Павел Корнев - Скользкий
Воздух в лесу был другой. Более свежий, более влажный. А вот темнее стало ненамного. Что в поле пасмурно, что здесь. Растительность самая обычная: сосны, елки, снова сосны. Высоченные деревья в попытке отвоевать себе место под солнцем рвались к небу, и на долю подлеска света приходилось не так уж и много.
— Ой! — взвизгнула вдруг Вера и рванула из кобуры пистолет.
Шедший рядом Мельников едва успел перехватить ее руку. Мы моментально развернулись во все стороны и нацелили стволы в окружавшие дорогу заросли.
— Что стряслось? — вполголоса поинтересовался Гриша.
— Глаза, — всхлипнула девушка.
— Что? — удивился странному ответу Конопатый. — Какие глаза?
— Зеленые, со зрачком вертикальным, — немного успокоилась девушка. — Вон у тех кустов в воздухе парили.
— Сами по себе?
— Да.
Я осторожно приблизился к кустам и внимательно осмотрел землю. Никаких следов чужого присутствия. Я не следопыт, но если на траве и листьях капельки росы остались, это о чем-то говорит, так ведь?
— Никаких следов, — вернулся обратно я.
— Какие следы? — истерично хихикнула девушка. — Я ж говорю — одни глаза были. Они в воздухе висели!
— Я ничего не почувствовал, — не дожидаясь, пока его спросят, высказался Ялтин.
— Пошли отсюда, — настороженно оглянувшийся на кусты Григорий убирать АКСУ не спешил и продолжал держать палец на спусковом крючке.
Впереди затрещал подлесок, и я едва не пальнул в белый свет. На тропинку выбрался здоровенный лось, посмотрел на нас и скрылся в лесу. Ну и зверюга! В холке метра два с половиной, если не больше!
— Вот блин….
— На шашлык!
— Фак!
— А у него глаза не зеленые?
— Дурмашина.
— Ой, мамочки.
— Ты видел?
В общем, по поводу лося высказались все, промолчал только колдун.
— Примерещилось ей, Лед, как думаешь? — оглянулся на деревья Напалм, когда мы уже вышли из леса.
— Кто знает? — Лично мне летающие глаза пока еще видеть не доводилось. Но только на этом основании утверждать, что их не существует? В Приграничье ни в чем нельзя быть уверенным наверняка.
— Эй, подруга, ты ничего галлюциногенного не употребляла с утра? — догнав, подколол Веру Напалм.
— Пошел ты! — прошипела она и отвернулась.
— Ты вот, Лед, видел когда-нибудь, чтобы глаза сами по себе летали? — пиромант вытащил платок и протер им лысину.
Здорово! Надо будет тоже себе тряпочку для этого дела завести.
— Отполируй еще, — язвительно посоветовала Вера.
— Время будет — и отполирую, и воском покрою.
— Нет, не видел, — признался я, осматривая лежавшее перед нами поле. Странно, — здесь ничего не светится. Никакого намека на Столб. С полем полный порядок, а дорога наша мне, прямо скажем, не нравится. Такое впечатление — по ней тыщу лет уже никто не ездил. И ведет ли она куда-нибудь? — Только это ни о чем не говорит.
— Как так?
— Был у нас в отряде паренек один. Лентяй, честно говоря, каких свет не видывал. По жизни, лишь бы от работы отмазаться. Ну вот, как-то в рейде он и начал всем жаловаться: мол, слышу голоса, слов не понимаю, но зовут куда-то. Решили — опять придуривается, чтобы в караул не ставили. Не получилось у него отмазаться, в общем. И просыпаемся, значит, утром, а его нет, хотя дверь изнутри заперта, окна заколочены, в дымоход даже кошка не пролезет. Куда сгинул?
— А подпол проверили? — предположил Напалм.
— Да какой там подпол, не было ничего.
— И не нашли? — невольно поежился Второй.
— Не нашли.
— Правда, что ли? — сморщился Первый и почесал шею. — Гонишь, поди.
— Я придумывать буду, что ли? — возмутился я. — Очень надо.
— Не мог же он просто исчезнуть? — Напалм, утершись платком, убрал его обратно в карман куртки и вжикнул молнией замка. — Сам что думаешь?
— Я вообще думаю редко. А дознаватель, тот, наоборот, много думал. Работа у него такая, — решил я больше не томить слушателей. — И показалось ему странным, что пропавший не так давно крупно нагрел в карты двух товарищей с нашего же отряда. А уж когда раскопали, что один из проигравшихся горсть колес у отрядного медика по знакомству выменял…
— И что? — не смог сложить два плюс два Первый.
— Что, что. Колес в еду сыпанули, пока все спали, бедолагу из избы вытащили, заколбасили и спокойно обратно вернулись. Дебилы.
— Ты ж говорил, не нашли его! — попрекнул меня Второй.
— He нашли. Деятелей тех раскололи, они даже место показали, где труп прикопали. Но к тому времени там даже костей не осталось — зверье все растащило.
— Ну, ты и здоров байки травить, — уважительно похлопал меня по плечу Мельников.
— На что спорим — реальный случай?
— Да я ж даже не сомневаюсь…
Я пожал плечами и отвечать ничего не стал. И как-то само собой вышло, что дальше пошли молча. Задул холодный ветер, заморосило. Поля тянулись и тянулись. Хоть бы уже пришли куда-нибудь наконец.
— Вы только посмотрите на это. Вот гадство! — выругался Григорий.
Опа. Приплыли. Точнее — сейчас поплывем. Дорога наконец вывела нас к Черному ручью, который мало того, что оказался никаким не ручьем, а вполне себе полноводной речкой, так еще и мост через него был сожжен. Судя по размытым дождем остаткам сажи на бетонных опорах — уже как с месяц. А до того берега метров десять. Ручей быстрый, сунешься — запросто снесет.
— Ну что, вброд? — без особой радости в голосе поинтересовался у Гриши Хан.
— Холодно, — поежился Первый.
— Унесет, — поддержал брата Второй и кинул камушек в воду. — И дна не видно.
Это точно. Вода мутная — так сразу и не поймешь, какая глубина: метр или все десять. Только сунься — даже если выберешься, простынешь и все вещи промочишь. Нет, правильно говорят: не зная броду, не суйся в воду. Целее будешь.
— Лед? — отвернулся от ручья Григорий и не заметил, как у самого берега под водой пронеслась длинная узкая тень. Пронеслась, что характерно, против течения.
— В обход, — промолчав об увиденном, высказал я свое мнение. — Найдем подходящее место и переправимся.
— А если не найдем?
— Вон до того лесочка дойдем, сосну свалим и по ней переберемся, — показал я на бор, расположенный в паре километров ниже по течению.
— Чего время терять? — взглядом измерил расстояние до того берега дядя Женя. — Веревка есть. Делаем связку и…
— И все вместе пойдем на корм рыбам, — закончил за него фразу Напалм. — Я в воду не полезу. Не двоякодышащий и плавать не умею.
— Не можешь — научим, не хочешь — заставим, — криво усмехнулся Хан.
