Родник холодный (СИ) - Панкратов-Седой Борис

Семь. «Чтоб продать себя подороже. Это, конечно, если руки будут целы и голова».

Шесть. «Ладно все. Готов».

Пять. «Еще один выдох. Последний. Нет! Крайний, крайний…».

Четыре. «Еще один вдох. Еще только один…».

Три…

Бекас, конечно же, не знал того, что две с половиной тысячи лет назад сказал греческий мудрец Геродот: «Людям решившимся действовать, обыкновенно сопутствует удача; напротив, она редко улыбается людям, которые только и занимаются тем, что взвешивают и медлят».

— Останови — мне поссать! — сказал тот, что сидел на переднем кресле, рядом с водилой.

— Мне тоже отлить надо. — сказал тот, который справа.

УАЗ начал притормаживать, остановился на обочине.

«Да, что это?! Что это?! Что?!» — мелькнуло в голове Бекаса — «Не время, еще, мне в гости, а? Архангел Гавриил, или как тебя…?»

Двое вышли, перекинув свои АК47, через плечо. Дверь справа осталась открытой.

Тот, который был слева, толкнул Бекаса в бок.

— Поссать не надо?

— Не-е-е, не надо. — быстро ответил Бекас, отрицательно замотав головой.

Бекас подождал, пока на гравий у края дороги не зажурчала первая струя, а потом и вторая. Наклонился вправо и всем телом резко ударил локтем в лицо того, который слева. Голова, как бильярдный шар, отскочивший от кия, ударилась о стекло, вернулась обратно, и Бекас ударил еще раз! Локтем в ухо! Нокаут!

Выскакивая из открытой двери, Бекас сразу примерился, к стоявшему спиной, в самую поясницу, посередине спины. Ногой в прыжке. Хрясь! Боец всплеснул руками. Упал лицом в обсосанный гравий.

Бекас бежал через лес так, как ни разу не бегал в своей жизни, и даже еще быстрей. Он слышал автоматные очереди за спиной. Только все летело не туда, где бежал Бекас. Понял — они его вообще не видят.

Добежал до реки. С разбегу в воду! На ту сторону — вплавь. «Если гонятся вслед, то реку переплывать поленятся — знаю я таких», — сообразил Бекас.

А Бекасу было не лень. За пару десятков взмахов оказался на том берегу. И подумать не мог раньше, что так может. Распалённое бегом лицо его не остыло даже в воде. Он окунул голову в реку еще пару раз. Как зверь, отряхнулся, разбрызгивая капли с волос в стороны. Постоянно оглядываясь, вышел на берег, поскользнулся на глине, выругался по матери, поднялся и скрылся на той стороны реки в лесу.

Пройдя вниз по течению метров сто — бежать сил уже не было, он остановился перевести дух.

Из правой ноги сочилась кровь. Он вынул из пятки обломок сучка, на который наступил, но не чувствовал до этого. Оторвал один рукав от рубашки и перевязал им рану.

Идти было можно. Он оторвал второй рукав. Надгрыз его край. Поделил его пополам. Свернул еще пополам оба куска. Сделал подобие подошвы. То, что осталось от рубашки, распустил на бинты и обмотал обе ноги. Прошелся. Норм.

Чтобы его голого по пояс не измучили комары, решил идти, пока не найдет ельник, где комары не лютуют. Там затихариться до ночи, а уже ночью идти к своему схрону.

Ельник встретился ему через два часа хода.

«Ничего-ничего» — думал Бекас, перематывая рану, в которой кровь уже остановилась, — «Ну вот и хорошо. Вот и ладненько. А как доберемся до схрона, вот там и посмотрим, чьи козыри старше».

Бекас понимал — к дому возвращаться дуриком нельзя — там по любому будет засада.

Глава 6

«Я ехала домо-о-ой, двуро-о-огая Луна…», — Бекас пропел про себя запомнившиеся слова песенки, которую как-то слышал по радио, давно — ещё в детстве. Он разбирал содержимое рюкзака Сени, под тусклым лунным светом и обнаружился первый косяк — батарейки в фонаре умерли — считай фонаря нет.

Он выложил из рюкзака всё на землю — не зги не видно внутри. Первое, что его интересовало — это была аптечка. В аптечке обнаружил стеклянный пузырек с марганцовкой — это была большая удача! Отложил пузырек пока в сторону.

Надеялся найти сменную флиску или термобелье — не повезло. Нашел теплые шерстяные носки — вот это уже хорошо. Это уже то, что надо!

Стал проверять состояние обоих имевшихся в распоряжении АК47. Несколько раз отвел затворную раму и произвёл контрольный спуск. Несколько раз пристегнул, отстегнул разные магазины, дослал патрон, передернул затворную раму, выбросил патрон. Оба АК работали норм. Выбрал наугад.

С боекомплектом получилось так: почти полтора стандартного БК — тринадцать полных магазинов и один не полный. Всего четыреста штук патронов. Не сказать, чтобы мало, не сказать, чтобы много.

Прикинул на глаз общий вес снаряжения: четырнадцать снаряженных магазинов, аптечка, котелок, нож, рюкзак. Семь килограмм всего. Всегда бы так! Пожалел о том, что нет разгрузки. Придется разместить снаряженные магазины в боковых карманах рюкзака и оставшиеся в верхнем кармане на клапане, чтоб доставать быстро.

Решил палатку не брать, а смастерить из нее подобие обуви понадежнее, чем имел сейчас. Дробовик, патроны к нему и оставшийся АК закинул в болото подальше. Возвращаться на это место Бекас уже не собирался.

Там же, в болоте, набрал воды полный котелок армейского образца, стараясь забирать с самого верха, что б меньше цеплять всякой дряни. Вода нужна была и сейчас, и на потом. Чувства голода он не чувствовал, а вот сплюнуть или сглотнуть слюны уже не мог. Такая была сухость во рту — первый признак обезвоживания. Такие ночные марш-броски за просто так не даются, какой проделал он без капли питья.

Саперной лопатки не было. Чтобы вырыть ямку для скрытного костра, подошел нож «фуллтанг» — цельнометаллический, из одной пластины от кончика до хвостовика. Надежный, неубиваемый. Бекас вспомнил, как тогда ещё собирая трофеи, отметил этот нож. Хоть что-то прилично-зачетное нашлось у тех карасей.

Большой костер Бекасу был не нужен — вскипятить всего-то литра три, не больше. Стал копать яму в виде груши на глубину сантиметров сорока; внизу шире к верху уже. С первой ямой закончил быстро. Отступил на те же сантиметров сорок от края и стал копать вторую — уже узкую и тоннель с наклоном, от нее к дну большой ямы, для поддува. С этим пришлось повозиться.

Для скрытного костра все было готово. Почва была глинистая, тяжелая, обвала быть не должно. Запалил, медленно подбрасывал, чтоб дыма было совсем по минимуму.

Бекас поставил котелок на огонь, на самом кончике ножа добавил в воду марганцовки, чтоб вода в котелке чуть порозовела. Что б убить затхлый запах торфа, закинул пяток хвойных иголок.

Когда вода в котелке закипела, он отпил немного мелкими обжигающими глотками. Еле-еле утолив сушняк, дал остыть остальному и выпил все следом. Полтора литра ушло как в сухую землю, все до последней капли. Сходил к болоту набрать второй котелок.

Теперь уже можно было заняться раной в ноге с помощью медицины.

А после можно было и поспать. Мастерить себе обувь из палатки он решил утром при нормальном свете.

А еще, это тоже все утром, из той же палатки и веток, надо соорудить себе маскировку — голое тело в лесу хорошо видно. Что-то на вроде пончо с капюшоном, чтобы скрыть контур плеч и головы. Это все завтра. Сейчас спать.

Если бы кто-то этим утром смотрел со стороны грунтовки, разделяющей коровник и хозблок Бекаса, на опушку леса, начинавшуюся сразу за вырубленным садом, то не заметил бы ничего необычного. И тем более этот кто-то, не заметил бы две пары зорких глаз, наблюдающих за ним с высоты пяти метров из кроны пышного дуба, стоящего на краю леса.

Геша и Лёша, направленные в засаду к дому Бекаса, были вовсе не дураки. Как не дураки, они понимали, что Бекас тоже был не дурак и домой к себе не сунется. Однако они честно отдежурили ночь в доме Бекаса, один раз сменившись в четыре утра. Самые плохие утренние часы достались Лёше. Он вытянул короткую спичку.

Время подбиралось к полудню, и в доме стало душно. Геша и Лёша выбрались на свежий воздух, расположились возле крыльца на травке в окружении одуванчиков.

«Двое», — отметили глаза, наблюдавшие со стороны леса.