Дант - Далёкий гром
- Через сорок минут начнут атаку на твоём участке, Току. Иди, встречай гостей. Там к тебе и гвардия, и егеря собрались...
Кузнец погрёб за ухом и крякнул недовольно.
Самолётов на этот раз было не восемнадцать, а двадцать четыре. Миномёты поддержали реактивные горные установки, и продолжался налёт дольше. Это уже почти не отличалось от артподготовки на Стальном рубеже или Горелой плеши, в ту ещё войну. Земля буквально кипела от сотен разрывов, воронки налезали одна на другую... Когда стрельба прекратилась, на их склон карабкались три тысячи гвардейцев и егерей. Он понял, что их не удастся остановить даже резерву - придётся вступить в дело миномётчикам.
- Лузу, соедини меня с Малышом, - резко сказал он Радисту. Как только тот ответил, он крикнул ему в трубку - Огонь!!! - Потом стремительно надел каску, примкнул штык к автомату и скомандовал - Штаб, в ружьё!!! Все в траншеи!!!
В первой траншее уже закипела рукопашная. На гребень вырывались, перепрыгивая через упавших, сотни озверелых, ревущих от ярости солдат. Десятками их косил ураганный огонь, однако через минуту рукопашная докатилась до второй траншеи. В воздухе засверкали окровавленные штыки, тесаки, сапёрные лопатки. Перекрывая грохот боя, над урочищем поднимался тысячный людской крик и стон. Во второй траншее умирали новобранцы учебного центра - один за другим, десятками... К ним наконец подоспел резерв, и атака забуксовала. Генерал заметил в круговерти боя Дэка. Тот ухитрился завалить двух здоровенных егерей, увернулся от автоматной очереди, непонятно как вырос перед гвардейским лейтенантом, стрелявшим в него, и так же непостижимо, даже для искушённого, острого взгляда командующего, парировал выпад штыка, предназначавшийся Оружейнику. А лейтенант тем временем медленно сложился пополам и, изумлённый, ничего не понимающий, рухнул в траншею.
- Когда ж он его успел? - мелькнуло в голове у Генерала. Однако на удивление времени не было - побоище катилось дальше, и он, не жалея патронов, стрелял из автомата. Рядом вцепился в гашетки станкового пулемёта начальник штаба. Егеря и гвардейцы, прорвавшиеся к третьей траншее, падали, будто колосья в жатве, но вместо упавших по грудам трупов и раненых бежали другие.
- Сейчас будут здесь, - сверкнула молнией мысль. - В штыки! На бруствер!!! - битва захватила его. Всё последующее происходило будто в каком-то вихре: из хаоса криков, лязга и стонов на него набежал сержант - мастер клинка. Он отбил его штык и полоснул своим по его горлу - в лицо брызнула горячая солёная кровь...
- Руби их! Ааа, тараканья немочь!!! - он, наступив на кого-то, ещё живого, прыгнул вперёд, прикладом снёс егеря, добивавшего раненого начштаба, отбил тесак другого... Солнце свекнуло ему прямо в глаза, окровавленный тесак огнём горел в его лучах. Егерь, кровожадно оскалясь, занёс своё оружие для второго удара, но тут мелькнула на доли секунды какая-то тень, и обезглавленное тело завалилось наземь, всё ещё сжимая тесак...
Только поднявшись, Генерал увидел знакомый загривок Дэка, который снёс с ног еще одного егеря. Побоище покатилось обратно к гребню урочища. Вместе с остальными он дрался на самом краю. На склонах урочища кипели разрывы сотен мин - миномётчики их спасли. Если бы не их ураганный огонь, оборона была бы сметена. Но и без попавших в огненный смерч на позициях с партизанами дралось несколько сот отборных гвардейцев и егерей.
На краю он схватился с дюжим гвардейцем и прикладом раскроил ему голову. Парень рухнул под откос, захлёбываясь кровью, и покатился вниз. Третий за этот день... Давно он уже не убивал сам... Давно. А рядом Гвардеец изрешетил двоих солдат, бросившихся бежать вниз. Смерть собирала свою поживу. Он поливал огнём бегущие по склону фигуры в камуфляже и с упоением орал: "Всех вас, гады! Всех положим! Ааа, тараканья немочь!!!" - но в голове упрямо и настойчиво звучал голос другого Нано, спокойный и рассудительный: "Остановись. Пора уводить людей в траншеи - сейчас накроют миномётами." С трудом он заставил себя остановиться... Спрыгнув в траншею, Генерал приказал:
- Всем в траншеи! Отбой! Пустить зелёную ракету!
Люди посыпались в окопы. Затаскивали следом раненых и, не пришедшие ещё толком в себя после рукопашной, что-то возбуждённо говорили друг другу. Ему не позволено было поддаваться чувствам, как остальным. Он был их командующим, этот бой был выигран, и надо было думать, как выиграть следующий...
Генерал шёл по траншее, то и дело переступая через тела. Многие сегодня погибли. Возле блиндажа Кузнеца, поперёк траншеи лежал новобранец. Он узнал Комара - мальчишка смотрел остекляневшими глазами в небо. Скрюченные пальцы сжимали окровавленную рукоятку тесака, пригвоздившего его к стенке траншеи. Глаза уже припорошило песчинками...
" -Если Интоту не выведет сегодня ночью своих людей из болот, нам конец," - стучало у него в висках...
Он чувствовал опустошение. Так всегда бывало после тяжёлого боя, в особенности после рукопашной. С трудом командующий добрёл до своего КП. В блиндаже всё было так же, как и перед боем, только людей поубавилось. Начштаба был тяжело ранен, его заместитель погиб, Радист, легкораненый, по-прежнему суетился возле своей рации. Следом за ним в штабной блиндаж ввалились Кузнец, Гвардеец, Дэк - все раненые.
Гвардеец рухнул на мешки с песком, сбросил каску и, откинувшись на стену, прохрипел - Если Интоту не выведет своих людей к полуночи... Нам крышка... Резервов больше нет...
Никто ему не ответил. Здесь все были старые солдаты и всё понимали - говорить было нечего, оставалось только ждать...
Впервые за последние дни Генералу показалось, что надвигается развязка. Через три часа Гридо атаковал в пяти километрах ниже по течению, на участке Стрелка. Он послал ему на помощь остатки резерва - Дэка с четырьмя десятками вконец измученных людей, а потом пошёл на перевязочный пункт.
- Товарищи, оборона на грани прорыва... кто может, вставайте... - он стоял посреди крошечной поляны, заваленной изуродованными, стонущими людьми. В воздухе стояли крики, причитания вперемежку с плачем и проклятьями. Врач, продолжая перевязывать раненого, поднял на него укоризненный взгляд и ничего не сказал. Из-под окровавленных повязок на него глядели сотни измученных, горячечных глаз, стоны слегка приутихли. Наконец неловкую паузу прервал надтреснутый, тихий голос за его спиной:
- Что, совсем туго, Нано?
Он узнал своего старого знакомого. Алту Раду был его одногодком. Они давно уже знали друг друга, пять лет - со времени Восстания. Правда, бывший крестьянин так и остался рядовым бойцом.
- Плохо, Алту, совсем плохо... Понимаю, каково вам, но товарищи у водопада могут не удержаться. Я вам не приказываю... но, кто может, помогите... - с трудом подбирая слова, проговорил, краснея от смущения, Генерал.
Люди зашевелились и, кряхтя, стеная и ругаясь, начали подходить к нему. Он привёл на позиции к КП Стрелка полсотни раненых. Подкрепление добрело до окопов как раз перед началом атаки. Её удалось отбить с огромным трудом, только потому, что в третьей траншее егерей встретил отряд раненых. В бою двадцать два из них погибли... Это был тяжёлый день, очень тяжёлый, но Южный фронт устоял.
Когда к полуночи из болот стали выходить основные силы группы Интоту и он обнял его самого, мокрого, покрытого болотной тиной, Генералу показалось, будто гора упала с плеч. Они выстояли.
Генерал смотрел на кровавый лик Зорана, слышал плеск воды от тысяч ног, и плеск этот показался ему колыбельной песенкой, он почувствовал, что хочет спать. Нестерпимо.
Глава - 7б -
В вертолёте его ещё признавали, и штурман уступил ему своё кресло, но Шеф чувствовал на своей спине тяжёлые, недобрые взгляды гвардейцев. Он летел к Огненному урочищу и с содроганием ждал встречи с Гридо и тем Ужасом, который воцарился там. Хоть он и догадывался, но то, что увидел, едва выбрался из перегруженной машины, повергло его в шок.
В двадцати метрах от вертолёта рядами лежали раненые. Они дико кричали, стонали, выли, проклинали последними словами всё и вся - Гридо, Президента и его... его! Смотревшего на них. А за рядами изувеченных, копошащихся людей пьяные измученные санитары сваливали в кучу покойников.
- Эти вертолёта не дождались. Командующий приказал только живых возить... Мясорубка, как в войну... - прохрипел пилот - вертолётчик, такой же измученный, как и санитары.
Однако на посадочной площадке он увидел лишь цветочки, прелюдию; ягодки ждали его впереди. Чем ближе подходил Шеф к передовой, тем страшней ему становилось. Первый раз в жизни он шёл туда. До этого дня его судьба не заносила в ад. Везло... За двадцать пять лет службы он всего несколько раз попадал в переделки, когда над головой изредка посвистывали пули, Восстание вообще пересидел в подвалах огромного столичного комплекса контрразведки, и вот теперь каждый шаг приближал его к преисподней.
