Георгий Пушнин - Заговор «Королей»
МОСКВА, ОФИС КОРПОРАЦИИ «КАСКАД», 2007 ГОД
В огромном окне, которое начиналось от пола и заканчивалось под потолком, из кабинета главы корпорации на 17-м этаже офиса на Саввинской набережной открывался панорамный вид на Москву. Город с начала века успел невиданно разрастись. Взметнулись элитные жилые кварталы, бизнес-центры, спортивные комплексы, появились вертолетные площадки. Из кабинета Мудрогора тоже имелся выход к персональному вертолету. Сам футуристический кабинет был торжеством архитектурного минимализма: черный стол, несколько строгих кресел, демонстрационный экран во всю стену и два больших аквариума с экзотическими рыбками. Здесь не было фотографий, за исключением стандартного фото Президента, ни одного макета или образца военной техники, которых можно было бы ожидать в кабинете главы корпорации. Для того чтобы размышлять, Мудрогору требовалось свободное, чистое пространство. В последние дни он с не знакомым прежде страхом чувствовал, что временами теряет способность ясно мыслить. Что-то неявным образом сгущалось вокруг него и корпорации, разрушало привычный деловой настрой, ощущение успеха. Никаких внешних причин — заключенных контрактов было, намного больше, чем проигранных. В этом году корпорация была готова представить на рынок два десятка новых моделей вооружений и техники — самолеты, вертолеты, катера, лазерное оружие, системы нейтронной защиты. Был совершен прорыв в медицинских технологиях, открыты новые лаборатории, развернуто производство нейрокомпьютерной техники. Но Мудрогор чувствовал, что мало-помалу теряет почву под ногами и, самое неприятное, — утрачивает контроль над собой. Это бьет по самооценке, лишает перспективы.
Конечно, был за ним грех, — иначе не стоило волноваться. Мудрогор прислушивался к себе — не обманывается ли он. Может, просто за собственную шкуру трясется? Боится отстранения от теплой должности? Утраты власти и всего, что она с собой несет?
Никогда его это не пугало. И сейчас Мудрогор переживал только за дело, которое выше амбиций и бытовых страстей, которое должно оставаться всегда, что бы ни случилось с кем-либо персонально. Мудрогор знал, что дело всегда больше, чем один человек. Он знал также, что сейчас судьба дела напрямую зависит от того, сильны ли его, Мудрогора, позиции. Он не был готов к уходу. Вернее, дело не было готово к его уходу, а это ведь совсем другой расклад.
Он повернулся к демонстрационному экрану, включил свой любимый внутренний канал, посвященный проекту «Кориолан». Ради этого проекта он принес главные в своей жизни жертвы и, возможно, совершил главные ошибки.
Секретарь доложил о приходе Илья Чернявского. Появление Ильи всегда напоминало материализацию духов — бесшумное, быстрое возникновение в дверях; вот он уже, мельком глянув на экран, присаживается в кресло и выжидательно смотрит, органичный, гибкий, хорошо владеющий собой. На экране разворачивалась панорама испытательного полигона «Кориолан». Камеры скользили по крыльям гигантской машины, взмывали ввысь, предвосхищая траекторию грядущего взлета. Экран распадался на несколько кадров: цеха сборки, больше похожие на аптеку для Гулливера, летчик у бортового компьютера, список основных характеристик, лазерная система наведения, навигация, салон. Впечатляющее зрелище, особенно для сведущего человека, который в курсе последствий нажатия на ту или иную кнопку, той или иной голосовой команды.
— «Кориолан», — заговорил Мудрогор, не оборачиваясь. Он смотрел в окно. Чернявский часто заставал его в этой позе сокрушенного раздумья. — Нет, я ни о чем не жалею. «Кориолан» завоюет мир. Он станет управлять климатом, производить энергию, защищать небо. Если мы будем достаточно настойчивы и построим десяток таких комплексов, Россия станет первой. Это путь к могуществу, которое не снилось ни одной державе. Ради этого стоило совершать ошибки.
На невидимой ленте бесшумно подкатил столик с напитками и закусками, подобранными с учетом вкусовых предпочтений собеседников. Чернявский поднялся, чтобы налить себе минеральной воды.
— Удивительное постоянство, — усмехнулся Мудрогор. — Сколько тебя помню, неизменный бокал с минералкой в руках. Ты пьешь еще что-нибудь, мой мальчик?
— Да. Витамины роста — кровь моих врагов.
— Враги… разумеется, — без тени улыбки отреагировал Мудрогор. — Сегодня утром должна была состояться плановая встреча с Президентом. У первой проходной меня встретил сотрудник протокола, который заявил, что Президент срочно выехал по делам. Так встреча отменяется впервые в моей жизни. Электронный век мгновенных коммуникаций? Похоже, он передумал со мной встречаться в последний момент. С какой стати? Потом я виделся с главой МБ — мы пообедали вместе. Но тот намекнул, что теперь не скоро сможет встретиться со мной. И еще: Президент дал распоряжение в сотый раз досконально проверить представленные корпорацией инвестиционные проекты, хотя дело выглядело решенным. Приостановил действующее финансирование разработки медицинских технологий. Пока на месяц. Затребовал личные дела руководителей лабораторий корпорации и ответственных за ведение переговоров в Южной Америке в последние годы. Все это — с милой улыбкой и ничего главе МБ не объясняя. Сказал, ничего серьезного, просто хочет убедиться кое в чём ещё раз. А вот что мой друг из конторы выяснил по собственным каналам. Идёт какое-то негласное расследование. Его возглавляет сам Юрий Андреев. К расследованию привлекаются исключительно сотрудники Службы собственной безопасности президента. Президент не доверяет мне настолько, что даже не стал задавать прямых вопросов. Когда я звоню ему по личной спецсвязи (ты знаешь, у меня всегда была выделенная спецлиния), неизменно раздаются короткие гудки. Если он мне не верит… Если он докопается… Ему ничего не стоит погубить наши новые проекты. Если меня уберут, начнется кадровая чехарда — ведь реального, стопроцентного претендента у него нет, — и корпорации конец. Я жизнь положил, чтобы построить её. А теперь есть человек, который способен запросто перечеркнуть дело всей моей жизни. Я всегда был уверен, что Президент с нами… Со мной. Теперь я боюсь объявленных выборов. Кажется, Президент может повести себя непредсказуемо. Поверить не могу, что все это происходит в действительности. В известном смысле, мне дела нет, вводят Президента в заблуждение, открыл ли он что-либо реальное или просто решил поиграть в рискованные игры. Важен только результат. Я совершенно уверен, что целостность корпорации никому в России, кроме меня, не интересна. Общество попросту не дозрело до понимания идеологии и смысла «Каскада». Успех таких корпораций невозможно обеспечить в белых лайковых перчатках. Президенту это должно быть известно как никому. Компромиссов не избежать. У меня же был один-единственный компромисс, а я в этом бизнесе почти сорок лет. Неплохая статистика. То, что я сделал, — неприятно, гордиться нечем. Но это была жестокая необходимость. Помимо всего прочего, разработка «Кориолана» требовала средств. Я должен был дожидаться инвестиций? Клянчить по кабинетам? Оправдание «Каскада» заключалось в его будущем. Я не стал повторять советской ошибки и механически копировать западные технологии и образцы. В моих лабораториях создавался завтрашний день, а это не приносит мгновенной прибыли. Почему Президент тогда не спешил финансировать проекты, которые теперь способны обеспечить лидерство России? Что он себе думает, откуда у меня появились деньги?
Голос Мудрогора непривычно звенел от плохо сдерживаемого возмущения. Ему надо было выговориться. Он действительно теряет контроль, подумал Илья. Все, мелькнуло у него также, считают меня поклонником здорового образа жизни из-за моей любви к минералке. На самом деле человек, прихлебывающий водичку, всегда застрахован от спонтанных реакций и может прятать в маленьких глоточках и улыбки, и гримаски, и разочарование (что несравненно важнее), и восторг — да все что угодно можно закамуфлировать невинным глотком «боржоми».
— Видимо, у Президента нет конкретных материалов и улик, — заговорил Чернявский. — Будь у него что-нибудь кроме намеков и домыслов, он пошёл бы на прямой разговор.
Мудрогор его будто не слышал, просто обернулся на голос-раздражитель, и Илья заглянул в невидящие глаза человека, одержимого обидой и виной, в постаревшее лицо пасынка фортуны.
— Я сам готов пойти на прямой разговор.
— Большая ошибка! — Чернявский предупредительно поднял руку, словно пытался физически удержать шефа от неверного шага. — Тогда Президент будет вынужден сместить вас. А так мы в любом случае получаем огромный запас времени. Я восхищаюсь вашей волей и прямодушием. Вы цельный, ответственный человек. Я хотел бы хоть вполовину походить на вас. Но вы сами только что сказали — большое дело в белых перчатках не делается. Рано или поздно наступает момент неприятной истины, и приходится через что-то в себе перешагивать.
