Эдгар Берроуз - Пираты Венеры
Люди походили на вепайцев, но немного отличались от них. Они более низкорослы, с грубыми чертами лица. Было что-то угрожающее и зловещее в их таком абсолютном молчании и крадущейся походке.
Я недоумевал, что они здесь делают, затем подумал о девушке, и у меня появилось убеждение: они намерены причинить ей зло. Значит, все виденное мной сулит ей беду. Каким образом они могли это сделать, не понимал, ибо очень мало знал о людях, к которым забросила меня судьба, и их взаимоотношениях. Но впечатление было вполне определенным. Это настолько взволновало меня, что я решился кое-что предпринять.
Не думая о последствиях, стараясь не шуметь, перепрыгнул через ограду и пошел за ними. Они не видели меня — между нами был густой куст, росший рядом с оградой, отделяющей сад от моей веранды. Через ветки куста Наблюдал я за ними, оставаясь незамеченным.
Осторожно подкрадываясь, я скоро догнал последнего. Все пятеро направились к открытой двери, за которой в богато обставленной комнате скрывалась девушка, прекрасное лицо которой толкнуло меня на эту сумасшедшую авантюру. Она подняла голову и, увидев первого человека в двери, вскрикнула.
Не останавливаясь, я бросился на человека перед собой, громко вскрикнув, надеясь таким путем привлечь к себе внимание остальных, в чем полностью преуспел. Четверо немедленно повернулись. Для пятого мое появление было таким сюрпризом, что я смог вырвать его меч из ножен, прежде чем тот пришел в себя. И когда он обнажил кинжал и попытался ударить меня, его сердце пронзил меч. В этот момент на меня бросились остальные.
Лица их исказились от ярости. Узкое пространство между кустами уменьшало преимущество четверых против одного, потому что атаковать меня они могли только поодиночке. Но я знал, каким будет исход, если не придет помощь, и так как единственным моим намерением было отвлечь их внимание от девушки, начал медленно отступать к ограде своей веранды, убедившись, что они не намерены отставать.
Мой крик и крик девушки вызвали тревогу, и скоро стало слышно, как в комнате, где находилась девушка, громко топают люди, а ее голос направляет их в сад. Оставалось надеяться, что помощь придет прежде, чем нападающие прижмут меня к стенке, где под ударами четырех мечей мне придется плохо. Нападавшие владели мечами несравненно лучше меня. Я благодарил судьбу, давшую мне возможность позаниматься фехтованием. Это помогло, хотя продержаться против четверых с новым для меня оружием — венерианским мечом — долго не удалось бы.
Наконец, отступая, я достиг ограды и уперся в нее спиной. Человек передо мной, злобно усмехаясь, взмахнул мечом. Я слышал, как из комнаты девушки выбежали спешащие на помощь. Смогу ли продержаться еще немного? Мой противник замахнулся со страшной силой, целясь мечом в голову, но вместо того, чтобы парировать удар, я прыгнул в сторону, затем вперед, и сам нанес удар! Но из-за спины упавшего противника на меня бросился еще один.
Спасение близилось… Девушка в безопасности… Не стоило больше испытывать судьбу, оставаясь на поле боя и рискуя быть изрубленным на куски. Поэтому, вонзив меч в наступавшего венерианца, рывком повернулся и перепрыгнул через ограду своей веранды.
Оглянувшись, увидел дюжину венерианских воинов, которые прикончили двух оставшихся в живых незваных гостей. Не было слышно никаких звуков и криков, кроме лязга мечей, когда эти двое тщетно пытались защитить себя. Обреченные не вымолвили ни слова!.. Казалось, они были потрясены и скованы ужасом, хотя их страх, по-видимому, не был вызван превосходящими их в силе противниками. Это было что-то такое, чего я не понимал, — какая-то таинственность в их молчании, поведении, действиях…
Воины быстро подобрали тела пятерых пришельцев, потащили к внешней стене сада и сбросили в бездонную пропасть. Затем так же молча они удалились из сада тем же путем, каким вошли в него.
Видимо, солдаты меня не видели, и девушка — тоже. Как они объяснили смерть убитых до их прихода трех пришельцев, я никогда не узнал. Вся история вообще была окутана тайной и прояснилась только через некоторое время.
Я подумал, что Данус упомянет об этом случае, и тогда задам ему вопрос, но он не сказал ни слова о происшедшем, и я, в свою очередь тоже промолчал, так как что-то удерживало меня. Скромность, наверное. Хотя в других случаях любопытство мое, касающееся этих людей, было ненасытным. Даже боялся, что надоем Данусу до крайности непрерывными вопросами. Оправданием мне было, что могу изучить язык, только разговаривая на нем и слушая живую речь, а Данус, наиболее замечательный из венериан, настаивал, что учить меня не только удовольствие, но и его обязанность, поскольку об этом допросил сам джонг, посоветовавший рассказать мне все, касающееся жизни, обычаев и истории вепайцев.
Один из многих вопросов, ставивших меня в тупик, — почему разумные и культурные люди живут на деревьях, по-видимому, без слуг или рабов и, как я понял, практически без связи с другими народами. Как-то вечером я решил расспросить Дануса.
— Это долгая история, — ответил он. — Многое ты сможешь найти вот на тех полках, но, если хочешь, я постараюсь кратко ответить на твой вопрос.
Столетие назад короли Вепайи правили огромной страной — не лесным островом, где ты нашел нас, а огромной империей с тысячами островов, простиравшейся от Карбола до Страбола. В нее входили громадные пространства суши и великие океаны, она была украшена могучими городами и гордилась своими богатствами и торговлей, не превзойденными в веках ни до, ни после.
Население Вепайи в те дни измерялось многими миллионами: миллионы купцов, миллионы наемных рабочих, миллионы рабов. Немного меньше было работников умственного труда, к каким причисляют людей науки и искусства. Военные руководители отбирались из всех классов. Страной правил джонг, трон передавался по наследству.
Границы между классами не были жестко определенными. Раб мог стать свободным человеком, свободный человек — кем угодно в пределах своих способностей, только, конечно, не джонгом. Правда, четыре основных класса мало общались друг с другом, каждый класс имел так мало общего с другим. Тем не менее никто не чувствовал свое превосходство или, наоборот, неполноценность. Когда человек из низшего класса достигал уровня культуры, свойственной более высокому классу, он получал равные с его членами права.
Вепайя процветала и благоденствовала, но недовольные все-таки были: лентяи и бездарности, преступные элементы. Они завидовали тем, кто добился высокого положения в обществе, ведь им самим достичь того же не позволяли умственное убожество и нежелание трудиться. В течение долгого времени они творили мелкие беспорядки и безобразия. Но основное население не обращало на них внимания, или просто высмеивало. Тогда нашелся лидер из их числа. Это был чернорабочий по имени Тор, человек с преступным прошлым.
Тор создал тайную организацию, члены которой именовали себя «тористами». Он проповедовал учение о классовой ненависти, получившее название торизм. При помощи активной пропаганды Тор привлек к себе много последователей и, поскольку его деятельность направлялась лишь против одного класса образованных, заручился поддержкой миллионов людей других классов. Правда, многих сторонников он нашел и среди торговцев, предпринимателей, землевладельцев.
Единственной целью тористских лидеров была личная власть и обогащение за счет грабежей и насилия. Но так как агитация велась исключительно среди темных, невежественных масс, для них не составляло труда обмануть не искушенных в политике людей, которые в конце концов под руководством своих фанатичных лидеров подняли массы на восстание, ставшее приговором культуре и цивилизации многих народов.
Целью восстания было уничтожение культурных классов. Люди других классов, если они не были с ними заодно, порабощались или уничтожались. Они хотели убить джонга и его семью. Совершив это, восставшие наслаждались бы абсолютной свободой: ни хозяев, ни налогов, ни законов!
Они уничтожили большую часть культурного класса, а также многих торговцев и предпринимателей. Затем выяснилось, что кто-то все же должен править, и лидеры торизма уже оказались готовы натянуть на совершившую восстание массу жесткую узду ограничений и создать свое правительство. И народ отверг правление образованных и культурных классов, выбрав тористов, алчных и невежественных.
Теперь участники восстания попали в фактическое рабство. Армия шпионов строго следила за ними, а армия охранников удерживала от восстания против новых хозяев и возвращения к старым порядкам. Жизнь стала нищенской и безрадостной, и помощи искать было негде.
Те, кто бежал с нашим джонгом, отыскали удаленный незаселенный остров. Здесь построили древесные города, высоко над землей, где нас не смогут обнаружить. С собой мы принесли свои знания, культуру и кое-что из материальных ценностей, но наши желания скромны — и мы счастливы! Мы уже не вернемся к старой общественной системе. Жестокий урок истории усвоен: люди, разделявшиеся между собой на какие-то жестко разграниченные группы, не могут быть счастливыми. Даже мелкие классовые различия вызывают зависть и ревность. У нас этого нет. Мы все принадлежим к одному классу. У нас нет слуг: любую работу мы делаем лучше их. Даже те, кто служит джонгу, не слуги в прямом понимании; служба у джонга считается делом чести, которой удостаиваются лучшие.
