"Фантастика 2024-66". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Ландсберг Галина

– Подобных людей? – Юкино окинула меня высокомерным взглядом. – За кого ты считаешь моего отца, а? Он не «обычный»… ну, может быть, слегка. Был. Лет до тридцати.

– Он был пекарем? – я ухмыльнулся.

– Хуже. Он был мангакой. Рисовал истории про боевые искусства.

Я честно пытался сдержаться, но всё равно фыркнул в нос. Юкино аж взвилась от злости:

– Его манга пользовалась огромным успехом, вообще-то! И по контракту он был обязан делать её в каких-то безумных количествах. Просто сидел и рисовал по 18 часов в день, без выходных. С деньгами, конечно, проблем не было но… он даже дышать еле успевал.

Весь яростный задор как-то сошел на нет, плечи опустились, руки беспомощно повисли вдоль боков, и Юкино снова стала угрюмой. Она, кажется, с головой ушла в мысли об отце, позабыв, где она и с кем находится.

– А затем… его мать заболела. Тяжело заболела, за ней нужно было много ухаживать. Он не рисовал целый месяц. Нанимателям не было дела до его проблем, они хотели, чтобы выпуск глав продолжался – они ведь получали крупный процент с его доходов. Но отец просто отказывался с ними говорить, и в какой-то момент они подключили якудзу, чтобы заставить его снова рисовать. Угрозы, избиения…

Я молчал. Кажется, у Юкино это давно копилось.

– Отец продолжил работать, но уже не в таком темпе, как прежде. Работа по 18 часов в день научила его упорству, и он принялся изучать… то, о чём рисовал. Боевые искусства, магию. В какой-то момент уже казалось, что всё более-менее тихо, но затем якудза решили, что он должен работать больше. И… убили его мать. То ли сил не рассчитали, а то ли так и хотели.

Юкино скрестила руки на груди, мрачно глядя на два чёрных цветка у меня в руке; затем сглотнула – и с новой злостью в голосе продолжила.

– Около месяца его никто не видел. А затем… как-то раз он пришёл в штаб-квартиру якудза. С одной кистью в руке. В Токио ту ночь называют «Резнёй Кровавых Красок».

Громкое название.

– Он убил человек сто, а покалечил втрое больше.

Да и дело… громкое, пожалуй.

– Но и на этом он не остановился, – продолжала Юкино. – Он слегка… свихнулся. Насилие стало его новым способом самовыражаться, как прежде рисование. Ну, кланы якудза он объединил больше по вдохновению – ему же только повод нужен был начать мясорубку. Потом добрался до бизнесменов.

– Их он тоже вырезал? – уточнил я.

– Нет, ему требовались «всего лишь» влияние и доступ к их ресурсам, чтобы было на что покупать новые клинки, – усмехнулась Юкино. – Корпораты кого только не нанимали… но всё бесполезно. В итоге им пришлось согласиться.

Она покачала головой.

– А потом он встретил мою мать. К тому моменту он был уже почти на самой вершине, а она была дочерью влиятельного политика. Свадьба… через год родилась я, и примерно в то же время отец окончательно закрепился на верхушке пищевой цепи.

– Звучит как история абсолютного успеха, – кивнул я. – И в чём же подвох?

Подвох есть всегда.

– В его жестокости и упорстве, – процедила, подняв потемневшие глаза, Юкино. – Он буквально боготворил их. Благодарил за всё, что получил, и считал единственными качествами, достойными уважения. Упорство и жесткость, возведённые в абсолют. Может, боялся, что если не будет жёстким, то снова случится беда – как тогда, с его матерью. Или просто… самовыражался. По-взрослому.

Ну, с этого момента всё стало более-менее ясно.

– Мы для него ничего не значили, – продолжала Юкино. – Отцовская забота и любовь? Ха! Я знала их только от матери, а отец с каждым годом всё отдалялся от нас, но продолжал требовать от нас абсолютного послушания. Мы были…

Она запнулась, подбирая нужные слова.

– Фигурами на доске? – подсказал я.

– Да, вроде того, – неуверенно кивнула она, поморщившись от пафоса моей фразы. – Нам не прощалось ничего. В какой-то момент он запретил матери общаться со мной, чтобы я не стала слишком слабой. Его слово было законом… и она этот закон нарушила.

Юкино отвернулась, напрягая плечи и руки, как будто хотела закрыть себя от какой-то опасности.

– На мой шестнадцатый день рождения. Мать подарила мне эту катану… а отец считал, что я её ещё не заслужила. Он пришёл в бешенство. Приказал мне отрубить ей пальцы… а я настолько его боялась, что не посмела ослушаться.

Девушка резко обернулась поглядела на меня с каким-то вызовом. Глаза абсолютно сухие и даже губы не дрожат – невероятная выдержка. Достойная дочь своего отца.

– Вскоре она умерла. Он даже не озаботился тем, чтобы нормально вылечить её. Весёлая история.

Я приподнял бровь. Да за пару минут она мне выдала больше слов, чем за всё наше знакомство.

– Что уставился? Я не обезьянка в зоопарке, – огрызнулась Юкино.

Ну, во всяком случае, теперь многое встало на свои места.

– Возьми катану.

– А?

Я молча протянул ей одну из чёрных роз и жестом указал на лезвие катаны. Замолчав, Юкино постояла секунду… а затем выхватила катану из земли и разрубила цветок.

Первым почернело лезвие клинка. Затем рукоять, а затем – волной, как разбегающийся круг по воде – окрасился в чёрный и весь сад. Юкино изумленно распахнула глаза, глядя на ставшие похоронно-траурными деревья.

– Я не понаслышке знаю, что такое проблемы с… роднёй, – сообщил я и указал на почерневшую катану. – Этого должно хватить, чтобы перерубить любую кисточку.

Юкино хмыкнула.

– Что дальше?

Я задумчиво повертел в руках чёрный цветок. Сила. Единственная ценность этого мира. Конечно, всегда есть вероятность превратиться в кого-то вроде отца Юкино, однако…

Рука свернулась в кулак, сминая и разламывая тонкие чёрные лепестки. Жилы пронзила энергия.

Без силы ты навсегда обречён подчиняться таким как он. И никакие вероятности здесь не нужны.

– Пойдем обратно в подвал, – заключил я. – Подумаем, как обойти охрану и как объяснить отсутствие, но… Нам нужно в подвал. Сейчас.

Мы шли обратно в особняк, и каждый думал о своём. Уж не знаю, что было в голове у Юкино, но я в тот момент чётко понимал, что мне нужно взять от сложившейся ситуации.

И чётко знал, что мне нужно для этого делать.

Вот только иногда… вещи идут не по плану.

Опять.

Мы успели зайти только до середины широкого холла, как из противоположной двери вылетел Михаил, злой и собранный. Он будто даже внешне изменился – никакой больше неловкости, никаких попыток быть обходительным. Только сталь.

– Юкино – ты идешь в свою комнату и ждешь прилета отца. – Михаил перевёл взгляд с за секунду побледневшей Юкино на меня. – А что же до тебя, сын… То ты сейчас же отправляешься к Романовым и проводишь у них три дня. На свадьбе тебя быть не должно.

– Какой ещё… – мы с Юкино переглянулись, – свадьбе?

Отец замолчал, и лишь на мгновение бросил виноватый взгляд на Юкино.

– Были причины, по которым я не мог тебе сказать, Юкино. – снова глянул на меня, – Но из-за действий моего сына всё пришлось ускорить и скрывать уже глупо…

– Моих действий? – я непонимающе вытаращился на «отца». – Да о чём ты?

Ещё полчаса назад все было в порядке. Или так казалось, по крайней мере.

За него заговорил другой голос. Более высокий и более молодой.

– О свадьбе, конечно же. Твоя подруга Юкино завтра выходит за его Королевское Высочество, Филиппа Третьего.

Из-за спины отца прогулочным шагом вышел щуплый парень с короткой и модной стрижкой. Его лицо искажала самодовольная, почти садисткая улыбка.

Память прошлого тела быстро подсказала, кто стоит передо мной.

Дмитрий. Сын Наины.

И если я хоть что-нибудь понимаю в людях, то я ему не нравился.

А если я хоть что-нибудь понимаю ещё и в вероятностях и закономерностях…

То резкая перемена в настрое Михаила произошла вовсе не из-за магнитной бури.

Да что у меня за проблема с младшими братьями?!

Да что у него за проблема со старшим братом?!