"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Емец Дмитрий Александрович

— Это всё понятно, все знают, что Константин был не подарок, и никого не удивляет, что у него в крови был обнаружены и алкоголь, и наркотики, — сказал Новгородский князь. — Но зачем было это всё выносить в массы? Вы же понимаете, как это дискредитирует императорскую семью?

— А разве это плохо? — спросил Сибирский князь и посмотрел прямо в глаза Новгородскому князю.

— Ну если вы предлагаете рассматривать всё в этом ключе.

— А зачем нам рассматривать в другом?

— Господа! Да что вы такое говорите! — воскликнул Московский князь. — Неужели вы собрались конфликтовать с Романовыми?

— Не думаю, что они настолько сильны, чтобы позволить себе с нами конфликтовать, — заметил Сибирский князь.

— Сами по себе не настолько, но за ними стоят другие великие роды, которые поддержат Романовых в случае их конфликта с Временным правительством.

— Спорно, Юрий Михайлович, но допустим, что есть такая вероятность. И что вы предлагаете? Как избежать конфликта?

— Надо срочно объявить выводы комиссии ошибочными и создать новую, которая исключит выводу позорящие императорскую семью, — заявил Московский князь.

— Но Константин на самом деле был пьяный и под наркотой, — возразил Илья Николаевич.

— Это неважно, — сказал Борис Николаевич. — В любом случае про наркотики не стоило писать, всё же это представитель императорской семьи. Одно дело — выпил лишнего, с кем не бывает, и совсем другое дело — наркотики. Недовольство Романовы объяснимо и справедливо.

— Это их проблемы, — продолжал стоять на своём Сибирский князь. — Надо было воспитывать претендента на престол. А теперь пусть расхлёбывают.

— С огнём играем, Илья Николаевич, — покачав головой, произнёс Новгородский князь. — Мы же все здесь понимаем, что выводы комиссии сфабрикованы, и Романовы это понимают не хуже нашего.

— Они не сфабрикованы.

— Илья Николаевич, ну, нам-то не надо доказывать, что одарённый уровня Великого князя мог погибнуть в аварии. Все, кто хоть чуть-чуть разбирается, как работает магия, понимают, что Константина убили. И что выводы комиссии — ложь.

— Вы на что намекаете, Борис Николаевич? — насупившись, произнёс Сибирский князь.

— На то, что надо уважить Романовых и назначить другую комиссию. Они проглотили убийство Великого князя, но дискредитацию всего рода, они не проглотят.

— Может, потому и проглотили убийство, что знают: мы к нему не имеем никакого отношения. У них врагов и недоброжелателей столько, что нам и не представить.

— Так, они нас и не обвиняли в этом убийстве никогда, — заметил глава Временного правительства. — Доказательств на этот счёт нет никаких: ни прямых, ни косвенных. А вот опубликованные выводы комиссии можно вывернуть очень нехорошо. Я вообще считаю, стоило признать, что Константина убили. И все, кто знаком с магией, это понимают. Пытаясь скрыть этот факт, комиссия дискредитировала и себя, и тех, кто её назначил. То есть, Временное правительство.

— Вы сейчас обвинили меня в дискредитации правительства, я правильно вас понял, Борис Николаевич? — ещё сильнее насупился Сибирский князь.

— Если бы я хотел вас в чём-то обвинить, то обвинил бы в разжигании конфликта с Романовыми, но мы здесь, надеюсь, собрались не для того, чтобы друг друга в чём-либо обвинять. Полагаю, наша задача — сохранить спокойствие в Москве и империи. И предлагаю сконцентрироваться на этом.

— Нельзя сохранить спокойствие, когда такие вещи происходят! — заявил Московский князь. — Если мы не аннулируем выводы комиссии, полыхнёт по всей стране.

— Как полыхнёт, так и затухнет, — возразил Сибирский князь.

— А если не затухнет?

— Погасим!

— Откуда такая уверенность, Илья Николаевич?

— Хочу напомнить вам, Юрий Михайлович, что я курирую силовой блок и вижу готовность наших силовых ведомств навести порядок в стране, если понадобится.

— То есть, утопить страну в крови? — ехидно уточнил Московский князь.

— Не преувеличивайте силы оппозиции, Юрий Михайлович, — усмехнулся Сибирский князь. — Она ничтожна. Аристократия разобщена, а народ соскучился по сильной руке.

— Если народ так соскучился по сильной руке, то дискредитация императорской семьи тем более не самый лучший ход.

— А почему сильная рука должна быть обязательно императорской? — спросил Сибирский князь и неприятно ухмыльнулся. — Это вполне может быть рука президента или даже диктатора. Важно, чтобы она действительно была сильной.

— И о чьей же руке вы говорите, Илья Николаевич? — поинтересовался глава Временного правительство и посмотрел Сибирскому князю прямо в глаза.

— Всё обсуждаемо, Борис Николаевич, — ответил тот. — Всё обсуждаемо.

Когда я вошёл в кабинет к Соболеву, тот просматривал какие-то бумаги. Завидев меня, он их отложил, улыбнулся и произнёс:

— Здравствуй, Игорь! Спасибо, что выкроил время заехать. Присаживайся!

— Добрый день, Родион Савельевич, — сказал я, проходя и садясь за стол. — Что-то случилось?

В принципе спокойный и даже какой-то довольный вид хозяина Московского Промышленного банка меня уже немного успокоил, но для чего-то же он меня позвал.

— Ничего не случилось, — ответил тем временем отец Орешкина. — Пока ничего. И очень хотелось бы, чтобы и дальше так было. Поэтому и хочу попросить у тебя помощи.

— Вы о чём? — спросил я, совсем уже не понимая, к чему клонит Соболев.

— Не о чём, а о ком, — ответил тот. — О Григории.

Я чуть было на автомате опять не спросил, что случилось с Орешкиным, но удержался, дав его отцу договорить.

— Не могу сказать, что он совсем от рук отбился, — произнёс Родион Савельевич. — По возвращении из академии Гриша сильно изменился в лучшую сторону. Но опасения у меня его поведение вызывает. Ничего ему не интересно, ничего ему не нужно. Просто прожигает жизнь, и всё.

Вроде бы мне стоило расстроиться после этих слов, всё же о моём друге шла речь, но я так обрадовался, что наша встреча никак не связана с кредитом, что еле сдержался, чтобы вообще не расплыться в довольной улыбке.

Несмотря на то, что после звонка Соболева я принял решение, до встречи с ним не паниковать, полностью не волноваться не получилось. Оно и понятно: звонит человек, кредитующий твой завод, и заявляет, что ему нужно срочно с тобой поговорить и что разговор не телефонный. Тут, хочешь не хочешь, будешь переживать. Но теперь, после того, как я узнал причину встречи, меня отпустило.

— Вот и сейчас, — сокрушался тем временем отец Орешкина. — Третий день уже не могу его вызвонить. Выключил телефон засранец. Хорошо хоть домой вчера заезжал, да мне прислуга тут же отзвонилась, а то бы уже и не знал, что думать.

— Домой? — я искренне удивился. — А где он сейчас находится?

— Сейчас не знаю, но ночью был в Сен-Тропе, — Родион Савельевич усмехнулся и, заметив моё недоумение, пояснил: — У меня там дом. Гриша любит проводить зиму на Лазурном берегу.

Как же меня подмывало спросить, один Орешкин приезжал домой или с Владом. Но делать этого не стоило. В конце концов, если бы что-то произошло, Гриша бы мне позвонил. Раз он заезжал домой, то возможность сделать звонок у него явно была. А раз не позвонил, значит, всё нормально. Ну или относительно нормально. В любом случае ещё одна гора упала с моих плеч.

— Я ему уже чего только не предлагал, — продолжил сокрушаться Соболев. — И на развитие любого дела с нуля денег дать, и готовое купить — любое, какое захочет. Но ничего ему не интересно. Где-то я дал слабину в своё время, разбаловал, вот теперь и расхлёбываю. А ведь не маленький уже, пора бы чем-то заняться.

— Пора, — согласился я.

— И при этом у него такой хороший пример перед глазами. Я ему постоянно про тебя напоминаю. Ровняйся, говорю, на Игоря, смотри, какая у него хватка предпринимательская, как он развивается, как дела ведёт. Смотри, учись! А Гришка только кивает, соглашается, а потом во Францию улетает.

Родион Савельевич тяжело вздохнул и покачал головой — было видно, что ему тяжело об этом говорить. Тем не менее после небольшой паузы он продолжил: