Александр Голодный - Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона
Отстраняю заботливые руки, пытаюсь откашляться пересохшим горлом. Немедленно появляется открытая пластиковая литровка с водой. Отлично!
Два солидных глотка вливают новые силы. Она еще и с глюкозой. Ты смотри, не знал, что и у нас такие делают.
– Парни, завязывайте, все нормально. Сил не рассчитал немного. Староват я уже для всего этого.
– Не ты один.
Здоровяк тоже устало приваливается к стене, блаженно вытягивает ноги. По лицу стекают крупные капли пота. Протягиваю емкость. Благодарно кивнув, он щедро отпивает, оставив тем не менее ровно треть. Бутылка переходит к Ахмету. Командир старательно держит марку, но видно, что и он вымотан изрядно.
Сердце успокаивается, дыхание понемногу налаживается. А что это я, кстати, развалился? Хватит умирающего изображать. Придерживаясь за стенку (не без этого, к сожалению), встаю. Поднимается и Кемаль. Одобрительно кивнув, командир обращается к инструктору:
– Давай, Михалыч, колись – как мы прошли?
– Пристойно.
– Ой ли? Жалеешь, наверное, стариков, не хочешь авторитеты ронять перед молодежью.
Рукопашник усмехается:
– Таких волков – и жалеть? Сказал: «Пристойно», значит, так оно и есть. А кое-кто (испытывающий взгляд в мою сторону) меня еще и удивил.
Поднимаю руку:
– Товарищ инструктор, в чем была моя ошибка?
– Не было никаких ошибок, товарищ обучаемый. Вам реакции не хватило. И возраст сказался.
– То есть поймали на домашнюю заготовку?
– Попытались.
Оглянувшись на внимательно слушающих помощников:
– Белый, во сколько раз товарищ подполковник ускорился?
Худощавый жилистый хлопец со светлыми волосами четко ответил:
– Раза в два, не меньше.
Помявшись:
– Алексей Михайлович, я бил четко, без послаблений. Не мог он дышать.
– Вот. И как это понять?
Дружеская ладонь опускается на мое плечо, Кемаль с горделивой ноткой отвечает:
– Так и пойми. Искандер у нас – берсерк. Видел я его работу, поверь. И будь вы врагами, а ножи настоящими – лежать тебе со всем своим воинством нашинкованными.
Заключительные сорок минут прошли по облегченной программе – отрабатывали ножевую кату ударов и блоков. По завершении инструктор выстроил своих бойцов в шеренгу, и помощники по команде на японском с уважением поклонились нашей тройке.
Приятно – нет слов.
Но возникшее хорошее настроение быстро развеял дорвавшийся до группы «спелеолог». Хуже всех, конечно, пришлось Кемалю. Шепотом матерящийся здоровяк застревал ежеминутно. Как могли, мы с Ахметом помогали напарнику просочиться сквозь очередную щель, и он непременно давал клина в следующей.
– Бл… после такого, еб… демонов, бл… голыми руками порву, су…
Лучше всех шел командир – чувствовался опыт. Глядя на его работу, старательно копировал хитрые движения, временами ощущая себя прямо-таки шурупом, ввинчивающимся в каменную твердь. Выпав по очереди на маты, блаженно растекаемся по ним. Безошибочно выбрав самого пострадавшего, инструктор занялся здоровяком:
– Максим, когда ты себе помощниц наберешь? Массажисточек фигуристых?
Парень улыбается, не прекращая работы:
– Нельзя мне, товарищ генерал-майор. Жена дюже ревнивая.
Сочувственное тоном товарища Сухова: «Понимаю» – вызывает веселые улыбки.
Занятия окончены. Умаявшись, расходимся по своим комнатам. Оказывается, парней поселили рядом. Приняв душ, переодевшись, дружно закидываем насквозь пропотевшие вещи в стиральную машину и отправляемся на обед.
Умяв наваристый борщ, разделываюсь с пюре и котлетами, не забывая о двух салатах.
– Одно слово – термит. Аж за ушами свистит. Здоров ты пожрать, Искандер.
– Да и тебя к скромным не отнесешь. Вон, котлету за два укуса схомячил.
Кемаль с притворной озабоченностью смотрит на вилку:
– М-да? Ну, худенькая, наверное, попалась. Не выросла.
– Для тебя растить упаришься. Помню еще, как под мешками провианта надрывался, прокорм тебе обеспечивая. Вся валюта на харчи ушла.
– Попрекает, а сам таскал одну постнятину. И ту за столом уполовинивал.
Слушая наши подначки, командир благосклонно улыбается. Прямо, как в старые добрые времена.
После обеда парни отправились по своим делам, а меня прибрала жадными ручонками научная инквизиция.
Все-таки наломался до обеда жестоко (да и ночные упражнения, честно говоря, сказываются). Все время пробирала зевота и неотвратимо тянуло в сон. Поэтому удобный ложемент магнито-резонансного томографа и вежливое «Постарайтесь расслабиться» воспринял, словно манну небесную. Стремительно отключаясь от реальности, остатками сознания попытался вызвать тот благословенный жемчужный полог. Получилось.
Проснулся от звука, ассоциативно напомнившего жужжание стаи надоедливых мух.
– Коллеги, гамма-пики определенно подчиняются закономерности! Я, кажется, улавливаю правило…
– Обратите внимание на гипоталамус…
– Нет, полагаю, он исполняет лишь резонансные функции. Центр альфа-волн…
– Необходимо наложить диаграммы. Коллега, вы отметили начало процесса? Помогите совместить распечатки, пожалуйста.
И все это под неумолчный шум лазерного принтера. Чем это они там занимаются?
Кстати, отдохнул по первому разряду. Умный человек ложемент проектировал. Расслабляет нереально. Надеюсь, я не храпел?
Снаружи раздается дружный стон разочарования. Нет, мне уже дико интересно. Выкатываю ложемент.
Заваленная длинными полосами распечаток пятерка экспериментаторов встречает взглядами с жутковатой смесью обиды и жадного нездорового интереса:
– Александр Владимирович!..
Что-то они уже реально напрягают. Отвечаю голосом волка из мультфильма «Жил-был пес»:
– Шо, опять?!
– Нет, э-э-э, то есть да. Вы не могли бы впасть, то есть снова вызвать то состояние, в котором только что находились?
Относительно «впасть» могу. Без проблем. Правда, еще не достиг нужной степени остервенения, но она уже на подходе. Блин, больные люди! На голову!
Стараюсь успокоиться, и тут до меня доходит. Жемчужный полог! Уточняю:
– Что, необычная картина работы мозга?
– Невозможная! Эти отделы не могут работать с такой интенсивностью! Сигма-пики…
Пропускаю поток научных терминов мимо ушей, оцениваю самочувствие. Очень даже пристойное. Выспался, как слон, и, к слову, не против заморить червячка.
Жестом торможу разошедшегося научника, отвечаю:
– К сожалению, товарищ полковник, сегодня уже не получится.
Сколько разочарования! У детей отобрали конфеты и запретили смотреть Хрюшу со Степашей.
Надо утешить:
– Постараюсь завтра.
С тайной надеждой слинять пораньше:
– Надеюсь, на сегодня все?
– Нет, что вы?! Надо еще выполнить энцефалограмму, взять анализы крови, снять кардиограмму, проверить…
Песец! Я этого не переживу. Уж лучше призраков мочить. Голыми руками.
Порадовал только вечер. Оказывается, Лара пригласила на ужин Ахмета с Кемалем. Вот это здорово!
Она сумела выбраться со службы немного раньше (или пожертвовала фитнесом) и с пользой провела время у плиты. Правильное решение – самое вкусное то, что приготовлено с любовью, своими руками.
Перехватив инициативу, разминаю на противне подошедшее в хлебопечке тесто и формирую две пиццы к чаю. Большую, с ветчиной и грибами, нам с парнями, маленькую овощную – Ларе. Только поставили в духовку – звонок. Они.
Друзья прибыли с большим букетом чайных роз и бутылкой коллекционного вина в фирменном холщовом мешочке. Элегантно поцеловав разрумянившейся Ларе ручку, командир выдал красивый, по-восточному изящный комплимент.
Даже угрызения совести пробили – я-то ей ни разу цветы не дарил. Бестолочь.
Торжественно сорвав сургучную печать, Кемаль продемонстрировал благородное содержимое сорокалетней выдержки:
– Это тебе для настроения, Ларочка. А Искандеру – только если за хорошее поведение.
– Спасибо, мальчики, спасибо. Давайте за стол.
Уже мне:
– Саша, помогай.
– Хорошо.
Носим в зал и расставляем на белой скатерти тарелки с салатами и закусками. С заметным удовольствием здоровяк наблюдает за процессом, не забывая ловить ароматные пеленги из кухни.
– Горячее еще доходит…
– Лариса, не переживай. И так полный стол. Примем понемножку, закусим, а там и до горячего доберемся.
Помогаю снять фартучек и не могу отвести глаза – какая она красивая в этом вечернем платье!
Кемаль поддерживает:
– Да, Лариса, ты сегодня ослепительна. Одно слово – расцвела. Открой секрет.
– Какой уж тут секрет…
Нежный взгляд женщины переходит на меня:
– Просто на душе хорошо.
Все понявший Ахмет по-доброму кивает:
– Ну, дай бог…
Вино действительно высший класс. Ароматное, мягкое, насыщенное. Изучаю этикетку: «Золото Рейна». Немецкое?
От мыслей отвлекает командир, разливая себе и Кемалю коньяк:
– Искандер, не тормози. Освежи нашей даме, тем более что второй тост…
