Дорогой скорби: крушение Ордена (СИ) - Кирнос Степан Витальевич

Тепло ладони на затылке заставило Азариэля чуть податься вперёд, а губы присосались к стеклянному горлышку. Ни вкуса, ни запаха зелья он не ощутил, только теплоту напитка, который попав в желудок, обогрел его. Незамедлительно по мышцам лучом теплоты расплескался тонус, а сонливость и усталость ушли. Распахнув шире глаза, он смог увидеть чёрную бородку, смольный волос под шляпой и утончённое лицо с глубокими карими глазами.

– Раф-Рафаэль, – зацепился за человека эльф, потянув его на себя. – Это ты?

– Да я. Отпусти меня уже, а то порвёшь на мне всё!

Азариэль позволил себе расслабиться и на удивление себе он не впал вновь в бессознательное состояние. Разбитый мозаичный сине-белый пол завален осколками стен, деревяшками и прочим мусором. Средь глыб камней положены тусклые тканевые лежанки из мешковины. Все они пусты и это натолкнуло Азариэля на вопрос:

– Где все? – в изнеможении спросил юноша. – Где?

– На улице. Они встали получасом раньше, тебя же решили оставить отлежаться, – Ответил Рафаэль, смотря в зияющий разлом, где раньше была стена. – Давай, пошли, нас уже все заждались.

– Не-ет! – устало вырвался протест, а измученное лицо выдало гримасу боли, глаза же налились слезами, а душа возгорелась адской тревогой. – Я… я… не хочу видеть того. Рафаэль, оставь меня.

– Надо, – Рафаэль поднял Азариэля и потащил его вперёд.

Двое парней вышли из руин Академиона и Азариэль почувствовал, как у него сдавило грудь и дышать становится тяжелее с каждой секундой, в глазах показалась тьма. Мнимая слабость прокатилась волной по телу, когда Азариэль увидел, что стало со внутренним двором. Под сводом серо-печальных небес юноша ощутил, как его кожу холодит касание небесного плача, смешав его слёзы со слоем сажно-кровавой слякоти на лице.

Всё перепахано снарядами катапульт и требуше. Море зелёной травы сожжено, вытоптано и обагрено разнородной кровью и тем, что текло по жилам вместо крови. Внутренний двор и весь остров превратился в выжженную пустыню, над которой похоронным гимном запевает воющий ветер. Фонтан Цитадели стал грудой камней, через которые слабо пробивается ручеёк воды, измаранный алым. Слабо трепещут разорванные и сожжённые полотна ткани, на которых символика уже не различима. Здания Цитадели стали глыбами камней и руинами, а их части осыпали подножье разрушенной гряды строений. Великий Шпиль рассёк огромный двор пополам и ныне возвышается небольшой каменистый хребет, рассёкший поле пополам.

Тела, кучи тел завалили пространство и одного вида поля, полного трупов, хватило альтмеру, чтобы дух колыхнулся, а глаза резко устремились к земле, в голосе дрогнула тревога:

– Нет! Нет! – завопил Азариэль и вмиг почувствовал, как правая щека воспылала болью, а ощущению предшествовал смачный шлепок ладони.

– Тихо! – рявкнул Рафаэль. – Возьми себя в руки! С ними уже ничего не будет, а ты от такого поведения тронуться можешь.

Азариэль пришёл в себя, но всё же неприятное ощущение в животе поселилось у него, и он чуть сгорбился. Он смог посмотреть на поле, ощутив опустошённость внутри себя. Нет больше врагов или союзников, есть только мёртвые и каждый погиб вчера за идеал, по воле долга или же за золото.

– Откуда они? – спросил Азариэль, показав на фигуры, облачённые в лёгкие имперские доспехи северного типажа, носящих и складывающих трупы. – Что они делают? Почему они таскают тела моих братьев и сестёр? Кто им позволил? – в Азариэле взыграла ранее неведомая раздражительность.

– Это санитарные команды, – ответил Рафаэль. – Тебе нечего бояться, они здесь, чтобы собрать тела и похоронить их.

– Где, даэдра бы тебя побрал? Крипта была под Академионом, теперь его нет, что б его.

– На месте вашей капеллы, – спокойно ответил наёмник. – Идём, нас уже заждались.

– Где?!

– В последнем… м-м-м… Донжоне, как вы их называете.

Азариэль шагнул вперёд, как ему на глаза попалась картина печали и истинного горя. Он вместе с Рафаэлем прошёл ещё несколько метров, обходя груды неубранных тел, пока не достиг разбитых и изломанных ступеней Великого Шпиля, заваленным останками того, чем была башня. У невообразимо огромной горы мрамора, гранита и камня виднеется живой человек – под изодранной чёрной курткой, края которой спешно подёргиваются на ветру, видна человеческая кожа. Волос, цвета вороньего крыла, волнами скрыл человеческие уши и лицо.

– Ариан, – сомнительно обратился Азариэль, но вместо ответа лишь напряжённое молчание.

Азариэль подошёл ещё ближе и его истомлённый дух получил ещё одно неприязненное уязвление, не такое сильное, как от смерти друзей и краха дела всей жизни, но всё же неприязненное.

На ступенях возле Ариана разбросаны тела ординаторов – все тут и мельком Азариэль подсчитал втрое больше тяжело экипированных дремор, с рублеными и жжеными ранами. Среди них лежит одно тело, отличное от воина. Это молодая девушка, по меркам высших эльфов, и её укутывает потускневшее белое одеяние, украшенное золотыми вычурными узорами, на которых размазана кровь. Прекрасные безжизненные глаза распахнуты и устремлены в небо, в них же отразилась серая монолитная печаль сегодняшнего утра, а на лице застыла слабая улыбка. В области живота колотая рана, из которой торчит наконечник обрубленного даэдрического копья.

– Это же… – выдохнул Азариэль, склонившись над мёртвой девушкой. – Госпожа Архимаг.

Её левая рука зажата в ладонях Ариана, который склонился над бездыханным телом. Альтмер неожиданно смог разглядеть мелькнувшие солёной влагой «дорожки» на щеках Ариана.

– Алитиа, – прохрипел Префектор. – Прости… прости… я не смог.

– Долго он так? – поднялся Азариэль.

– Он только её нашёл, – ответил Рафаэль. – За полминуты как мы вышли. Ох, бедный же парень.

Азариэль только мог представлять, какие эмоции рвут душу Ариана на части. Возможно, он потерял за эту битву больше, чем юноша и поэтому парень отступился от своего гнева и горечи, придя к хрупкому смирению, подавив в себе каждую вспышку болезненной ярости. Он понимает, что мёртвым криками и клятвами возмездия не поможешь.

– Они… эти твари… украли кольцо, – тяжело молвит Ариан, теребя руку девушку. – Эти падлы его стащили. Поганое ворьё.

– Ариан, – положил ладонь на плечо человека, Азариэль. – Как она умерла?

После десятисекундного молчания, за которые норд сглотнул калечащую боль, явился ответ:

– Меня и её разделили враги. Их оттеснили к Академиону, – низкой подавленной речью, периодически всхлипывая, начал Ариан. – Я же отступил к Донжону. Все попытки к ней пробиться… провалились. Под прикрытием ординаторов они ждали помощи. Никто не пришёл, как видишь. Алитиа… я не спас её… не спас… подвёл, – после сдавленных слов, мужчина поднял голову в небо и прокричался. – Лю-ю-юци-ий, будь бы проклят!!!

Они пережили запреты Ордена, пережили долгие болезненные лета сокрытия, не пошли на поводу у Люция, который обещал им признание и свободу. И ради чего? Чтобы потом быть убитым из-за амбиций ревнителя лже-свободы?

Спустя непродолжительный момент томительного безмолвия Азариэль, похлопав, одёрнул руку, и раздался голос Рафаэля:

– Я смотрю, ты сильно её любил? И это даже не смотря на то, что в вашем Ордене запрещено было.

– А-а-а, – болезненно выдохнул Ариан. – Нам было плевать на запреты, да и некоторые знали. Да, любил. Она была единственной радостью.

– А когда вы… начали? – неумело спросил Азариэль. – Ну, это?

– Спустя год, как я стал Префектором. После задания под Сентинелем нас обвенчал капеллан Рыцарей Мары. Тайно естественно.

На мгновение Ариан дал свободу воспоминаниям. Перед глазами появился красочный образ того далёкого дня, едкой болью резанувший по сердцу, заставив Ариана ещё сильнее приклониться к земле. Чистый ясный день, наполненными непорочными помыслами двух сердец. Наступил день, когда их души воспарили над бренной сущностью бытия. У самодельного алтаря у осколков дорожного святилища, куда был повешен герб Мары, капеллан зачитывал светлые речи. На традиционный вопрос они ответили ликующим согласием, а затем Ариан и Алитиа почувствовали вкус поцелуя. Это – грубое нарушение Кодекса, попрание священных постулатов Ордена, но то, что должно было быть трещиной в его обороне, превратилось в силу особого толка.