Андрей Круз - Эпоха мёртвых. Прорыв
Перебежали через двор, присели у двери. Я заглянул в забранное решёткой окно — точно, раньше там вахта сидела. Обшарпанный стол деревянный, перевёрнутый стул. На полу валяется электрочайник.
Сергеич дёрнул дверь, и она легко открылась, протяжно заскрипев петлями. За ней пустота. Короткий коридор и вторая дверь, слегка приоткрытая. Я вошёл внутрь, ветхий пересохший линолеум захрустел под подошвами. Открыл вторую дверь, выглянул. И оказался на задах какого-то кирпичного четырёхэтажного корпуса хрущёвской постройки. Тут постреляли — на стенах следы от пуль, под ногами гильзы. Но уже давние, не первый день валяются. Два костяка посреди двора, уже почти и не воняют, обглоданы начисто.
В окна никто не выглядывает, звуков не слышно, света не видно. Похоже, что нет никого. Живых, по крайней мере.
— Пошли, — шепнул Сергеич. — Тут наверняка выход на улицу есть.
В корпус, явно смахивающий на институтский, вели несколько обшарпанных и потрескавшихся бетонных ступенек. Видать, на ремонты разоряться принято не было — не банк, чай, и так сойдёт. Подумаешь, оружие проектируют, оборонка голозадая. Стёкла в больших распашных дверях были выбиты и грудой осколков лежали на полу. Пусто вроде как, насколько в ночник видно.
Тихо войти не получилось — стекло хрустело под ногами. Ладно хоть никто из темноты не бросился. Прямо напротив действительно был выход на улицу, турникет и стеклянная будка вахтёра. Стекло в будке прострелено в нескольких местах, в распахнутой двери — смердящий и растащенный костяк с обрывками тряпья на нём. В черепе две дырки от пуль.
Тихо подошли к выходу, не забывая оглядываться. Присели. Тихо. Пусто. Никого. И стоило так подумать, как не далее чем в квартале от нас вспыхнула стрельба. Активная, жестокая, с рикошетами, летящими в ночное небо. В неё сразу же ввязался крупнокалиберный, затем что-то рвануло, осветив низкие облака и взметнувшись кудрявым огненным облаком. И так и пошло дальше, не затыкаясь.
— Ладно, чего ждать? — вздохнул Сергеич, поправляя ремешок шлема под подбородком. — Нам всё равно в другую сторону, так что пусть сами разбираются. Кто и с кем, интересно?
— Полагаю, что спецназёры с бандюгами, — ответил я.
— Это почему? — чуть удивился он.
— А что их может связывать? — пожал я плечами. — «Спецы» хрен знает откуда прибыли, освободили контингент, а теперь пытаются гонять его по своим делам. А тем оно в болт не упёрлось — на дядю ишачить и бошки под пули подставлять. Да и колонну никто не забудет им.
— Полагаешь?
— Полагаю, — кивнул я. — Ладно, пошли, много мы здесь не высидим.
Виталий Пилецкий, Пиля
28 мая, суббота, ещё ночь
Что же произошло в тоннеле, Виталий так и не понял. Им поручили охранять тыл отряда, и поначалу он постоянно оглядывался назад, светя фонарём, но ничего там не замечал. Он видел перед собой только спины «спецов» и тащился следом, стараясь не шуметь и страдая от всё усиливающегося похмелья и наваливающейся клаустрофобии. «Спецы» переговаривались громким шёпотом, были злы и, как понял Пилецкий, тоже не горели желанием шляться под землёй. Старший, с какими-то нашивками на рукаве камуфляжа, несколько раз вызывал по рации пост у люка и докладывал туда о том, что никого не видит.
Затем откуда-то из глубины труб донеслось эхо энергичной стрельбы. Пилецкий скосил глаза на Бегемота и увидел, как тот сморщился. Видать, та же самая идея его посетила: «Сейчас под пули погонят». И Пилецкий непроизвольно опустил глаза на свой автомат, представляя, как он вскидывает его и длинной очередью стреляет в спины «спецам», потащившим его в это жуткое место. А затем бежит к выходу наверх, на поверхность, которая теперь казалась ему чуть ли не раем земным — настолько ему было плохо в этой смердящей трубе с канавой грязной воды посередине.
Неожиданно «спецы» как-то засуетились, лучи подствольных фонарей метнулись по грязным стенам. И что-то приземистое и массивное, страшно завизжав, бросилось к ним из темноты. Автоматы «спецов» ударили разом, по стенам замелькали сполохи, грохот выстрелов, отразившись от стен, больно ударил по ушам. Пилецкий вскинул автомат, но стрелять было не в кого, впереди были люди. Кто-то орал матом, заколотил, как молотком, «Печенег» в руках одного из «спецов».
— Твою мать… гляди, что за тварь, — сказал один из них, когда стрельба затихла. — Не видал пока таких… Это кто раньше был?
Пилецкому даже не было любопытно глянуть на убитое существо. Он видел лишь когтистую лапу, вытянутую в сторону, а всё остальное закрывали ноги выстроившихся вокруг. Когда снова пошли вперёд, он бросил взгляд на изрубленную пулями омерзительно воняющую тушу и даже не понял, что же это такое. Но почему-то ещё больше возненавидел «спецов», загнавших его в место, где они водятся.
Отряд пошёл дальше, и «уроды» бестолково сгрудились за спиной тех, кто вёл их за собой. Затем он увидел людей, идущих навстречу, и лишь когда «спецы» снова открыли огонь одиночными, понял, что это не люди, а мертвяки. Затем кто-то заорал у него прямо за спиной, лучи фонарей панически заметались, и он увидел мертвеца, вцепившегося зубами прямо в лицо Бегемота, который выронил автомат и судорожно отбивался окровавленными руками. Кровь текла у него по шее, по спине, кто-то, кажется Клешня, выстрелил, убив зомби, а затем выстрелил ещё раз, прострелив голову Бегемоту — все уже знали, чем закончится такое нападение.
— Х… вылупились?! — истерически заорал на них Клешня. — Прощёлкали, суки! Вам в ср…у вцепились!
Снова закричали спереди, выстрелы острыми кирками били по ушам, в глазах темнело от вспышек, и расплывались радужные круги. Пилецкий почувствовал, что ничего не видит вокруг, ничего не понимает. Взгляд его остановился на окровавленном и изуродованном лице Бегемота, валяющегося прямо у них под ногами, бок о бок с полусгнившим грязным трупом. Кто-то сдёрнул с Бегемота автомат, ремень зацепился за руку, и поднявший оружие пытался освободить его сильными рывками, отчего голова убитого моталась из стороны в сторону, словно отрицая случившееся с ним.
В голове колонны, от которой Пилецкий отстал, раздались отчаянные крики — набросившаяся на них тварь повалила кого-то из «спецов» и успела почти начисто оторвать ему голову, прежде чем её свалила длинная пулемётная очередь почти в упор. Кто-то мельтешил в глубине тоннеля, в дёргающихся фонарных лучах, кто-то странный, изломанный и быстрый.
— На хрен, назад! — вдруг заорал «спец» с нашивками. — Пошли они со своими ящичками, мля!
«Уродам» дважды приказывать не пришлось. Они бросились назад кучей, без всякого порядка, даже не оглядываясь, и никто не заметил, как рванувшее за ними следом чудовище настигло Клешню, повалило его лицом вперёд, прыгнув на спину, и одним ударом зубастых челюстей пробило ему череп. Чтобы не обратился, а дал новый материал для изменений убившей его твари.
