Майнбласт. В бездне тьмы. Часть первая. Двуличие (СИ) - Юст Сайрил

Странность диалога заставляет Майнбласта держать молчание, хотя терпение на исходе. Ещё одна неверная или недостойная внимания фраза и оружие будет направлено на двух жертв.

— Время пока ещё есть. Мы его не будем убивать, — тягостная и очень медленная речь. — Ты сам всё знаешь. Нам нельзя вмешиваться. Нам нельзя рушить баланс.

— Это безумие! — кричит парень. — Посмотри на них! Они изувечены! Они мертвы! Но не Карвер Майнбласт! Не Карвер! Время есть? Я знаю, да! Только… Ты хоть знаешь кто эти люди для него? — слышно, как слёзы выступают на лице молодого человека, слышны всхлипы и дрожание в голосе.

Дверь распахивается, фонарь стоит прямо перед открытым проёмом. Семисотый направлен на старика с повязкой на глазах. Его седые волосы убраны в длинный хвост, идущий прямо от макушки головы. На лице царствует борода и усы, такие же беловато-серые и неаккуратные, из-за чего губы скрываются под волосками. Торчит длинный и костлявый нос, как и неестественно выпирающие скулы. Одеяние делает из него подобие ворона. Перья стелют плечи и уходят по рукавам. Неизвестная тёмная ткань, похожая на кожу, ложится до пола, подобно плащу. Руки висят, а ног не видно, как и самого тела.

— Перестреляю вас после того, как услышу ответы! — уверенно раздаётся крик, подходит медленными шагами ближе, при этом не упуская из виду эгаранади, который скрывается в темноте, но его светлую одежду можно увидеть даже при самом тусклом свете. В помещении очень холодно, стены исчезли во тьме. Старик смеется.

— Я могу… — со страхом говорит парень в темноте. На что в ответ звучит выстрел в пустоту, оглушивший того. Садрос же не колышется, как и Стрелок.

— За что вы их убили? — дрогнув пистолетом, указывает на мертвые тела. Старик тихо смеётся.

— Скоро всё узнаешь, Карвер… — медленный старый голос заставляет песок с потолка сыпаться. Слепец двигается по направлению голоса, что звучит от гостя. В голову закрадывается мысль, что повязка скрывает не слепые глаза или их отсутствие, ведь такие чёткие движения не свойственны для потерявших зрение, а нечто большее, чем привычные для всех органы зрения. Быстрые шаги вводят смятение в Карвера из-за чего тот стреляет на поражение, отходя назад.

Выстрел, и пуля разносит камень.

Выстрел, и пуля разбивает деревянный предмет в тенях. По мере сокращения дистанции со Стрелком, Садрос горбится, его неестественные движения немного пугают, на вид тот словно превращается в монстра. Хруст костей разносится по помещению, старик уже в облике ворона пролетает мимо. Убийца старается разить мечом пролетающую птицу, но не задевает. Зверь отправляется прочь, сквозь открытый дверной проём.

— Я… я… я… — захлебывается человек в испачканном пылью светлом одеянии. Карвер стоит и смотрит на распахнутую дверь. Нервно выдохнув, поворачивается и видит бледное лицо Мираэтты и рядом лежащего Олафа. Он не хотел стрелять в безоружного человека, хоть и желает отомстить. Вендетта безусловно должна произойти, но считая, что просто пристрелить человека, чтобы выполнить задачу, мало.

— Я… — продолжает парень в темноте, тем самым отвлекая явившегося гостя. Стрелок же молча смотрит на товарищей с блаженным видом. На глаза являются слёзы, по одной на каждого. Последние чувства любви выходят из сердца. Следует медленная звонкая перезарядка с упавшими гильзами на каменную поверхность. Они отскакивают, заставляя парня вздрагивать с каждым ударом.

Майнбласт вставляет первый патрон, угрожающе ступая к оробелому парню. Заряжает второй патрон в барабан. Останавливается, направив дуло на голову охваченного ужасом, в лике которого отражается непонимание происходящего. Три последовательных выстрела разят пространство, резонанс вынуждает пыль и мелкие камушки падать со всех поверхностей.

— Проваливай, — перезаряжает пистолет. — Передай Садросу, что разговор не окончен, — пинает парня, который вскакивает и, спотыкаясь, бежит на выход. Он знает, что смерть всё же ничего не решит. Старик нужен живым, чтобы разузнать ответы на все вопросы. Ярость спадает с лица. Кровь за кровь не выход из ситуации, где неизвестны мотивы происходящего.

— Я вас найду, — шепчет, — и тогда получу все ответы на вопросы. Будьте уверены, — обращается к уже убежавшему эгаранади.

— Обещаю, друзья, — проводит рукой по холодно-мертвому лицу Мираэтты, после чего, наклонившись, целует в ледяные губы. — Я отомщу за вас, как разберусь в произошедшем, ведь вы и учили меня быть милосерднее к врагу, быть прежде всего человеком, а уже потом кровожадным убийцей, — кладёт руки на разорванную грудь Олафа.

Стрелок решает лично провести обряд очищения вапора от каэлума, поэтому достает под массивным столиком пузырёк с горючим и, оторвав пару небольших кусков от одежды товарищей, пропитывает их. Кладёт на лица и поджигает, выбросив сосуд на месте. После чего разворачивается и отправляется на выход в отчаянии.

Лица мёртвых горят в одиночестве, а глаза Майнбласта смятением. Теперь он на шаг ближе к разгадке. Услышав разговор двух врагов, тот понимает, что в них нет никакой опасности, да и мотивы таких действий ему неизвестны. Таинственная игра заставляет его думать, что двое — наблюдатели, которые знают ответы на все вопросы. Его цель найти их, но для начала нужно разобраться с самим собой.

Глава V: Людоеды Корагских Руин

В лесной чаще, на окраине Корагских руин, стоит ветхий, старый дом. Внутри грязь и полная разруха. Двое, недавно поселившихся там странников, сидят и болтают. Старая печь согревает пространство, то и дело постреливая от жара. Голодные мужчины сидят и ждут, пока разогреется шипящие вонючее мясо, которое они раздобыли в лесу. Привычную тишину нарушает светловолосый Трог:

— Мне нужно найти вапор.

— Ты же недавно, — растерянно чешет голову, слегка опустив глаза, — мне, если честно, тоже нужно.

— Отправимся вместе?

— Ещё бы. Я иногда думаю, может, вообще перестать это делать? — берёт с печи старую сковородку, на которой лежит волчатина, подносит к носу, пытаясь определить готовность. Трог сидит и думает, уткнувшись отстранённым взглядом в тёмные уголки помещения, куда частично закрадываются тёплые лучики. — Улетел бы я с этого острова. Тут как раз недалеко до более благоприятного для поиска пищи места, тем более для таких как я, — вздыхает мужчина.

— Учитывая, что ты всегда оставался незамеченным, то вероятность, что тебя там найдут — мала, — встает и ищет среди разного хлама то, что может долго и хорошо гореть. — Теургцы, конечно, твари! Не дают ни выйти, ни зайти! Каким образом они вообще ловят нас? — пинает старые ошмётки и гневается. Наконец расслабившись, задаёт вопрос. — Знаешь о них? — находит старые обломки, ломает на несколько частей, подходит к крупной печи, открывает крышку и закидывает в пламя. Сильный жар ударяет по лицу, из-за чего немного отводит голову в сторону с недовольством. Садится назад, смотрит на знакомого.

— Я знаю не больше, чем ты. Меня не волнуют эти тюремщики. А… — скованно, — как бы тебе сказать это? — обхватывает себя руками, цепляя пальцами одежду. — Мы ведь люди, — дрогнув, печалится, унывающий взгляд устремляется на уставший дух, то и дело плачущий над полумёртвым столбом. От каждого неаккуратного движения огонёчек скачет, стараясь выбраться из плена. — Ведем себя, как поганая ликвора, животные. Предаём, убиваем, едим друг друга! — поворачивает голову в сторону, где тьма окутала углы помещения. Делая выдох, он то дело и всматривается в тени. — Я столько съел себе подобных за всё время, — скорбь проскочила в дрожащем голосе. — В-вот, что меня волнует…

— Увы, но этого не избежать, — поправляет волосы и, немного скривив губы, старается найти оправдание подобным себе. — Вот раньше нам было просто: захотел — повесился, захотел — застрелился! Захотел поесть — поел вот, к примеру, волчатину и всё! Да? — высказывается с приподнятым настроением, представляя, как живут обыкновенные люди, но вид его быстро сменяется на печальный. Грустно выдохнув, продолжает уже медленнее, ровнее: — я как узнал о своей участи… знаешь? — поник, — попробовал себя пристрелить. — Я помню, как ходил по руинам города, прятался… Однажды, услышав ужасающий вопль, — рассказчик, съёжавшись, широко раскрывает глаза и теряется в воспоминаниях. По его виду кажется, будто сейчас он переживает эмоции прошлых событий. — Я бежал по руинам, а за мной кто-то гнался. Я, знаешь, и не знал вовсе кто я, где я, кем я когда-то был и кем стал, благодаря чему стал… Имя своё хоть я и помнил, но это мне ни о чём не говорило, это напоминало мне только о том, что я ещё жив, что я человек. Я только и повторял, когда бежал. "Я Трог! Я Трог!" — повторял самому себе, потому что это было единственным, что у меня было в голове. Кто-то бежал за мной, позади слышался человеческий вопль, а после тот источник этих криков затих, а я провалился в какую-то яму. Там было темно. Оглянувшись, увидел труп человека. Рядом лежал пистолет. Проскочила тень одного из "крыс" над ямой, я тогда и понял, что в безопасности. Впервые после пробуждения. У меня было оружие. Я подумал, что оно должно как-то помочь мне от всего этого избавиться. От всего ужаса… — замерев.