Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Поселягин Владимир Геннадьевич

– Ну, вообще-то я не один. К тому же я охотник, отец лесником был, обучен. Для меня лес отец родной, что ночью, что днём. Просто далеко ушёл и засветло к своим не успел, решил тут переночевать.

– Ясно. Наша часть только три избы заняла, вон те крайние, в остальные стучись.

– Ага, ясно, спасибо.

Двинул дальше, зимой благодаря снегу всё же светлее, так что я смог рассмотреть молоденького бойца. Мне его даже жалко стало, в тоненькой шинельке да на таком морозе. Ладно, хоть валенки были, но и в них он притоптывал, думаю, часовых тут часто меняют, чтобы не помёрзли. Пройдя дальше, на другую сторону дворни, выбрал домик не такой большой, судя по дымку из трубы, жилой и стал стучаться в сенные двери. Меня привлекло ещё в этом доме то, что собаки не было, проще будет. Открыла старушка, оказалось, не спала, иначе не добудился бы, услышала и вот почти сразу вышла. Договориться о постое труда не составило, причём она предложила ночевать в её баньке, топила сегодня, ещё теплая, выстудиться не успела. Я легко согласился. Честно отдал ей и шкурку, и самого зайца, договорившись о завтраке для меня и собак, а сам, раздув угли в печке бани и подкинув нарубленного валежника, что тут был заместо дров, убедился, что санки и остальные вещи в предбаннике в порядке, устроился на полке. Её хватало, чтобы вытянуть ноги. Лайки спали на полу внизу, со мной. Вот так устроив лежанку, я спокойно уснул, накрывшись полушубком.

Разбудила меня возня в предбаннике и стук в дверь. Хозяйка будила. Утро, светать скоро начнёт, завтрак вот-вот будет готов. Топить печь я не стал, хотя за ночь банька успела остыть, выпустил лаек на улицу, им освежиться надо, и долил воды в миски, вчера они всё выхлебали, что дал. Сделав зарядку, я собрался, часть вещей сложил на санки, ну и сам оделся для похода. Поел я в избе за хозяйским столом, довольно сытную и вкусную похлёбку из зайчатины, лайки в сенях своими мисками шумели, насыщаясь перед походом. Хлеба не было, так я свой слегка подмороженный достал. Разогрел его на печи, чтобы резать можно было. Он из-за того был немного сыроватый. Но ничего, и мне и хозяйке пошло только так. Даже собакам в похлёбки накрошил.

Когда мы уже закончили и пили чай, тоже мой, у хозяйки его не было, морковный пила, я услышал ворчание собак, и чуть позже к нам постучались. Оказалось, немолодой кряжистый сержант пришёл из той части, что тут стояла, часовой при разводе караула сообщил обо мне. Сержант кадровый, это сразу заметно. Опросил меня, я назвался вымышленным именем, пару раз в Москве так было, назывался настоящим, так еле вырываться удавалось, да и то не сразу. Чуть не затискали, так что я пока опасался опознаваться. Узнав, что я тут проездом, возвращаюсь в своё село, он спросил, откуда я, и немного пообщавшись, охотно согласился похлебать хозяйский супчик. Кто это такие, я уже знал. Тут пост воздушного наблюдения был, сами работники, включая радиста, ну и охрана. На этой охране так же поиск сбитых немецких лётчиков, о чём сержант гордо говорил. На их счету уже двое отловленных. Почему они в лесу сидят, не совсем понял, но сержант разъяснил. На опушке у деревенской околицы высокая ель, там на верхушке пост наблюдения, где бойцы сидят днём и ночью. Слушают. По телефону прямая связь с избой, где радист и командир жили, так что, если что, услышат, сразу шёл сигнал дальше. Молодцы, неплохо устроились. Я вышку как-то не приметил, не подумал, что нужно вверх смотреть, а наблюдатель голоса не подавал, не обнаруживал себя.

– Значит, Матвей тебя зовут? – сделав глоток чая, тот хитро взглянул на меня. – А я ведь тебя сразу узнал по той фотографии из газеты, где ты оружие передавал бойцам коммунистического батальона. Хорошее фото, не спутаешь. Чего другим именем назвался-то и тут чего делаешь?

– К отцу еду, узнал, что их часть сюда перекинули, на Московское направление. Нужно успеть, пока куда в другое место не отправили. Ну а то, что имя другое говорю, слава – такое дело, не всегда помогает. Может задержать в пути.

– Молодец, – серьёзно ответил сержант. – Достойный сын. Кстати, раз пока время есть поговорить, уточню. А почему твои передачи пропали? Мы все у радио собирались, слушали их, так там другое стали передавать.

– Тот мэтр, которого я неделю назад ославил за отвратительную аранжировку моих песен, нажал на рычаги, ну меня и сняли.

– Вот скот, – ругнулся сержант и, спохватившись, виновато глянув на активно греющую уши хозяйку, добавил: – Как твоя мама исполнила «На безымянной высоте», песня у меня сразу стала самой любимой. И не у меня одного, первую версию я действительно сравнивал с исполнением твоей мамы, отвратительно, тут ты был прав.

– Да он почти всё испортил, что аранжировал. Я только на одной показал, а исправлять нужно все, что он испоганил. Мы с мамой и коллективом решили этим заняться. Думаю, на радио ход мне уже закрыт, будем исполнять в госпиталях. В ближайших госпиталях от дома, где живу, я иногда устраиваю концерты, раненым нравится. Иногда задерживаться приходилось, что-то повторять, не отпускали.

– Это ты молодец.

– Ладно, время не резиновое, не растянешь, а мне пора, – вставая, сказал я.

– Я рад, что мы познакомились, – протянул сержант руку, и я крепко пожал её.

Тот сопроводил меня до околицы и стоял, смотрел, пока я не скрылся в лесу. Днём можно идти по лесу быстрее, тем более часть пути я сократил, двигаясь по санному следу, но потом дорога свернула, а мне обратно в Москву не надо. Вот и пошёл напрямки. По пути я планировал что-нибудь добыть, так что, когда снял винтовку с ремня, убрав лыжные палки в санки, лайки стали бегать вокруг, принюхиваясь, и одна что-то унюхала. Лиса. Не то, отпустим, та унеслась рыжей молнией из своей норы. Потом были пара белок и кабанчик. Ну не надо мне это всё. Вот когда до лесной опушки вышел, лайки загнали в мою сторону косого, его я и снял первым же выстрелом с двухсот метров. По бегущей цели было немного сложно бить, но ничего, справился. Тушку мне принесли, и я её разделал, отмыв и заморозив. Отлично, это будет плата за провоз, если не получится, то сварю суп в лесу, поем.

Часть моего пути проходила рядом с оживлённой трассой, я подходил ближе, смотрел в бинокль на неё со стороны. Движение машин было довольно плотное, но пока я на неё не выходил. Шёл быстро, время терять не хотелось, световой день не такой и долгий. Однако чуть позже свернул и, выйдя на обочину, кажется, тут грейдерами проходили, убирая снег, стал тормозить попутный транспорт. Хотелось по времени сэкономить. Только вот все груженые ехали, мест не было, да и, кажется, приказ у них был пассажиров не брать. Сам я не стоял, шёл на лыжах по краю дороги и всё старался кого-нибудь тормознуть. Видимо день такой у меня, скажем так, невезучий, никто не останавливался. Зато со спины догнал на санях старичок, конь у него хороший, справный был, вот он, натянув вожжи, и предложил подвезти. Узнав, куда он едет, я даже обрадовался. Двадцать пять километров сэкономлю, до отца около двадцати останется. Уже неплохо. Мы привязали санки за санями, и я с лайками, устроившись на соломе и укрывшись дерюгой, ещё и полушубок свой достал, покатили дальше.

Пока ехали, пообщались. Старик словоохотливый был, из тех, кто за словом в кармане не лезет. Много шуток и прибауток рассказал, да и я тоже не остался в стороне, так что катили и посмеивались. Тот, узнав, что я хоть и городской теперь, но управлять подобным транспортом умею, тут же поменялся местами, дальше я правил, а старик укрылся рядом от ветра и курил козью ножку, рассказывая, как он в одиночку с рогатиной на медведя ходил. Врал безбожно, такие байки травил. Но интересно с ним было. Он к дочке ехал, в село, хотел забрать её и двух внуков к себе. А он за Москвой жил, тоже второй день в пути, правильное решение, я его одобрил, похвалив.

Так без серьёзных остановок, лишь раз останавливались лошадь напоить да перекусить, мы быстро оставляли позади километр за километром. Я лаек тоже хлебом накормил. Пока хватит, а вечером горячее будет.