"Фантастика 2024-12". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Медяк глядел на нее, не проронив ни слова. На улице стояла невыносимая жара, но вагранийку пробил озноб. Ей бы научиться вовремя прикусывать язык, да все было недосуг.

— О, мы заговорили об условиях, — холодно улыбнулся Симуз. — Ты жива, относительно здорова, в безопасности и наслаждаешься гостеприимстовм влиятельнейшего человека в Эннии. Чего еще тебе не хватает?

На этот раз следовало аккуратнее выбирать выражения.

— Прости, что я наговорила лишнего. Я не знаю, что тебя с ним связывает и прошу прощения. — Медяк удивленно приподнял бровь и жестом поторопил Артанну. — Мне нужны ответы. Почему я здесь? Почему ты привез меня сюда именно в тот момент, а не в любой другой? Почему Эсмий держит меня взаперти, не давая ни вольной жизни, ни дерьмовой смерти? Почему лжет и недоговаривает? Зачем ему все это, наконец? Неужели после всего, через что я прошла, а ты знаешь, через что, я не заслуживаю хотя бы простых ответов?

Медяк не сводил с нее внимательного взгляда, а саму Артанну не покидало ощущение, что именно сейчас, именно в этот раз, она получила последнюю попытку договориться. Не с Эсмием, а с тем Медяком, с которым они когда-то даже могли подружиться. Черт возьми, он оказался единственным человеком в этой стране, с которым у нее было хоть что-то общее. Сложись обстоятельства по-другому, возможно, они бы смогли бы…

— Что, если я дам их тебе? — после долгого молчания спросил Симуз.

— Я перестану трепать тебе нервы.

— Мертвые боги, я согласен! — взвыл Джерт. Артанна не сдержала улыбку. Это было так похоже на того Медяка, с которым они два года назад переругивались в эллисдорских казармах. С тех пор произошло столько всего, что, казалось, прошла вечность. Медяк посерьезнел, его прищуренные глаза вновь смотрели холодно, но теперь Артанне почудилось в них понимание. — Хорошо, вот мое предложение. Не Магистра, а мое. На материке кое-что происходит, и я пока не знаю, насколько это важно и коснется ли тебя. Не высовывайся и будь паинькой несколько дней, пока я не пойму, что к чему. Идем.

— Грегор?

— Данш.

Теперь уже Артанна остановилась так резко, что один из солдатов едва не налетел на нее.

— Что он сделал?

— Много всего. Вопрос не в том, что он натворил, а в последствиях — для него и всех нас. Вот тебе первый ответ, Артанна нар Толл. Считай это задатком.

Они долго шли молча. Жара, к которой вагранийка тоже так и не смогла привыкнуть, давила на голову. Соленый воздух пах рыбой и тухлыми водорослями. Зато в мареве чудо как хорошо смотрелись толстые башенки дворца Флавиесов. Золото, лазурь, изразцы — роскошная у нее тюрьма, что ни говори.

Остаток пути они проделали в полном молчании. И лишь после того, как, миновав парадную лестницу и сад с кипарисами, они прошли в здание с черного хода, покивали уже хорошо знакомой Артанне страже и вошли в спасительную прохладу маленького зала, она опять все испортила.

— Несколько дней, Медяк, — сказала вагранийка. — Несколько дней. Если до новой луны Эсмий не посвятит меня в свои планы относительно моего места в них, клянусь, я найду, чем его огорчить. Жить мне особо незачем, а смелость с ней расстаться я в себе уж как-нибудь найду. Ты знаешь, я на диво изобретательна, когда дело касается членовредитльства. Господин не погладит тебя по головке, если узнает, что его драгоценная гостья отдала богам душу, а ты не успел ей помешать.

Джерт даже не взглянул на нее. Лишь печально вздохнул и обратился к одному из солдат:

— Пожалуйста, свяжите нашу гостью и сопроводите в ее прежние покои. И немедленно позовите апотекария.

Она попыталась вырваться — одному двинула связанными руками промеж глаз, второму — треснула по колену, но на том все и закончилось. Спустя несколько мгновений ее, все еще отчаянно сопротивлявшуюся, потащили наверх. Медяк шел следом, позволяя страже делать свою работу. Свою он уже выполнил.

— Апотекарий-то зачем? — рявкнула Артанна, когда ее бросили на ковер со вкусом обставленной комнаты.

— Не хочу, чтобы ты натворила глупостей, пока я буду искать для тебя ответы, — признался Медяк и кивком головы поприветствовал вошедшего старика. — Окурите эту женщину самым приятным дурманом и держите в таком состоянии, пока я не прикажу привести ее в порядок. Для ее же безопасности. Магистру я доложу сам.

Артанна зло сплюнула на драгоценный рикенаарский ковер.

— Сукин же ты сын, Медяк.

— Симуз, дорогая. Пожалуйста, зови меня в этом дворце по имени. У Эмиссариата настали сложные дни, и черта с два я позволю путать наши карты еще и тебе.

Апотекарий выудил из принесенного ларца изящный флакон с розоватыми кристаллами. Симуз одобрительно кивнул.

— Отличный выбор, мастер. — Он присел на корточки возле онемевшей Артанны. — Добро пожаловать в рай. Признаться, я тебе отчасти завидую.

1.3 Турфало

Даже на репетиции свадьбы кронпринц Умбердо был ослепителен.

Первый красавец южной Гацоны вырядился столь щегольски, что затмил само солнце: расшитый драгоценными камнями дублет отбрасывал на стены Святилища мириады бликов, роскошная тиара сверкала, заставляя окружающих болезненно щуриться. Напомаженные темные волосы гацонца мягкими волнами спускались по плечам и подчеркивали изящные черты лица, а унизанные перстнями тонкие пальцы порхали в воздухе, когда Умбердо щедро раздавал приветствия воображаемым гостям. Ожидая предполагаемую невесту у алтаря, он выглядел счастливейшим человеком на свете. Безбожно лгал, разумеется.

— Фазан ряженый, — пробормотал Альдор и промокнул выступившую на лбу испарину надушенным платочком.

Он ненавидел этого высокомерного болвана со всей страстью, на какую только был способен. Если что и доставляло ему удовольствие в последний год, то лишь неизменные фантазии о смерти кронпринца.

Прекрасное бледное лицо под толщей воды; сомкнутые на посиневшей шее скрюченные пальцы, ядовитая розовая пена в уголках перекошенного рта; удивление, застывшее в остекленевших глазах, и алая-алая кровь на вышитом полусотней мастериц дублете — таким и только таким Умбердо Гацонский нравился Альдору. Всякий вор заслуживал кары, но вор, отнявший последнего друга, по мнению эрцканцлера, мог рассчитывать лишь на мучительную смерть. Умбердо же пошел дальше, отняв не просто верного товарища, но женщину, которую Альдор любил всем сердцем.

Хуже всего было то, что он лично хлопотал об этом браке. Хайлигланд уже вторую осень страдал от неурожая, вымирали целые деревни, армия поредела втрое, а казна опустела еще в первый голодный год — все ушло на закупку хлеба. Хлеба, который втридорога продавала им Гацона, пользуясь изоляцией соседей от цивилизованного мира. И теперь, когда на севере начали голодать даже лорды, Рейнхильда Хайлигландская отдавалась этому кретину Умбердо за обоз с зерном.

Альдор лгал, хитрил и даже убивал ради короля, настроившего против себя весь материк. Он принимал решения, действовал и нес ответственность за ошибки — все во благо Хайлигланда. Но еще никогда он не предавал тех, кого любил. И, что было еще тяжелее, Рейнхильда ни разу не обвинила его, а лишь безропотно покорилась судьбе и воле брата-короля. Лучше бы она его ненавидела.

У алтаря все были заняты делом: церковные служки в шестой раз натирали до блеска золоченую утварь, священники репетировали торжественные молитвы, люди распорядителя носились с пурпурными стягами королевского Дома Аро и сине-голубыми флагами Волдхардов, споря, в каком порядке их надлежало развесить. Эта суета длилась уже третий день и до смерти наскучила Альдору. Грегор послал его вперед себя — приготовить все к приему хайлигландской свиты, а сам намеревался прибыть лишь за пару дней до церемонии. Рейнхильда задержалась в Виенце и тоже не спешила на собственную свадьбу. Других друзей при гацонском дворе у Альдора не было.

Поглазеть на репетицию собрались богатые зеваки из низшего сословия, щедро пробашлявшие страже за право приобщиться к недоступной роскоши. Во время церемонии их все равно не пропустят дальше Соборной площади, а так хоть что-то увидят.