Илья СТАЛЬНОВ - УДАР ИГЛЫ
– Ну и что?
– Команда полагает, что этим колдуном мог быть сеньор Винер.
– Напрасно вы повторяете эту чушь!
– Возможно, но команда думает иначе. И с каждым днем она укрепляется в худших своих опасениях. Матросы на грани бунта.
– Я сам выброшу за борт первого же бунтовщика, который разинет свой гнусный рот!
– Вы не знаете, что такое бунт на корабле…
– Я знаю и не такое. И вы будете делать то, что скажет Винер. Нам плевать на то, что думает это отребье, и на то, что оно собирается бунтовать. Это у них не пройдет!
Капитан бросил на меня быстрый взгляд, пронзивший меня подобно кинжалу. Затем он поклонился и вышел из каюты. Я разбирался в людях и знал, что этот просоленный морской волк в любом случае будет на нашей стороне.
Интересно, откуда дошли слухи о том, что произошло на «Санта-Крусе»? Наверное, кто-нибудь из мерзавцев Клейменого Джека попал в Картахену, решив попытать счастья на берегу, и теперь потешает таверны рассказами о каком-то черте, пустившем на дно сразу три корабля атлантического флота своими чарами.
Следующие дни подтвердили правдивость слов капитана. Команда медленно закипала. Они действительно были способны поднять бучу, и тогда, который раз за последнее время, нас попытаются выкинуть за борт. Но теперь уже в кишащие гадами и не менее страшные, чем океанские пучины, воды Амазонки. Ох, этот чертов святоша Игнасио, с его нелегкой руки неприятности преследуют нас!
В тот день корабль в очередной раз лег в дрейф, Я спустился в матросский кубрик. Опасности лучше идти навстречу, а не ожидать ее с трясущимися поджилками.
– Наше путешествие затягивается, – объявил я, – поэтому мы повышаем плату в полтора раза. Часть денег вы получите сейчас, другую часть – по расписке у дона Марио.
Послышался одобрительный ропот.
– Он заговаривает нам зубы! – крикнул из угла одноухий, долговязый, с обожженной половиной лица матрос. – Пусть скажет, какую рыбу мы ловим в этом жалком ручье!
– Это вам знать не обязательно.
– Ну, я же говорю! Выпустить им кишки! Точно, один из них, этот страшилище Винер, молится сатане, а не Господу нашему Иисусу Христу! Он пустит нас на дно, как пустил целый флот!
Я вытащил из-за пояса пистолет. Выстрел оглушительно прогремел в небольшом помещении. Пуля впилась в доску над головой одноухого.
– Боюсь, твоя доля достанется кому-то другому. Мертвецам не нужны деньги, – усмехнулся я и обратился к матросам:
– Что вам милее – звон монет или! пустопорожние причитания этого болтуна?
На несколько дней огонь был притушен. Через двое суток Адепт указал рукой на правый приток Амазонки, достаточно широкий для нашего судна и немногим уступающий самой реке.
– Нам нужно туда.
Еще через три дня, когда приток сузился настолько, что мы стали опасаться, как бы не посадить корабль на мель, Адепт неожиданно заявил:
– Все! Здесь! – Он обернулся к капитану:
– Спускайте шлюпку на воду. Мы высаживаемся. Капитан удивленно посмотрел на нас:
– Вы убеждены, что что-то забыли в здешних местах?
– Это уже наше дело. Вы высаживаете нас и возвращаетесь домой немедленно.
– Как?! – воскликнул капитан.
– Почему?! – одновременно воскликнул и я.
– Нам больше не понадобится корабль.
У меня закралась шальная мысль: а может быть, Адепт действительно сошел с ума? Остаться здесь без судна означало остаться здесь навеки.
– Ты в этом уверен?
– Наверняка.
– Хорошо, – кивнул я.
– Даже мой приятель Билли Кувалда, которому чудилось, будто он является церковной чашей для причастия, решил бы, что я сошел с ума, – произнес Генри, – но я все равно иду с вами, черт бы меня побрал!
Когда моя нога ступила на усыпанный камнями берег, я вдруг почувствовал, что, как бы все не повернулось, я теперь окончательно отрезан от своей прошлой жизни, от мира, в котором прожил больше сорока лет. Возврата в него мне не будет.
Матросы, счастливые, что отделались от нас так легко, старательно гребли к кораблю. Они, похоже, боялись, что мы передумаем и вернемся назад. Адепт махнул им рукой, и один из них в ответ только перекрестился.
***
Провести ночь в сельве – испытание не для слабых духом. Равно как и изо дня в день идти по этой проклятой Богом земле. Но постепенно человек привыкает ко всему. К оглушительной ночной какофонии; скрипам, треску, продирающим до костей крикам загадочных животных, и стрекотанию насекомых, раз в десять более громкому, чем стрекотание наших милых сердцу кузнечиков где-нибудь в Англии, карканью, шелесту, свисту и многому другому, чему и названия нет.
Затрещали ветки – это пробирается в зарослях хищный зверь. Он бы показал, кто истинный хозяин в сельве – уж конечно, не эти пришельцы, жалкие и неуклюжие. Но у них есть пламя, они владеют огнем, а что может быть страшнее огня, впивающегося в нос, пожирающего шерсть? Никакая сила, никакие самые острые клыки и когти не могут противостоять ему. Поэтому лучше поискать другую добычу. Ее не так трудно найти в кишащей жизнью ночной сельве, особенно когда твоя поступь мягка и еле слышна, а движения быстры как ветер…
Я подбрасывал в огонь всякий древесный мусор, который загорался с явной неохотой, что при такой сырости неудивительно. Хотелось спать даже при сильном шуме, но нельзя, погаснет костер – и мы останемся один на один с сельвой.
На свет слетались тучи насекомых: мелкие мушки, чьи укусы очень болезненны, но еще хуже было то, что они забивались в одежду, уши, нос. Немного отгоняло их вонючее масло, которым мы натерли кожу еще вечером, но все равно эти кровопийцы очень нас донимали.
На траве вокруг нашего небольшого лагеря была проложена веревка, пропитанная особым составом, чтобы через нее не могли проползти змеи, которых в этих местах водилось невероятное количество. Говорят, что такая защита помогает и против омерзительных пауков, иные из которых ядовиты, а другие достигают таких размеров, что питаются мелкими птицами. Разным премудростям, необходимыми тому, кто решил подольше остаться живым в сельве, нас обучал проводник индеец Мако. Он отлично прижился в этом зеленом котле, в котором кипела жизнь, в основном враждебная человеку. Мако чувствовал себя тут уютно и свободно, как ощущали бы себя мы, находясь на улицах Лондона или Парижа. Индеец был неразговорчив и, хотя в совершенстве владел испанским языком, большую часть времени предпочитал хранить молчание. Мы выкупили его из рабства, пообещали деньги и свободу. Обращались мы с ним как с равным, ничем не подчеркивая разницу в положении. Мако никак не выражал своей признательности, но я знал, что он благодарен нам за это и будет верен до конца.
Мы шли уже почти две недели, неся за плечами тяжелый груз провизии, боеприпасов и прочих, необходимых для выживания предметов. В руках мы сжимали мачете, которыми прорубали себе дорогу через переплетения лиан, побегов, корней.
Мы продвигались довольно медленно, однако быстрее чем я поначалу мог себе представить. Сколько миль отделяло нас от места, где мы покинули корабль? Не знаю. Да это и не так уж важно. Пути назад нам не будет.
Адепт так и не объяснил, зачем он отослал обратно корабль, даже не уговорившись о новой встрече. Он оставался совершенно спокойным, а мы с Генри нервничали. Сама мысль о том, что придется погибнуть в этом зеленом аду, нагоняла тоску. Иногда опора, на которой ты держался, чтобы не впасть в пучину отчаяния и безумия, раскачивалась и пыталась уйти из-под ног
Господи, думал я бессонными ночами, мы же никогда больше не увидим людей. Здесь их просто не может быть, а обратно мы не вернемся. Однако если мы и встретим здесь кого-то, то спаси нас Дева Мария. Лучше уж вообще всю оставшуюся жизнь не увидеть ни одного человеческого лица, кроме собственного отражения в зеркале…
Все изменилось. Чье-то присутствие мы почувствовали уже через пять дней пути. Что-то мелькнуло в лесу, какой-то шорох, движение – вроде бы ничего особенного, все привычно. Но это была не дикая кошка или свинья, и даже не обезьяна. Это были люди.
– Да, за нами идут, – подтвердил наши опасения Мако.
– Кто? – спросил я.
– Это земли племен вагайя.
– Они опасны?
– Все опасно в сельве для белого человека. И вагайи могут быть опасными.
– Опаснее, чем бунт на корабле? – усмехнулся Адепт.
– Не все ли равно белому человеку, как умереть? – пожал плечами Мако. – Пасть от выстрела или быть зажаренным и съеденным вагайя.
С этим трудно было согласиться. Результат, конечно, одинаков, но во втором случае процесс гораздо более мучительный.
– Они не всегда едят людей… – Мако помолчал, продолжая идти вперед, потом дополнил:
– Никто не может знать, что захотят вагайи. Может, съесть белого человека, может, взять его в племя как талисман или Просто пропустить и дать ему идти своей дорогой. Все в руках Бога.
– Ты же наверняка не веришь в нашего Бога, – сказал Генри.
