Александр Сапегин - Столкновение
– Мэллорны… – пробормотал Вадим.
Поток образов захлестнул сознание. Бегущие люди, толстенные анакондоподобные корни, рвущие на куски автомашины. Счастье от осознания себя и обретения партнера-хранителя. Терпкие волны обожания и беззаветной преданности, скорее присущие собакам, а не людям, но… Но как Вадим ни хмурил лоб, играя складками и бровями, никаких фамильяров-псов припомнить не мог. Чей тогда ментальный импульс он принял на едва не сварившиеся от мощи менталиста мозги? Снежка можно не считать, желания у кобеля самые приземленные. Вадим мысленно потянулся к сверкающему каналу эмоциональной связи и ощутил трепет ветра в каждом лепесточке и веточке, игру солнечных зайчиков на… коре и ток воды в капиллярах корней. По открытому каналу к нему потек медовый ручеек силы, моментально заполнивший резерв и подаривший краткое блаженство. У Вадима возникло приятное чувство, будто на грудь к нему взобралась пушистая кошка, которая свернулась уютным клубочком и мурлычет громче трактора. Сразу стало хорошо и спокойно, словно в ласковых объятиях бабушки.
– Вадим, очнись! – Испуганный женский голос вонзился в нирвану подобно керну буровой установки и разрушил радужный внутренний мир вселенского блаженства и спокойствия. Хлесткая пощечина разнесла его на мелкие осколки…
Белов с трудом отодрал веки друг от друга и поразился анимешным ошарашенным глазам Натальи, благо зрение после минутного отдыха вернулось и перестало устраивать безумные пляски цветных клякс. В эмоциональном компоте, который бил из добровольной сиделки, без поллитры или двух разобраться было невозможно.
– И что это было? – гневно спросил пострадавший от рукоприкладства.
– Это я тебя спрашиваю: что это было?! – старательно пряча испуг и беспокойство за вуалью напускного безразличия и гипертрофированного возмущения, рявкнула Наталья.
– Так, стоп, тайм-аут. – Приложив пальцы правой руки к раскрытой ладони левой, Вадим настороженно посмотрел на женщину. – Наташа, без рукоприкладства, пожалуйста. С тактом, с чувством, с расстановкой… повторяю, меня не бить, – рассказываешь причины, из-за которых ты решила изменить геометрию моего лица.
– Еще раз вздумаешь сдохнуть, я твою «геометрию» в девять на двенадцать отформатирую! Понял? – распалялась женщина, от стресса перейдя на язык дворовых разборок.
– Э-э-э… – Вадим принял сидячее положение, теперь его глаза могли служить наглядным пособием для художников-аниматоров из Страны восходящего солнца. – Все-все, видишь, живой я, как Ленин в мавзолее. Живой, успокойся, можешь даже потрогать: теплый я. С чего ты решила, что я помереть собрался?
– С чего решила, с чего решила… – прошипела Наталья. – Предупреждай заранее, когда вдругорядь вздумаешь посереть, побледнеть и перестать дышать. К тому же твоя аура совсем померкла. Навязался, родственничек, на мою голову. Хуже моих спиногрызов. От них-то я знаю чего ожидать, а терпеть твои фортели – увольте. Никаких нервов на тебя не хватит. То мрет он, то оживает. Век бы тебя не видела, оглоеда. Я тут с тобой поседею к вечеру… Хотела по щекам настучать, так изнутри так полыхнул, словно тебе прожектор в зад засунули. Засветился, как новогодняя елка, вот-вот живым пламенем возьмешься. Думала – все, отбегалась, сгорим сейчас к чертям собачьим.
– Поня-ятно… и давно ты, ми́ла моя, ауры видишь? – зацепился за многозначительную оговорку Вадим.
– Со вчерашнего дня, милок, – последовал язвительный ответ.
Наталья демонстративно отвернулась и принялась переплетать косу.
– Цыц, женщина!
– А ремнем?
– Сдаюсь, маленьких бить нельзя.
– То-то, смотри у меня…
Вадим улыбнулся. Короткая пикировка, словно лаялись старшая сестра и младший брат, сняла физически ощущаемое напряжение, повисшее в доме. Был еще один положительный эффект – шутливая перепалка позволила Наталье взять под контроль страхи и переживания, терзавшие ее.
– А серьезно?
– И серьезно и несерьезно, – всплеснула руками женщина.
– Все чудесатее и чудесатее… – Вадим потер глаза, присмотрелся к собеседнице. Потер еще раз: ничего не изменилось. Насыщенная аура, свойственная магам с доброй примесью эльфийской крови, продолжала укутывать женщину. – Иди ты ж, ёкэлэмэнэ, каруш то хар[21], забодай меня комар… пряздрявляю…
– Без тебя «пряздрявили».
– Ага, и кто? – моментально насторожился Вадим, уловив неслучайность оговорки. – Я его знаю?
– ЕЁ – да, знаешь, – с акцентом на «её» прозвучало в ответ.
– Дайте подумать… – Скинув с ног одеяло, Вадим соскочил с дивана. Удивительно, слабость прошла, будто и не бывало:
– Белобрысая эльфийка! – Указующий перст, словно в обвинительном жесте, завис над переносицей собеседницы. – Я хочу знать подробности! – безапелляционно заявил Белов.
– Присядь, – тяжело вздохнула женщина, перебирая пальцами поясок домашнего платья. – Не маячь перед глазами.
Вадим покорно приземлился на диван. Затянув на кончике косы широкую полосатую резиночку и картинно, словно девочка-поветочка, разгладив складки на платье, Наталья начала рассказ. Парень слушал не перебивая, отмечая про себя возникающие в повествовании лакуны, неувязки, логические нестыковки и изменения тона. Отличным подспорьем оказалось проснувшееся умение считывать эмоции. Таким образом, изучая эмоциональное отношение рассказчицы к прошлым событиям, слушатель обретал возможность получить полную картину. Раз Наталья, не без его неосознанной помощи, стала обладателем магического дара, то первые впечатления женщины были достаточно верными и правдивыми. Пресловутая женская интуиция оказалась не настолько пресловутой, о чем оркский шаман был прекрасно осведомлен. Чувства, пропущенные через призму магического восприятия, частенько отражали реальную картину.
– Все? – спросил Вадим, разглядывая одному ему видимую точку на противоположной от дивана стене.
– Все, – ответила рассказчица, исчерпавшая весь запас красноречия.
Затаив дыхание, Наталья краем глаза наблюдала за сменой выражений на лице Белова. По ходу рассказа Вадим постепенно проваливался в себя, исчезли веселые искры из глаз, чело пробороздили вертикальные морщинки сдвинутых бровей, от крыльев носа к губам пролегли хищные складки. Мальчишеская округлость щек сменилась взрослой прямотой линий и напряженностью мышц, шрамы на руках и обнаженном торсе побелели, сложившись в причудливую, завораживающую вязь тонких кружев. Юноша уходил, отдавая место рано повзрослевшему мужчине, привыкшему принимать решения и брать ответственность на себя. Обычный парень на глазах перевоплощался в воина, убийцу, чей взор замораживал холодом ледяной бездны, поселившейся в нем. Перед Натальей сидел сильный и опасный колдун с давящей аурой, накрывшей хозяина сверкающим коконом с кружащимися на поверхности изумрудными и черными полосами.
