Ник Перумов - Череп на рукаве
Мы отступали — медленно и с достоинством снимались с позиций. Мы победили. Туча — просто скопище безмозглых тварей, сгорающих на нашей проволоке, точно на противне. Жаль, что не хватило бы мощности никаких генераторов, чтобы пропустить через неё ток. Тогда бы нам и вовсе осталось только сидеть и любоваться пейзажем. Не исключено, кстати, что командование так и поступит. Быть может, оно сознательно отводит сейчас нас к столице? Ложное отступление должно выманить на себя все остатки Тучи — или Туч, если их действует много. А потом действительно — проволока, пара хороших реакторов… И тогда я даже соглашусь поработать приманкой безо всякой брони. Может, это больше распалит Тучу.
Так я думал, когда «Танненберг», урча сотнями моторов, словно громадный сытый дракон, разворачивался в обратный путь. В моём взводе не было потерь. И сейчас все только и могли, что орать — сбрасывая стресс.
…Наивные самодовольные люди, вдруг услыхал я словно чей-то тысячеголосый шёпот, словно громадный хор вдруг начал зловещий речитатив. Слов не было, вернее, они были, но я их не понимал. Улавливался только общий смысл.
Опять это. Опять. Я запрещал себе думать об этом, списывая всё на, чёрт возьми, постыдную для солдата впечатлительность.
Но ведь было: и своего рода охранный круг вокруг меня в этом бою, и чудовищный «реактор» госпожи Дарианы Дарк, также не причинивший мне вреда…
Ребята чуть не разнесли БМД своими воплями. Кряк скачет так, что сейчас пробьёт головой броневую крышу. Ребята, тише. Ребята, сядьте. Пожалуйста. Я не приказываю, я прошу. Оружие на изготовку. Товсь!.. Товсь, я сказал!
Они, нехотя и удивлённо глядя на меня, подвинулись к бойницам.
Острая боль, словно кто-то со всей силы огрел по обнажённой спине сыромятным бичом. БМД кренится, резко воет мотор, впустую молотят гусеницы, что-то истошно орёт по внутренней связи водитель, машина скользит куда-то вниз, сильно заваливаясь набок, я кричу «вглухую!», уже понимая, что всё пропало, что день победы кончился и настал теперь уже наш черёд умываться кровью.
Прервалась связь. Только треск помех, и я невольно вспомнил тех милашек-комаров на Омеге-восемь. Удар. Машина застыла, сильно завалившись набок. Отделение замерло — ни звука, все, похоже, даже дышать перестали.
Я устроил быструю перекличку. Все целы. Связи нет. Коммуникаторы молчат. Мы можем переговариваться только друг с другом. Молчал водитель, отделённый от нас броневой переборкой. Я несколько раз ударил в неё, попробовал кнопку тревожной сигнализации — ничего. Идиоты-конструкторы не предусмотрели аварийного открывания люка из десантного отделения в отсек управления… Внешние люки первого отсека тоже снаружи не откроешь. Может, водитель ранен, может, просто потерял сознание… Как его вытаскивать?..
Я прижался к амбразуре. Где-то очень-очень далеко раздавались выстрелы, что-то гулко бухало — полк не сдавался без боя.
— Ничего не предпринимать! — рыкнул я на ребят, полезших было к верхнему аварийному люку. — Быстрая вошка первая на гребешок попадает. — Они не поняли, но тянуть руки куда не следует перестали.
Ловушка. Элементарная и древняя, как сами война и мир. Пока мы дрались, с Тучей, какие-нибудь «кроты» преспокойно обошли нас, нарыв этих волчьих ям на нашем пути. Дождались, когда вся колонна втянулась на это поле, и подорвали крепёж.
— Амбразуры задраить! — опомнился я. — Фильтровентиляционную установку включить!
Я успел вовремя. За бортом что-то забулькало, заклокотало, словно в нашу яму кто-то опорожнял добрую цистерну с водой. Разумно, чёрт возьми. Разумно и эффективно.
— Ждать! — зарычал я, видя, как Раздва-кряк испуганно рванулся-таки к верхнему люку.
Они должны решить, что мы погибли. Должны отвернуться. Тогда всплывём. Если нас не прикрывает сеть — мы почти что покойники. Открытое место, степь — широкая степная дорога, и мы — как на ладони, на виду у того чудовищного молота, что вот-вот обрушится на нас.
И забываешь, забываешь, что у людей, окружающих тебя, — зловещий череп на рукаве.
— Ждать! — пришлось повторить мне. Клокотание воды за бронёй — не самое лучшее успокоительное. Можете мне поверить.
…Нас затопило быстро. Яма оказалась не слишком глубока. Мы действительно выждали, когда журчание и бульканье прекратились.
— Нижний люк!
Хлынула вода. Быстро поднялась до колен, по пояс…
— Кислород у всех включен? Оружие — герметизировано? Боекомплекты — взяты?..
Лишний раз не мешает напомнить даже азбучные вещи.
Новые комбинезоны снабдили маленьким кислородным дыхательным аппаратом с химпоглотителем углекислоты. Ни на какие большие глубины с ним не пойдёшь, но вот так, как сейчас, — вполне. Мы отрабатывали всплытия из затонувшей бронетехники, так что сейчас это была бы просто пара пустяков — если бы не мысль о кружащей наверху Туче.
…Когда БМД затопило, мы аккуратно открыли верхний люк. Сквозь неглубокую воду просвечивало солнце. Его было видно даже несмотря на муть.
Я не торопился. Стоял в залитой машине, смотрел наверх. Всё вроде бы тихо. Не видно в небе проносящихся живых бестий, не содрогается земля от топота каких-нибудь чудовищ. Конечно, самым лучшим было бы вообще просидеть под водой до ночи, но это уже недосягаемая мечта. На столько не хватит резерва в регенерирующем патроне.
Медленно-медленно я поднял голову над поверхностью. Ничего. Края ямы, в которую провалилась БМД, слишком высокие. Пришлось выбраться на корпус.
— Боже мой…
Растянувшейся на несколько километров полковой колонны больше не было. Вместо этого передо мной тянулась глубокая канава, время от времени прерываемая земляными перемычками. Я не видел ни одной машины, которая оставалась бы на поверхности. Но самое главное — возле канавы (или, вернее, канала) чёрными холмами возвышались громадные туши, больше всего похожие на исполинских каракатиц или кальмаров, только закованных в прочную гребенчатую броню Сейчас они напоминали сгрудившихся у рыбной протоки здоровенных удильщиков — вереницы шупалец опускались в тёмную воду, аккуратно извлекая на свет затонувшие машины.
«Что, весь полк?!» — мелькнула паническая мысль. Весь полк, все три тысячи человек — вот так бездарно и бесполезно канули в чёрную воду, не причинив врагу никакого ущерба.
Нам повезло. Ближайший «удильщик» расположился метрах в тридцати от нас. Даже отсюда я видел круглый блестящий глаз, обрамлённый слизистыми складками кожи. Размером этот глаз был с доброе колесо тяжёлого карьерного самосвала.
Рядом со мной выныривали ребята. Я глянул вправо, влево — наши головы оставались единственными. А ближайшая «каракатица» уже успела выволочь на берег оплетённую чёрной паутиной бронированных щупалец БМД, и я, замирая, заметил на борту номер — номер моего взвода. Отделение Миюси. Они шли следом за нами.
