебя на Вятку дорогу не найдём, или как?
Затем он обернулся к своим и крикнул:
— Собрали здесь всё барахло и заводите «Водник»! А то езжу на «козле» как лох с пейджером. И связь, опять же… Умеет кто там ручки крутить или как?
И направился к «Тигру», махнув рукой своему мрачному телохранителю.
Сергей Крамцов
28 мая, суббота, раннее утро
Передвигались медленно. Выбирали направление для перебежки, долго высматривали возможные опасности, затем бежали, стараясь топать как можно тише, и снова замирали. Один раз нас укрыл магазин с вынесенной витриной, второй раз затаились за сгоревшим грузовиком, в кабине которого сидели два настолько сгоревших трупа, что на них даже прожорливые мертвецы не позарились уголька погрызть, затем прятались в подъезде какого-то дома. Сейчас выглядывали из-за большого павильона с надписью «Овощи-фрукты», откуда и вправду крепко несло гнилыми овощами.
— Вроде там есть кто-то, на крыше, — прошептал Сергеич, указав на угол пятиэтажки напротив.
Я присмотрелся. Вроде точно, шевеление есть. Метров четыреста туда, а то и больше. Если бы не светлеющее уже небо, на фоне которого мы заметили силуэт, ни за что бы не чухнулись.
— С пэбээсом не достать, — прошептал Васька.
— С ума сошёл? — чуть разозлился я. — Нам только шухер поднять не хватало. Надо тихо. И без пэбээса бы не достали.
— А тихо, не тихо — дальше ни одного укрытия метров на двести, — буркнул он в ответ.
— Тоже верно, — вынужден был согласиться я.
— Думайте быстрее, в общем, — сказал Кэмел. — Светать скоро будет, тогда вообще скрытности ноль.
— А что тут думать, двигаться надо, дальше хуже будет, — задумчиво сказал Сергеич. — Можно попробовать вон до того угла, всё в тени, а дальше машины стоят, и за ними. А там уже видно будет.
— А вообще докуда?
— Там дальше районная поликлиника должна быть, у неё подъезд серьёзный, за ним схоронимся.
— Ну… что ещё остаётся, — вздохнул я.
Выбора никакого не было. Интенсивная стрельба за нами стихла, но где-то вдалеке ещё постреливали. То автоматы, то пулемёт к ним присоединялся, но гранат слышно не было, так что или по мертвякам били, или дистанция боя большая. Пару раз слышали звук двигателей, однажды по улице, как раз мимо нас, пронёсся «бардак», а следом за ним БТР-70, обсаженные целой толпой уголовников. Нас, спрятавшихся в разбитом магазине, никто не заметил. Но сейчас уже становилось ясно, что кутерьма в мёртвом городе заканчивается и, когда все вернутся на свои позиции, прорываться станет трудно: слишком много хорошо просматриваемых мест.
— А от поликлиники куда? — спросил я.
— Дальше парком до площади Мира, — ответил Сергеич. — Надеюсь, что не вырубили, там кустов хватало.
— Хорошо. Идём «гусеницей». Сергеич, ведёшь как самый знающий.
— Это понятное дело. Прикрывайте.
Я вскинул автомат, наведя его на предполагаемую огневую точку противника. Точно не попаду, тем более дозвуковыми пулями, но хотя бы, возможно, сумею сбить прицел. Да и просто некуда больше целиться.
Сергеич, согнувшись пополам, побежал вдоль стены частым скользящим шагом, почти растворившись в темноте, и вскоре в наушнике послышалось:
— На месте. Прикрываю.
— Я пошёл.
Моя очередь. Огляделся и дёрнул вперёд, стараясь держаться в густой тени. Главное сейчас даже не по сторонам смотреть, а под ноги, не налететь на что-нибудь гулкое или звонкое, что привлечёт внимание тех, кто сидит на крыше. Мы у них здесь как на ладони будем, а этого нам не надо. Вперёд, вперёд, колени чуть не по груди молотят — настолько низко пригнулся. Вот первый рубеж, угол здания, к нему забор примыкает, а за углом тёмная фигура, Сергеич.
— На месте, прикрываю. — Это уже я, хрипло в микрофон, для Кэмела.
— Я пошёл, — послышалось в наушнике.
Нет, не шевелится вроде тот, кто на крыше сидит. Одна голова видна, время от времени рядом с ней вторая появляется. Небо светлеет, а внизу ещё темно, мрак нас прикрывает. О ПНВ у противника думать не надо, не должно их быть. Откуда им на складах ДХ[60] браться?
Запыхавшийся Васька присел рядом с нами, спросил шёпотом:
— Как?
— Тихо пока. Сергеич?
— Прикрывайте, пошёл.
— Давай.
Кучка из трёх машин в темноте едва заметна, даже в монокуляр. Сергеич к стене опять прижимается, даже задел её пару раз, заставив меня вздрогнуть, но тихо пока, тихо… Вот его тёмный силуэт виден на фоне серой стены… утро уже наступает, мир проявляется, как фотография, пока ещё чёрно-белая, но уже и до цветов недалеко.
— На месте, — послышалось в наушнике.
Моя очередь.
— Вась, прикрывай, я пошёл.
— Давай.
Опять, согнувшись пополам, понёсся вперёд, туда, где уже спрятался и поджидает меня Сергеич. Быстрее, быстрее и как можно тише. Смотреть на укрывшихся на крыше не получается, так шею не вывернешь, и всё время ждёшь оттуда выстрела, ощущаешь себя мишенью.
— На месте! — с облегчением сипло выдохнул я в микрофон. — Прикрываю.
Ещё чуть-чуть, и мы выйдем из поля зрения наблюдателей. Как-то очень неуютно сейчас, в совсем плохом месте находимся.
Приближающийся топот, звук железа по железу — ПБС задел крыло «жигулёнка», за которым мы прятались. Васька здесь, дышит тяжело, глаза бешеные.
— Ну что?
— Да тихо вроде, — ответил я, крутя головой.
— А это что? — спросил он.
— Где?
— Второй этаж, окно напротив.
Ствол автомата уставился в тёмный проём распахнутого окна хрущёвской пятиэтажки из серого силикатного кирпича.
