"Фантастика 2025-121". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Верещагина Анна

Справа и слева от престола, за лавками для Гжеся и старейшин города виднелись проходы – два пути в глубь терема.

Славко пересек зал и остановился в нерешительности. Неугомонный пес тянул и тянул его назад, к двери. Возчик толкнул его сапогом, пес взвизгнул, но не отстал, только зарычал и потянул сильнее, а потом внезапно выпустил полу и, подскочив, ловко тяпнул Славко за ногу и бросился наутек.

Возчик взвыл и погнался за псом, не успев подумать, что не стоит шуметь в княжеских палатах, когда без приглашения явился. Пес нырнул в боковую дверцу, неприметную в нише у входа – верно, ход для слуг, и Славко протиснулся за ним.

Проха остановился в тусклом свете из небольшого оконца, завилял хвостом, развалил уши, прикинувшись дурачком, и всем своим видом показывал: ну вот, пошел бы за мной сразу, не стал бы я тебя кусать.

Гончак развернулся и, цокая когтями по выскобленному дожелта полу, побежал в глубь дома.

Славко поколебался недолго, а потом двинулся следом. Если и разыщет кто в огромном княжеском тереме лекарку Ханну, так это ее паскуда-пес.

Славко шел переходами, мимо затворенных дверей и темных ниш, в которых стояли сундуки или резные лавки. Изредка дорогу освещали факелы, но в том переходе, куда нырнул Проходимец, царила непроглядная темень, пришлось идти ощупью.

– Верно, Владислав Радомирович и в темноте видит, как сыч, – пробубнил себе под нос Славко, очередной раз налетев на угол лавки. По ногам тянуло холодом, и чем дальше шел возчик на звук песьих шагов, тем замерзал больше. Не весенний это был холодок. Что-то страшное студило тьму, колдовское.

Под сапогом хрустнули иголочки инея. Под ноги сунулся невидимый в темноте гончак, ткнулся теплым носом в ладонь.

Славко остановился, прислушался.

Где-то совсем рядом, за затворенной наглухо дверью, кто-то был, потому что возчик услышал из-за стены тихий, осипший голос:

– Помогите…

Пес принялся, скуля, скрести лапами по полу и стене, словно надеясь прорыть путь к тому, кто просил помощи. Славко нашарил в темноте ручку двери. Она обожгла холодом даже через повязки. Но возчик стиснул зубы и рванул дверь на себя. Раздался тихий треск: лед, сковавший дверь, не желал поддаваться.

Славко распахнул тулуп и, браня себя и пса за глупость, прижался грудью к створке, почувствовал, как колдовской холод уцепился за его тело. Рубашка намокла от талой воды и тотчас схватилась ледяной коркой, но от второго рывка дверь поддалась, хоть и не приоткрылась.

Манус потянул в третий раз, но вновь без толку.

– Помогите, – совсем слабо просил кто-то из-за двери.

«А ну как это княгиня мертвая бродит?» – прозвучал в голове предостерегающий голос.

«А ну как лекарка Ханна там умирает, запертая со своей госпожой?» – ответил ему Славко. Согреть дверь собой в другой раз уж не вышло бы, рубашка заледенела, жгла холодом. Руки под повязками горели от боли при каждом усилии.

Славко размотал тряпки, приложил ладони к створке, чувствуя, как борется жар исцеления со смертельным холодом от двери. И тут – ослепительная во тьме – пробежала по пальцам искорка. Славко, оглушенный ударами неистово колотящегося сердца, направил рукам мысленный приказ: отогреть.

Змейки – одна, вторая, третья – зароились между пальцами обеих рук, под рукой Славки накалилась дверная ручка. Запахло жженым деревом.

Манус рванул на себя дверь, та поддалась на пару ладоней, не больше, но и этого было довольно.

Проходимец нырнул внутрь. Слышно было, как он шумно дышит, вылизывая что-то или кого-то.

– Кто тут? – позвал Славко. Ослепленные магическими искрами, глаза никак не желали привыкнуть к темноте.

– Я тут.

Славко опустился на колени, наткнувшись во тьме на пса, зашарил руками по полу. Глаза постепенно успокоились, позволив ему разглядеть лежащую недалеко от двери навзничь женщину в черном. Она словно стояла на коленях, молясь, а потом так и упала назад, не разогнув коленей. У двери во тьме виднелся еще один силуэт.

– Борислав Мировидович, дяденька Славко, ты? – тихо позвала лекарка. Славко наконец узнал ее голос, протянул руки, и в руках у него оказалось свернутое одеяло.

– Ребенка унеси, Землицей прошу… – Силы покидали лекарку.

Сверток – верно, не хватало сил для крика – тихо засипел. Славко положил ребенка на пол – не успеет колдовской снег проникнуть через одеяло – и, подхватив под руки, вытащил лекарку в коридор. Гончак тотчас сунулся к свертку, принялся вылизывать младенцу личико.

– Э нет, Ханна. А ну как без тебя руки снова онемеют, – проговорил Славко, устраивая девушку на руках. – Держи мальца, я вас обоих вынесу. Ну, паскудник, выводи, как привел…

Пес заскулил, вертясь под ногами, и, удостоверившись, что люди следуют за ним, торопливо потрусил вперед.

Глава 69

Он легко различал дорогу во тьме. Перед ним летел шагах в двадцати, мелькая между деревьями, сторожевой огонек. Любой, кто заметил бы его, ни за что не смог бы увидеть хозяина. Об этом Игор позаботился. Он не взял лошади. Путешествовать верхом по не вставшей еще весенней погоде значило бы не менее трех остановок на постоялых дворах для перемены лошади или, если избегать жилья, почти сутки промедления, чтобы несколько раз дать животине отдых.

Несомненно, любой житель Срединных земель выбрал бы один из этих двух путей, но Игор, по счастью, родился и вырос в Закрае, чьи злые земли, полные опасности, сделали своих людей сильными, выносливыми, быстрыми и бесшумными. Игору часто приходилось скрывать свои способности, чтобы не пугать тех, кто вырос в мирных землях Срединных княжеств. Но теперь никто не видел его, а болезненная заноза тревоги, засевшая в сердце, заставляла прибавить ход.

Игор мог бежать без устали: от заката до заката. Они с братьями часто соревновались в беге от ворот Голяма по всему Лло, достигая без единой остановки ближайших к столице сторожевых постов – на той окраине царства, где Долгая Стена границы отделяла Закрай от земель пустынников. Солнце палило нещадно, приходя из пустынного края, так что даже в тени Стены не было от него спасения, поэтому Йордан, как самый выносливый из братьев, всегда приходил первым. Там, под стеной, на дороге их детских игр, Йордан с братьями и напали на старшего, конные на пешего, вдали от жилья, там, где останки Игора Голямского отыскали бы только стервятники.

Игор потрогал рукой шрам, напомнивший о тех, кого он когда-то называл своей семьей.

Когда Владислав вытащил его из-под раскаленной солнцем Стены, Игор дал себе словно доверять только Чернцу. Но как ни тверд мужчина, как ни закален солнцем, песком, ветром и кровью, а все остается внутри, где-то совсем глубоко, мягкая сердцевина, куда как игла однажды проникает женщина. Девчонка с голубой лентой в мягкой косе.

Игор уверял себя, что она нашла свое счастье, оттого и не вернулась в Черну. Простил Ядвигу высокородный полюбовник, оставил при себе. Игор сгорал от стыда и старался не думать о девушке, он удерживал на плечах свою страсть к ней, как громадный валун, готовый сорваться с горы, стоит ему лишь на миг проявить слабость.

Стоило словнику сказать, что Ядвигу в Бялом поджидает беда, и глыба мучительного чувства придавила Игора, потащила прочь из города, в Бялое, туда, где Безносая поднимала костяной нож над Ядвигой. Игор умолял судьбу позволить ему еще раз увидеть девушку, спасти, оправдав долгие годы в чужой земле.

Он был уверен: Влад привел его в свой удел, не зная того, именно затем, чтобы Игор однажды повстречал Ядвигу и спас ее, переплетя свою судьбу с ее судьбою.

Владислав силен. Его ждут дни забот о сыне. И в этой бабьей суете великан Игор не надобен, не до того будет князю, чтобы спуститься в подвал и варить травы, думая о радуге, а с няньками и кормилицами легко поможет Конрад.

Игор почувствовал, как трудно стало дышать.

Всю зиму Ядвига была одна. Всю зиму ходила рядом с ней беда и, быть может, уже случилась.