Павел Марушкин - Властелин знаков (Лексикон)
— Угостите даму огоньком.
— Эмма, ради бога — вы что, намерены работать прямо здесь?! — В голосе Легри послышались панические нотки. — Может быть…
— Успокойтесь, мсье Огюст… Я уверен, фрау Мантойфель знает, что делает. — С этими словами Сильвио чиркнул спичкой.
Над столиком поплыли странные ароматы, ничуть не похожие на запах табака. Джек Мюррей с любопытством принюхался.
— А вот этого делать не стоит! — резко сказала фрау Мантойфель и затянулась. — Берите пример с ваших товарищей.
Джек бросил взгляд на Легри и Фальконе. Те откинулись на спинки стульев и явно старались не вдохнуть ненароком дымок сигариллы: француз даже достал носовой платок и прижал его к лицу.
— Джентльмены, кто-нибудь из вас объяснит, что тут происходит?! — осведомился Мюррей.
— Терпение, друг мой, терпение… Скоро вы все узнаете…
Женщина продолжала курить, глубоко затягиваясь. Глаза ее остекленели, движения сделались резкими и порывистыми, словно у марионетки в руках неопытного кукловода. Красноватый огонек с каждой затяжкой приближался к пальцам. Джек поймал себя на том, что ожидает его прикосновения к нежной коже. Внезапно фрау Мантойфель выпрямилась, словно солдат по стойке «смирно».
— Время течет, опадают увядшие листья,
Баржа по Сене уносит хранителя к морю,
Черною птицею вьется воздушный корабль,
Рыцарский панцирь сжимая стальными когтями.
Взгляд женщины застыл, неподвижно воткнувшись в пространство; зрачки сделались размером с булавочную головку. Джек Мюррей невольно поежился: выглядело все это жутковато.
— Она что, медиум? — осведомился он, понизив голос.
— Не совсем. Она — пифия; это древнее искусство почти утеряно ныне. Во всей Империи осталось лишь несколько мастеров. Сильвио, вы записали пророчество?
— Я запомнил. — Сильвио Фальконе осторожно извлек окурок из одеревеневших пальцев фрау Мантойфель и затушил его в пепельнице. — С первой частью все более-менее понятно; но вот вторая…
— Стало быть, мистер Инкогнито плывет по Сене.
— На барже.
— На барже — и к морю. Должно быть, имеется в виду Ла-Манш, что же еще?
— Пожалуй. Но вот касательно остального… В третьей строчке упомянут воздушный корабль; если это не метафора, он как-то связан с Инкогнито. А четвертая… Рыцарский панцирь — что бы это значило? И стальные когти?
— Неважно. — Джек Мюррей задумчиво ущипнул себя за кончик носа. — Теперь мы знаем, что наш общий знакомец жив и направляется к Альбиону.
— Ну, это еще не факт.
— Проклятие! — пристукнул кулаком Легри. — Ведь он может быть в нескольких милях отсюда — а мы не имеем даже представления об этом! Где его искать? В Труа? В Ромийи? В Руане? Или прямо здесь, в Париже? Баржа! На Сене сотни этих чертовых барж! А впрочем…
Фрау Мантойфель внезапно вышла из транса. Лицо ее словно бы разом постарело: обозначились глубокие носогубные складки, морщины проступили явственней. В уголке рта появилась блестящая капелька слюны и неспешно начала свой путь по подбородку. Джек Мюррей опустил глаза.
— Ну хорошо, допустим, мы выследим его. Что дальше? Попытаемся схватить, как в прошлый раз?
— Ну уж нет, только не как в прошлый раз! — оживился Сильвио Фальконе. — Думаю, теперь мы подготовлены куда лучше… И знаете что — я думаю, вы правы относительно Альбиона. Надо возвращаться в столицу и ждать его там.
— Есть и другой путь… — негромко сказал Легри. — Только что пришло в голову… Почему бы не попытаться перехватить его в Гавре?
— Мы можем не успеть.
— Нам необязательно присутствовать лично. Достаточно одной телеграфной депеши, — француз холодно улыбнулся. — Так уж случилось, у меня есть там свои люди.
Фрау Мантойфель дрожащей рукой вытащила носовой платок, промокнула рот — и громко высморкалась.
— Похоже, я слегка переоценила свои силы, — слабым голосом выдавила она. — Кто-нибудь, принесите стакан холодной воды.
* * *Шкипера звали папаша Жерар, а баржу — «Старушка Рози»; и относился к ней француз словно к старой верной супруге. Переговоры вел Озорник. По их итогам парашютный шелк очутился в хозяйстве шкипера, взамен путешественники получили кое-какую одежду и харчи; дорогу же им предстояло отработать. Новоявленные члены команды с энтузиазмом взялись за дело. По окончании ремонтных работ Ласка раздобыла швабру-лентяйку, ворох ветоши — и навела в машинном отделении такую чистоту, какой старушка-баржа не знала, наверное, со времен постройки. Папаша Жерар что-то одобрительно буркнул по-французски.
— Он принял тебя за мальчишку, — усмехнулся Озорник. — Сказал, мол, хорошо ты прибрался, парень. А ведь это, пожалуй, выход! Я-то все пытался придумать, что с тобой делать…
— Зачем со мной что-то делать? — удивилась Ласка.
— Затем, что это Империя, знаешь ли. И вольные нравы северных держав тут не в почете. Здесь несколько иное представление о женщинах и о том, что им можно и что нельзя.
— Например?
— Например, незамужняя девушка, путешествующая с мужчиной, у многих вызовет нездоровый интерес, — пояснил Озорник. — Не говоря о таких мелочах, что нас с тобой не пустили бы ни в одну гостиницу, претендующую на звание мало-мальски приличной. Значит, ночевать пришлось бы в каком-нибудь притоне, а мне это совсем не по душе… Но если ты мальчик или юноша — тогда совсем другое дело. Куртка на пару размеров больше творит чудеса… Волосы у тебя и так достаточно короткие, голос хрипловатый, словом, из тебя получился замечательный гаврош; и главное — никто не станет задавать лишних вопросов!
— Неужели я так похожа на парня?! — Ласка против воли почувствовала себя уязвленной. Нет, она никогда не считала себя красавицей, но все же…
— Ты ведь сама к этому стремилась, а? — легонько поддел ее Озорник.
— Вот еще! С чего ты взял?
— Я ни разу не видел тебя в платье; ты никогда не занималась тем, что называется «женскими делами». Ты выбрала судьбу солдата и жила в соответствии с этим, разве нет?
— Да, но…
— Я не говорю, что это плохо. Или хорошо. Это твое право. Но мы нынче в Империи, понимаешь? Здесь почти немыслимо встретить женщину в мужской одежде; вот шкипер и принял тебя за юношу. Так что не дуйся, нам сильно повезло! До Гавра доберемся без проблем, а вот дальше…
— Давай-ка обсудим кое-что! — Ласка сердито уставилась на спутника. — Ты ничего мне не рассказываешь о своих планах: ни куда мы плывем, ни что собираемся делать. Если уж мы — партнеры, то я должна это знать!
— Ну хорошо, — вздохнул Озорник. — Если вкратце — мы должны пробраться в столицу Империи, Альбион, найти там одну вещь — и похитить ее.
— Похитить?! Постой, но… Мы, кажется, хотели отомстить тем, кто развязал войну!
— Нет. По крайней мере, не так, как ты думаешь.
— То есть как?! — Ласка вскочила на ноги; от возмущения у нее перехватило дух. — Ты же сам…
— Успокойся и выслушай меня…
— Успокойся?! Да ты… Предатель! Обманщик!
Озорник молчал. Наконец до девушки дошло, что ее спутник никак не реагирует на гневные тирады; она замолчала и отвернулась, кипя негодованием.
— Ты все сказала? — осведомился Озорник.
— Я вообще не собираюсь с тобой разговаривать! — процедила Ласка.
— Хорошо. По крайней мере, не будешь меня перебивать. Так вот, я действительно знаю кое-что о тех, кто правит этим миром. Знаю, правда в самых общих чертах, их иерархическую структуру. Могу даже назвать пару человек из тех, что стоят на самой вершине тайной пирамиды власти — и думаю, что не ошибусь… Но это ни на шаг не приближает нас к решению задачи.
— Если ты знаешь имена, их можно найти и… — Ласка остановилась, не договорив.
— Убить? — тихонько подсказал Озорник. — Теоретически, да… Можно застрелить, можно подложить адскую машину, можно выдумать еще сотню способов. Но даже если случится чудо и план сработает — несколько смертей ничего не изменят. Им на смену тотчас придут другие. Так уж устроен наш мир. Это их игра, Ласка. А правила в ней таковы, что ты неминуемо оказываешься в проигрыше, что бы ни делала. Так что выход здесь ровно один.
Озорник умолк. Ритмично пыхтел мотор, отсветы пламени из топки плясали на переборке.
— Какой? — нарушила молчание девушка.
— Смахнуть фигуры с доски!
— Не понимаю. Ты ведь только что говорил, будто не собираешься…
— Чего я точно не собираюсь делать — так это бросать бомбы, устраивать покушения и заниматься агитацией! У меня просто нет на это времени, да и потом — слишком мелко размениваться на подобную чепуху… А задачу свою я формулирую так: изменить мироздание. Я срою Империю до основания; аннулирую ее мощь, разорву незримую сеть, которой опутан мир. И поганым кукловодам останутся лишь оборванные веревочки! Как, неплохо придумано?! — Глаз Озорника сверкнул яростным весельем из-под спутанных волос. — Хочешь поучаствовать в этом представлении, Маленькая Ласка Светлова?!
