"Фантастика 2025-121". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Верещагина Анна

Как бы ни любил он княжича Якуба, а своя рубашка к телу ближе.

«Пусть думает Якуб, что отца убил, – переживет, свыкнется, как все другие свыкаются, – уговаривал себя манус. – Зато престол Бяломястовский ему достался, а не князю Владу. Может, не разродится Эльжбета, тогда не будет у Влада права на Бялое. И просидит княжий маг Иларий под рукой Якубековой долгие годы – не князем, да недалече от княжеского звания, если по уму распорядиться тем, что знает. Сам себя погубил Казимеж. Слаб был, добра, верности не ценил. Не рука человека – справедливая длань Судьбы приложила старика об угол скамьи».

– Никуда я от тебя, Якубек, не уйду, – проговорил Иларий, но ласкового тона не получилось – послышался в нем глухой звериный рык. – И колдовал я над тобой, чтобы помочь. Через пять дней на полную луну признает тебя Земля и станешь ты князем Бялого мяста, и другого князя у этой стороны нет. А потому не о вине своей, а о людях думай. Теперь ты хозяин, и скоро гости на двор к тебе приедут – на священное действо смотреть. Такие гости хуже коршунов, вот и покажи им, что хоть ты и слабый маг, но Бялое возьмешь под сильную руку. Я помогу. Ты ляг, доверься мне, поспи, а как проснешься, и следа от зверя твоего не останется. И ни Милошу, ни Войцеху, ни Зютеку, ни самому Владиславу Чернскому в голову не придет, что есть у тебя за душой тайна.

Успокоенный тихим, ровным голосом Илария, Якуб откинулся на подушки, уронив на постель белый платок. Иларий сложил бесшумно руки, заставив белые змейки зароиться в пальцах, а потом выпустил их гулять по волосам Якуба. Снежные искорки нырнули в волосы, истаяли на висках, заструились между ресницами засыпающего наследника. А манус все сыпал и сыпал их, словно снежинки, на истерзанное топью лицо, закрытые глаза. Едва слышно давал губами и мыслями приказания своей силе – запорошить память Якуба безмятежным покоем, придавить измученную совесть белым наговоренным камнем.

Колдовской сон такой глубины дался непросто. Иларий поднял перевернутую лавку, сел, сгорбившись и растирая розовые шрамы на ладонях. На привычное это движение насмешница-память воскресила перед внутренним взором рыжую прядку, серые заплаканные глаза.

Иларий с силой ударил ладонями по лавке, так что загудело дерево.

– Да есть ли в этой стороне кто, перед кем я не виноват?! – зашипел он сквозь зубы.

Скрипнула дверь – словно ответила манусу на его горький вопрос.

– Ну, кто там? – рыкнул Иларий.

Показалась русая голова, девка взора не подняла – так пробором вперед и протараторила:

– Вас, Иларий Игнациевич, там спрашивают.

Манус через силу поднялся, вышел из покоев, накрепко заперев на замок и наговор, чтоб не тревожили сон будущего князя любопытные, слуги ли или гости ранние. Девка прыснула по коридору, только коса мелькнула.

«Раньше девки от меня так, словно от чумного, не бегали, – с раздражением подумал он. – Знать, думают, безумие князя на меня перекинется. Дуры. В следующий раз задеру подол да покажу, кто тут княжий маг». Иларий недобро усмехнулся самому себе: «Этак скоро придется девок силой брать, за ленту, за платок уговариваться. Словно и правда я в шрамах, как Якуб Бяломястовский».

– Ты здесь, серденько мое! – протянулись из полутьмы ниши между покоями полные белые руки. Катаржина бросилась Иларию на грудь, всхлипнула. Словно со смерти мужа только и делала, что ревела. Подурнела, расквасилась. Удивился Иларий, как раньше мог он найти ее хорошенькой – баба бабою, квашня, капустный жбан.

– Что ты, Кася? Иди домой. Не нужно тебе здесь быть, молва пойдет, – сладким ласковым голосом проговорил Иларий, отстраняя от себя незваную гостью. – Нельзя нам с тобой видеться. Когда можно, я сам прихожу…

– Сколько дней уж не был, – робко заглянула ему в глаза Катаржина. – Истосковалась я. В дому словно в погребе, как в могиле. Тяжко, Илажи. Совсем ты обо мне забыл. Знать, сильна рыжая лесная ведьма, раз меня от тебя сумела отвернуть…

Сболтнула – и прикусила язык, так страшно сделалось лицо мануса. Он схватил Катаржину за плечи, тряхнул так, что клацнули зубы.

– Откуда ты узнала? Где ты ее видела?

– Нигде, – зашипела зло Каська, метнула на любовника ледяной взгляд. – Надзея мне рассказала. Словница, что ты нанял для своего раненого. Спросила я про тебя, она рубашку, что ты оставил, только раз тронула – и ответила. Из-за рыжей ведьмы ты от меня отвернулся. Приворожила она тебя! Но Надзея – она сильная. Ты только со мной пойди – она поможет. Вспомнишь ты, как любишь свою Касеньку!

– Надзея! Ворона старая! – Иларий оттолкнул льнущую к нему вдову. – За мои же деньги на меня и клевещет! Тебе голову задурила. Возьмет и скажет, что это я твоего мужа убил – и что, тоже поверишь? К тебе не хожу, потому что молвы дурной не хочу. Нет на сердце у меня никакой рыжей лекарки!

– Значит, лекарка она, – поникла Каська, затрепетали черные ресницы. – Да только ей со мной не сравняться. Разве обнимает она жарче меня? Разве красивее?

В полутьме сверкали полные слез черные глаза, тянулись к манусу алые губы. Иларий хотел разубедить Катаржину, услать домой, чтоб дел не наделала, сказать, что красива она и до сих пор желанна, а до рыженькой травницы ему и дела нет. Но не желали губы выговорить нужных слов – уже раз обошелся дурно он со своей лисичкой, взял силой то, что она – по глазам видел – готова была дать, только кинулась сила в руки, и не устоял. Уверен был, что простит, только завертелось все, и не мог он и часа выкроить на поиски своей лиски.

– Все вы, бабы, подолом думаете, – отмахнулся он от Каськи, которая так и льнула полной грудью к его руке. – Я обещал тебе убийцу мужа сыскать, а ты и не спрашиваешь. Или прав я был, и здесь Надзея эта тебе голову заморочила.

– Не морочила она, правду сказала, – залопотала Катаржина виновато. – В прошлое для меня глянула и сказала, что черное видит. Человека черного. Сильного мага. И сразу я догадалась, кто это.

– Кто?

– Да уж говорила я тебе. Владислав Чернский! – с досадой шепнула Катаржина.

Иларий отвел взгляд, сдержал облегченный вздох. Врунья Надзея, как и все словники. Вытянула с Каськи денежки, да, чай, и утекла уже, пока палками не проучили.

– Мстить не вздумай, Кася, – строго погрозил манус, но Катаржина только фыркнула:

– Уж решено все. Хоть я и простая ведьмачка, а за мужа ответить сумею. Забудь про князя Владислава. Недолго ему осталось.

– Что ты сделала, дура? – рассвирепел Иларий, поволок Катаржину прочь от княжеских покоев, мимо кухни и испуганных девок на двор. Притиснул к стене конюшни. Каська только охала и всхлипывала, не на шутку испуганная.

– Много врагов у князя Влада, – зашептала она. – Ничего я не делала. Мне Надзейка сказала, что уж давно тучи над Черной и ее хозяином собираются. Возьмут Владислава небесные демоны за все его злодеяния. Она в грядущем видела.

– Хоть какой-то прок от карги, – пробормотал себе под нос Иларий. – Правильно говорит твоя Надзея, – сказал он громче и ласковее, – настигнет душегуба наказание за его грехи. Только ты в те дела не суйся, Кася, побереги себя. И сюда больше не ходи. Сам приду.

Он скрылся в доме. Катаржина надула губки, обиженно потерла покрасневшие от крепкой хватки манусовых пальцев руки.

– Лекарка она, значит. Променял, забыл меня. Как же я не приду…

– Как могу все забыть, из сердца вытравить, если здесь оно, мое серденько. Бьется и каждым ударом меня зовет.

– Дозвалось уже, – огрызнулась на неуместные речи незваного гостя Агата. – Убить себя хотела Элька.

Лицо Тадеуша в одно мгновение сделалось бледнее снега. Левая рука потянулась к вороту – перехватило дыхание, правая – за колдовской книгой.

Агата положила ладонь на правую руку дальнегатчинца.

– Раньше надо было за книжку хвататься, когда Казик мой тебя облапошил. Руку Элькину пообещал да домой услал.

Лицо Тадеуша из бледного сделалось темным, страшным. Руки безвольно упали. Он с тоской поглядел на Агату.