Диана Торнли - Эхо далекой битвы
— Трис, послушай меня хотя бы минутку, — сказала Мозес. — В последнее время я много раз беседовала с твоей матерью, помогая ей в выздоровлении. Она рассказала, как ты вместе с ней оказывал помощь больным на Ганволде. Ты когда-нибудь видел по-настоящему загрязненные раны?
Он подумал о том, что видел там: располосованные лица мужчин после брачного сезона, старуху, лежащую с разрезанной до кости ногой, охотника, истерзанного быком пейму.
— Я видел много таких ран.
— И как вы с матерью лечили их? — спросила Мозес. — Привязывали какую-то траву или что-нибудь еще?
— Нет. — Трис подумал, что уж ей-то следует знать, как это делается, но не решился сказать. Только не женщине, не «матери». — Сначала мы их чистили.
— И как чувствовали себя ваши пациенты, когда вы чистили им раны?
Он вспомнил, как держал воинственных юнцов, как приходилось связывать взрослых, пока мать лечила их раны.
— Я знаю, что им было больно, — ответил юноша. — Иногда они даже дрались со мной.
— А вы когда-нибудь прекращали чистить рану только потому, что люди сопротивлялись?
— Нет. — Тристан покачал головой.
— Почему? — не отставала Мозес.
— Потому что туда могла попасть инфекция. У них бы началась гангрена или… — Он пожал плечами. — Некоторые могли даже умереть.
— Все правильно. — Мозес помолчала. — То же самое и с тобой, Трис, только различие в том, что твои самые опасные раны не физические, а… эмоциональные. Но тем не менее, они загрязнены, и их нужно очистить, иначе закончится тем, что «инфекция» проникнет в твой мозг и отравит всю твою оставшуюся жизнь.
Только теперь Тристан осознал, что произошло, как ловко она манипулировала им и загнала в ловушку, где может делать с ним все, что захочет.
Он осмелился бросить на нее сердитый взгляд. И все же он знал, что эта женщина права. В последние недели «нагноение» все чаще напоминало о себе: кошмары, приступы страха, ужас от того, что приходится оставаться наедине со своими мыслями, отчаяние, чувство вины, злость…
Тристан отвел глаза и опустил голову.
— Ты ХОЧЕШЬ избавиться от всей этой грязи? — мягко спросила Мозес.
— Да, — прошептал он едва слышно, не глядя на нее. Но при мысли о том, что придется все рассказывать, вспоминать, у него защемило сердце, скрутило желудок, пальцы юноши стиснули простыню. Сердце бешено колотилось. Тело покрылось холодным потом.
Наверное, Мозес ожидала этого и взяла Тристана за руку.
— Ты знаешь, что такое гипноз, Трис?
— Да. — Ему не раз доводилось быть свидетелем того, как мать использовала этот прием, чтобы облегчить боль свои пациентам или помочь им расслабиться.
— Я могу загипнотизировать тебя, — продолжала доктор. — Так будет легче.
Некоторое время он молчал, обдумывая предложение, затем посмотрел ей в лицо.
— Хорошо. — Во рту у него пересохло, и ответ прозвучал почти шепотом.
— Умный ребенок. — Мозес ласково потрепала его по плечу и отвернулась, чтобы разложить сиденье. — Лучше, если ты ляжешь.
Позвоночник и ребра еще болели, а заживающая на плечах кожа была слишком чувствительной, чтобы лечь на спину. Поморщившись, Тристан перевернулся на живот и натянул простыню. Затем закрыл глаза.
Голос доктора Мозес звучал тихо, спокойно, убаюкивающе. Тристан чувствовал, как теплеют пальцы ног, как ласковая волна поднимается вверх, наполняя все его тело. Отяжелели веки. Потянуло в сон. Голос доктора доносился откуда- то издалека:
— …еще ниже, глубже…
Ему уже начало казаться, будто он плывет, точнее парит в какой-то мягкой обволакивающей среде.
— Ты там, где чувствуешь себя в безопасности, тебе спокойно и уютно… ты расслабляешься…
Он был на Ганволде, лежал в густой высокой траве, а летнее солнце приятно грело спину, в то время как земля холодила живот. Рядом находились его товарищи-охотники. Воздух был наполнен ароматом почвы и цветов, по бирюзовому небу лениво ползли облака.
В сознание юноши вплыл голос доктора Мозес:
— …расскажи о своих кошмарах… это всегда одно и то же?
Пальцы Тристана сжались в кулак. Он тяжело сглотнул.
— …сны в прошлом, — звучало в голове, — они уже не причинят тебе боли…
Он немного расслабился, дыхание стало ровнее.
— …опять то же самое? — спросила Мозес.
— Да.
— Расскажи мне об этом. Где ты находишься? Что видишь?
— Я в пещере. У входа… тяжелые двери. Там… дым и… пыль. Трудно разглядеть. Из нее уходит туннель.
— Кто-нибудь еще есть в пещере?
— Там моя мать. — Ее неясная фигура показалась в тумане. Юноша вздрогнул. — Она… лежит на земле и… она не двигается.
— Что случилось?
— Он… — Тристан запнулся. — Он держит ее… у него в руке нож. Потом он толкает мою мать, и она… она падает.
— Кто «он»?
Руки Тристана вцепились в край кровати.
— Он… мазук. У него кинжал.
— И?
— Мы… мы боремся. — У него пересохло во рту, как после долгой, изнурительной пробежки.
— Что ты чувствуешь?
— Злость… и тревогу, беспокойство… мне… страшно!
— …злость?
От напряжения пальцы юноши побелели.
— Он забрал мою мать!
— Что он делает дальше?
— Толкает меня к туннелю. — Тристан облизал губы. Пульс его участился, на лбу выступили капельки пота. — Я не хочу туда идти!
— Хорошо, Трис. Продолжай.
Юноша тяжело дышал, руки его дрожали, в ногах появилась неприятная слабость.
— Я вхожу… в туннель. Там темно. Не вижу, куда он ведет. Ощупываю стену рукой… поворот.
— И? — подталкивала его доктор Мозес, видя, что Тристан опять замолчал.
— Сворачиваю за угол. Слышу шаги… Он гонится за мной.
Тристан прерывисто задышал, лицо его исказилось.
— Я… поджидаю его… — Он замотал головой. Вздрогнул.
— Трис, что ты чувствуешь?
— Мне страшно! — пробормотал он.
— Почему тебе страшно?
— Мне… — Он судорожно сглотнул. — Потому что я… — Юноша замолчал.
— Отдохни. — Ее голос снова обволакивал его, долетая издалека. — Успокойся. Все в прошлом.
Напряжение постепенно уходило, скатывалось с рук, ног, плеч. Дыхание выровнялось. Дрожь прекратилась.
— Возвращайся, Трис, — сказала доктор Мозес, беря его за руку. — Так что пугает тебя?
— Кровь. — Он поморщился. — У меня на пальцах кровь.
— Откуда она взялась?
Тристан содрогнулся. Дыхание снова стало прерывистым.
— Все уже в прошлом, — убеждал его голос доктора. Ее пальцы слегка сжимали ладонь юноши. — Откуда взялась кровь?
— Я… заколол его. — Он всхлипнул. — Я… УБИЛ его! У меня на руках ЕГО кровь!
— Как ты сейчас себя чувствуешь?
— Меня тошнит. — Он прерывисто дышал. — Ужасно… отвратительно… словно я сделал что-то ужасное…
— Успокойся. Все уже в прошлом. Отдыхай. — Мозес ласково поглаживала его руку. — Ты в безопасности. Тебе ничто не угрожает.
Тристан снова оказался на Ганволде, в высокой зеленой траве, под бирюзовым небом. Солнце согревало его тело, прогоняя дрожь, высушивая слезы… Но прошло еще много времени, прежде чем юноша начал расслабляться.
— Нам нужно поговорить еще кое о чем, — сказала доктор. — О твоем отце.
Утро Ганволда вышло из фокуса и растворилось, сменившись другим утром, тем, когда его впервые навестил адмирал Середж. На нем был стерильный костюм, и черты лица под прозрачным колпаком казались слегка смазанными. Тристан тяжело вздохнул.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Мозес.
— Я злюсь… и мне страшно.
— Злишься? Но почему?
— Потому что… он не пришел мне на помощь… когда мама болела и… когда губернатор… держал меня в заложниках.
— Губернатор Реньер?
Это имя снова отбросило его в прошлое.
— Да.
— Что еще тебя злит?
Тристан нахмурился.
— Я… Меня избили за то, что он сделал… губернатору.
— Что сделал твой отец?
— Он… предал его. Из-за моего отца губернатор лишился своей родины… своих детей. Он… убийца-сферзах.
— Откуда ты все это знаешь?
— Мне рассказал… губернатор…
Юноша замолчал. Пауза затягиваласы
— Ты сказал, что тебе было страшно, — начала Мозес.
Тристан заерзал.
— Да. Я боюсь, что меня закроют… одного в комнате. И еще… что он снова изобьет меня!
— Это все закончилось, Трис. Все в прошлом. Здесь ты в полной безопасности. Тебе ничто не угрожает.
Звук ее голоса убеждал юношу в том, что он действительно в безопасности. Тристан вздохнул.
Но разговор еще не подошел к концу.
— Как ты думаешь, зачем твой отец сделал все это? — спросила она.
— Потому что так же поступал и губернатор.
— И ты думаешь..?
— Да, — резко бросил он.
— Потому что..?
— Потому что губернатор сказал… — Тристан отвернулся, было видно, что ему трудно говорить, — что мой отец такой же, как и он.
