Василий Щепетнев - Испытание веры
— Благодарю вас, — Иеро покинул Дом Совета.
Всегда полезно узнавать новое. Сейчас у него столько сведений, что они роились в голове, того и гляди, жалить начнут. Рашшин, таинственный металл. Медальон штука, конечно, хорошая, да о двух поверхностях. Положим, ему он действительно, нужен. Ментальный блок он учился ставить с самого детства, но человек, наделенный силою, ломал его с той легкостью, с которой курица склевывает червячка. Тюк — и нет блока. Но ведь с медальоном и сам ничего не слышишь. Опять же ему, Иеро, много не услышать и без медальона, но человеку чуткому он помеха. Тут нужно думать. Интересно, а нельзя ли сделать медальон таким образом, чтобы свои мысли глушить, а чужие слышать? Поместить его, к примеру, в серебряную полусферу, открытую наружу? Хотя об этом, вероятно, размышляют лучшие заклинатели Совета Аббатств.
Теперь о проблеме Народа Льда. Предложение достопочтенного Хармсдоннера казалось слишком уж радикальным. Развязать войну может только Совет Аббатств, и без прямых на то указаний он, Иеро, воздержится от высказываний. Хотя он не знает, насколько, действительно, велика потребность республики Метц в рашшине, и какие указания уже получил от Аббата Демеро пер Кельвин. Никто ведь не предполагал, что ему, Иеро, придется занять место священника прихода Но-Ом. Да, кстати, разъяснился и выбор аббата Демеро. Если ментальные силы в поселении бесполезны из-за статис-поля, то расточительностью было бы посылать в помощь перу Кельвину обладателя совершенного ментального слуха. Им, чутким, найдется служба, где можно проявить талант. А сюда годится и полуглухой. Такой, как он. Не очень лестно, зато ясно.
Далее, нужно составить мнение о досточтимом Хармсдоннере и киллмене Брасье. Ему с ними работать. В семинарии учили: понять человека важнее, чем победить его. Поняв, можно сделать его союзником.
Правда, он пока слишком мало знаком с советниками Но-Ома. Но лучше мало, чем ничего.
Итак, достопочтенный Хармсдоннер, старшина Но-Ома. Умный? Пожалуй. Властолюбивый? Иной старшиной и не станет. Добросердечный? Как знать. Преданный Аббатству? Похоже.
Ерунда. Суждения эти не стоят ломаной ракушки. Единственное, что он знает о старшине наверное, это то, что у него есть дочь Лора, что он носит хорошую одежду и что любит вставлять архаичные слова. «Шпионаж», «Статис-Поле» — все это из древних книг, такими словами любят щеголять риторы, студенты первых курсов семинарии, думая, что от этого речь их становится изысканной и убедительной. Возможно, достопочтенный Хармсдоннер учился в семинарии, но не закончил учение?
Здесь Иеро размышления прервал: показался Рон, ведя на поводу лорса.
Лорс оказался покладистым. От Иеро не шарахался, рогами не грозил. Конечно, своего лорса, выращенного из теленка, понимающего тебя с полуслова а то и вовсе бессловесно иметь было бы лучше, но и на этом спасибо.
Рон протянул сверточек.
— Что это?
— Подарок шаману. Они подарки любят, люди Льда.
Подарком оказался кисет с унцией крепчайшего табака, привезенного еще из аббатства. Видно, переговорам с шаманом придавали большое значение, раз расставались с ценностью. Не то, чтобы ценностью был табак сам по себе. Любая вещь, привезенная сюда из Аббатства, изрядно поднималась в цене.
Иеро вскочил на лорса. Не слишком молодцевато, но вполне приемлемо, поход с малым караваном дал навык, которого в семинарском манеже не обретешь.
— Садись, — сказал он Рону.
— Нет, пер Иеро, никак нельзя. Да и нужды нет, у меня рука больная, а не нога. Путь недалек. Вам на лорсе ехать нужно для уважения, почета. А то, что я рядом пешком иду, еще больше почета придает всаднику в глазах круглолицых. Такие уж у них нравы, пер Иеро.
Иеро не очень и удивился. Среди неразвитых племен неравенство считалось естественным, правильным явлением — так учили в семинарии.
— Тогда показывай путь.
Путь вел на запад, Рон шел легко, без напряжения. Да и пять миль для хорошего ходока расстояние не велико, а Рон определенно был ходоком хорошим.
Лес по эту сторону от поселения был совсем низким, почти карликовым. Легко представить себя этакой громадой, человеком-горой, способным крушить все преграды.
Но крушить ничего не пришлось.
Поселение Людей Льда располагалось на полянке. Три дюжины легких конических хижин из кож, вокруг которых бегали полунагие ребятишки. Лохматые собаки бросились было на чужаков, но, не добежав пяти шагов вдруг осели на задние лапы, словно не смея переступить невидимую границу и женщина, спешившая отогнать свору от гостей, остановилась и с уважением посмотрела на новоприбывших.
— Ловко вы их, пер Иеро! — одобрительно сказал Рон.
Ловко? Иеро удивился. Ничего он и не сделал. Может, они лорса напугались, собачки. Лорс ударом копыта любую собаку отправит на пурпурные поля. А их, копыт, у лорса четыре. Собачки и одумались.
Тут к ним подбежал юноша, не старше самого Иеро. Неужели шаман? Что-то непохоже. Уж больно прост с виду.
— Мудрый Шугадан-Оглы приветствует тебя, новый шаман светлых людей, и просит пожаловать под его кров, — встречавший взял лорса под уздцы. Животное послушно пошло за поводырем. Если не шаман, то ученик, подумал Иеро. Подчинить лорса может не каждый.
Кровом оказалась стоявшая наособицу хижинка на сваях. Привязав лорса к дереву, встречавший помог Иеро сойти на землю — не потому, что Иеро сам бы не сошел. Из почета, обычая.
— Мудрый Шугадан-Оглы ждет тебя, — указал юноша на дверь и отошел в сторонку.
С ним отошел и Рон. Видно, положено. У семинарии учили при встрече с малыми племенами придавать значение мелочам. Иногда по небрежности можно очутиться в ситуации пренеприятнейшей. Оскорбить божество. Отвергнуть дружбу. Пообещать неисполнимое.
Вход в хижинку прикрывала странная завеса. Костяная. Кости были нанизаны на жилы и, постукивая друг о друга, издавали особый треск, не лишенный мелодичности. Все бы ничего, только косточки-то человеческие. Иеро знал это наверное, в семинарии учили искусству врачевания и каждую косточку приходилось заучивать до бугорка, до впадинки. Эти косточки были костями пальцев рук.
Раздвинув завесу, он вошел.
В полумраке хижины глаза не сразу различили сухонького старика. Старик, скрестив ноги, сидел у очага. И старик, и очаг были удивительными.
Старик в одной набедренной повязке, казалось, дремал. Зачем ему одежда, она может скрыть татуировку, татуировку, занимающую все тело. Это были не узоры, не знаки, а настоящие картины. Вот Люди Льда плывут на длинной узкой лодке по небу, вот они причаливают к горе, покрытой снегом, вот собираются вокруг Дерева Мира, на котором растут и плоды, и звери, и рыбы, и еще много других картинок. Очаг же представлял собой железную чашу, стоящую на треножнике. В чаше горел синий огонь, поднимающийся от синей же спирали на дне чаши. Неугасимый огонь.
— Я ждал тебя, молодой шаман светлых людей, — шаман открыл глаза, ясные, голубые.
— Я пришел, — ответил Иеро просто.
— Садись же, и выкурим трубку понимания.
Неприметным движением шаман достал откуда-то трубку.
— Я принес тебе подарок, — Иеро протянул шаману кисет. Очень удачно получилось, а то он все ломал голову, как вручить подношение.
— Благодарю тебя, мой светлый брат. В непогожий день я буду курить трубку удовольствия и вспоминать о тебе.
Иеро промолчал, усаживаясь на пружинящем полу. Трубка удовольствия, вот как. Представления о вещах у людей разное. Ему вдыхать в себя дым не доставляло удовольствия. Но обычаи круглолицых возникли задолго до появления на их земле поселенцев Аббатства. Придется приноравливаться.
Он взял из рук шамана трубку, вдохнул. Похоже на лукинагу — в голове словно замигали разноцветные огоньки, мир стал теплым и близким.
Он вернул трубку шаману. Тот выпустил клуб дыма, и дым вдруг принял очертания головы достопочтенного Хармсдоннера.
— Как поживает Озабоченный Молчальник?
Странное прозвище.
— Бодр и здоров, — ответил Иеро.
Шаман вновь передал ему трубку. Не стоит и пробовать. Да и кого ему лепить из дыма, если он никого в племени Людей Льда не знает?
Поэтому он просто запыхтел, этакий маленький кузнечный горн. Дым сложился в дерево с длинными ветвями, которые лениво шевелились. Это не дерево, это озерный сайрен!
— Да, в озере поселился Ненасытный Зов. Две женщины Людей Льда поддались обманным призывам. Теперь женщины Людей Льда не могут навестить Материнский остров. Плохо.
— Материнский остров?
— Да, мой светлый брат. Если женщина хочет стать матерью, она прежде целую луну проводит на Материнском острове. Тогда у нее родится здоровый сын.
— Нам это чудище тоже ни к чему. Погиб наш воин, — Иеро решил больше не вдыхать дым трубки. Уж больно легко стали срываться слова с языка. Неровен час, сорвется и такое, о чем Людям Льда лучше бы не знать.
