Дант - Далёкий гром
Все, кого он здесь видел, были измучены; чем ближе он подходил к грохочущей выстрелами передовой, тем чаще попадались пьяные. Сначала это были солдаты, а потом он увидел в стельку пьяных офицеров... Было и ещё что-то неосязаемое, то, чего он раньше не знал - обречённость. Все здесь были помечены смертью. Все её ждали и боялись. Она раздавила людей и стала хозяйкой в этом распаренном солнцем лесу.
От резких, незнакомых запахов Шефа уже начинало мутить, но самое страшное ещё ждало его... Через два часа полупьяный адъютант привёл его на КП Гридо. Тот тоже уже изрядно нагрузился. Увидев Шефа, Гридо криво усмехнулся и изрёк:
- Аа, это ты, тараканья немочь! Ну, привет!
Однако Шеф смотрел ему за спину - там... Там... Среди обгорелых, поваленых стволов и камней на склонах урочища лежали груды тряпья, а из них торчали руки, ноги и ещё что-то... страшное, мерзкое.
- Что это? - растерянно пробормотал он.
- Аа, это... Тухлятина! - бодро усмехнувшись ответил Гридо.
- То есть... Почему т-т-трупы не убраны? - растерянно лепетал Шеф.
- Поди да убери... Ты, дерьмоед тыловой, не в своём подвале, а на передовой, - презрительно бросил в ответ Гридо.
Возмутиться от такой наглости Шеф не успел - порыв ветра донёс запах из урочища... Его вывернуло наизнанку прямо там, где он стоял. Гридо заботливо протянул ему фляжку, сказав уже по-приятельски, даже участливо:
- Глотни этого дерьма... Без него здесь совсем погано.
Шеф первый раз в жизни пил спирт-сырец. Пил как воду, не чувствуя ничего - ни жара, ни омерзительного вкуса. Приложившись к фляжке, он почувствовал, как к нему вернулась способность соображать, и он осторожно, очень осторожно заговорил с Гридо:
- Послушай... Ты же обещал, что всё будет сделано за три-четыре дня, а сегодня уже седьмой.
- Нет. Я сказал - может быть... Неужто ты забыл? Ведь я же объяснял - нужно время, силы и средства. Разбить их здесь, на этих позициях, за несколько дней - авантюра. Посмотри, что на склонах творится! - и Гридо ткнул пальцем в сторону противоположного склона, усеянного разлагающимися телами.
- Но ты же готовишь ещё один штурм? - cпросил с тайной надеждой Шеф.
- Да, готовлю. Если пришёл сюда - надо драться! - мрачно глядя в сторону, ответил Гридо. У Шефа всё похолодело.
- Когда?
- Через два часа...
- А если не получится?
- Тогда попробую послезавтра... в последний раз - Гридо тоскливо посмотрел исподлобья мимо Шефа и как бы между делом спросил - Улетаешь когда?
Шеф помолчал немного, а потом так же буднично ответил:
- Если не прорвёшь оборону, то часа через два... На твой КП... не в столицу... Туда полетим вместе, Гридо облегчённо вздохнул, расправил плечи и бросил мельком благодарный взгляд.
"Ах, я негодник! Ах, молодец! Не напрасно здесь блевал! Всё! Теперь ты мой, и людишки твои вместе с тобой у меня в кармане! Нет, друг Гридо, сейчас я тебя в обиду не дам. Я этот лесной кошмар ещё использую! Ещё как!" - проносилось в голове Шефа. Теперь он был готов заглянуть в преисподнюю, хотя пятнадцать минут назад хотел убраться отсюда как можно скорее.
Чем дольше он был здесь, тем больше осознавал, насколько далеки от реальной жизни люди правящей верхушки, в том числе и он. Партизаны, засевшие на противоположном склоне, могли только отбиваться; чтобы помешать как-то гвардейцам и егерям, не было и речи, но как же всё тяжело давалось, сколько возникало непредвиденных препятствий. Гридо забыл о его существовании через несколько минут - ему то и дело докладывали о бесчисленных осложнениях и неувязках, возникавших, пока готовился штурм. Шефу даже показалось, что всё срывается, но нет, начало приближалось, несмотря на все ошибки. В назначенную минуту Гридо позвал его к стереотрубе:
- Смотри, любуйся, как Это бывает... Может, хоть что-нибудь поймёшь.
Он прирос к окулярам: его распирали и благовейный страх, и любопытство. Наконец Это началось... Бомбили не его, а неприятельские позиции, но его всё равно прошиб озноб - через сетку оптики он видел, как в воздух вместе с землёй взлетали в верх клочья человеческих тел...
Едва самолёты стали улетать от урочища, как через их головы на партизан с рёвом посыпались тысячи мин, завыли реактивные установки. Земля на противоположном склоне кипела от взрывов. Шеф был уверен, что там никого в живых не осталось. Артподготовка была еще в разгаре, а Гридо проревел в микрофон - Вперёд, дерьмоеды!!! - а потом другой микрофон - Через две минуты огонь в глубину!
Справа и слева от КП, сколько хватало взгляда, вниз по склону посыпались тысячи солдат. Они скользили на осыпях, перебирались через поваленные стволы, падали и катились вниз, в глубину урочища. Когда первая цепь начала карабкаться на другой гребень, взрывы переместились с переднего края в глубину обороны.
Повстанческий склон молчал - он был перепахан бесчисленными взрывами, и Шефу казалось, что там сейчас нет ни одного живого существа. Атакующие карабкались по крутому склону. До вершины оставалось метров двести... И тут противоположный склон ответил - он буквально взорвался ураганным огнём. Гвардейцы Гридо - краса и гордость нации - посыпались под откос, как снопы... Над урочищем опять гремел гром стрельбы. Пули бесчисленными пчелиными роями жужжали у него над головой, впивались в мешки, за которыми он прятался. Егеря и гвардейцы теперь падали вокруг него, в нескольких метрах от КП. Стоны и короткие вскрики раздавались то и дело. Ужас буквально оседлал Шефа. Он заставил его сжаться и присесть, хотя бруствер был на один ряд мешков выше его головы. Ему показалось, что все пули летят в него, тело покрылось холодным, липким потом. Хотелось забиться в нишу у самого бруствера и закрыть голову руками, но Ужас не позволил. Он как загипнотизированный смотрел в окуляры... В урочище... нет... в горнило ада, где сотни здоровых, сильных людей умирали, раскромсанные ураганным огнём - от первой цепи осталось не более половины людей, хоть она прошла всего лишь одну сотню метров.
- Святой Нано! - прохрипел Шеф.
- Вперёд, тараканья немочь! - Ревел Гридо.
Атакующие дорвались наконец до гребня, и в первой траншее началась рукопашная. Засверкали всполохи выстрелов и тысячи клинков. В битву врубилась вторая цепь. Множество убитых и ещё живых людей катились кубарем по склону, скользили вниз, к реке, под ноги следующим цепям, карабкающимся вверх.
Шеф, преисполненный восторга и ужаса, не отрываясь, смотрел на пир смерти. Рукопашная медленно смещалась из первой траншеи дальше. В дело вступила третья цепь; он видел, как солдаты выхватывали тесаки и добивали раненых партизан. Казалось, победа уже рядом... Но не тут-то было! Шеф снова услышал вой мин над урочищем - теперь стреляли партизаны. Сотни разрывов закипели в урочище. Вместе с землёй и камнями в воздух опять полетели куски человеческих тел. Гридо исторг полный полный отчаянья вой и заревел в микрофон:
- Накрыть их миномёты! Весь огонь по миномётным позициям!!! Весь! Ааа, дерьмоеды!!!
Мины стали рваться вокруг командного пункта. Их частые глухие хлопки перемешались с душераздирающими криками раненых. Смерть косила людей рядом с Ним - всемогущим и всесильным Шефом контрразведки - сотни осколков свистели вокруг него. Вдруг он почувствовал упругий удар по всему телу. В плечо попало что-то горячее и липкое...
Он приходил в себя, офицеры стащили с него разорванное тело полковника Тико. Ординарец сгрёб ладонью горячий ошмёток человеческих внутренностей с его плеча и швырнул их за бруствер... Его вырвало ещё раз. Он корчился в луже своей блевотины, чужой крови и потрохов. Ординарцы подняли его на на ноги, кто-то подбежал с ведром воды и окатил его. Стало немного полегче. Шеф утёрся углом плащ-палатки и побрёл к стереотрубам. Вперившийся в одну из них Гридо стонал, как раненый вепрь. Сражение было в самом разгаре, они проигрывали...
Рукопашная медленно катилась обратно к гребню. Ненадолго сеча забуксовала над второй траншеей. На гребень поднялись остатки четвёртой и пятой цепей. Сквозь сетку в окуляре стереотрубы он видел в мельчайших деталях бесчисленные поединки. Вот дюжий сержант-егерь наискось - от плеча - разрубил тесаком щуплого партизана; рядом такой же дюжий гвардеец в беззвучном вопле заваливается на землю с распоротым животом, а на спину ему наступает жилистый партизан - окровавленный штык-нож его карабина уже вошёл в горло другому гвардейцу... Шеф от неожиданности даже зажмурился на мгновение, но тут же вновь с ужасом и любопытством впился глазами в окуляр.
Что-то неведомое с ним происходило. Ему доставляли удовольствие страдания людей, умиравших под пытками, но здесь было и всепоглощающее ожидание своей гибели, и ужас... ужас, заполнивший всё его существо. То, чего он не знал до этого дня...
