Вячеслав Сибирцев - Возвращение
Открылась дверь, и в комнату вошёл мужчина в белом халате. Увидев пациента, он улыбнулся:
-Очнулся? Молодец! Как себя чувствуешь?
-Нормально, - ответил Алька. Голос был хриплым, словно он молчал уже давно. – Только руку трогать больно. А зачем я тут?
В глазах мужчины мелькнула тревога, сразу же сменившаяся облегчением.
-Совсем ничего не помнишь?
-Смотря что. Как меня зовут – помню, а как в больницу попал – не помню.
-Тебя током ударило. В руку. Шок, кома, небольшая потеря памяти. А нашли тебя военные, поэтому ты в госпитале.
Военные… В голове что-то зашевелилось, но Алька не понял, почему это слово так его встревожило.
-И долго мне ещё тут лежать?
-Нет, Аля. Раз в себя пришёл – недолго.
Алька удивлённо приподнялся, опираясь на здоровую руку:
-Откуда вы знаете моё имя? Я же был без сознания.
-А ты, когда из комы вышел, всё кричал и звал бабушку. Повторял: «Найдите бабу Варю, я знаю, где она живёт, знаю». И всё адрес повторял. Вот мы её нашли, она приехала и рассказала нам о тебе.
-Но я не помню её адреса!
-После поражения током вспомнил. Может, письма видел, может, мама говорила. Запомнить не старался, но в голове отложилось. Подожди, я её сейчас позову.
Врач ушёл, а Алька лежал, не сводя глаз с двери, и думал, что так не бывает: бабушку разные люди искали столько месяцев, и вдруг он просто называет адрес. Наверное, произошла ошибка, и это не его бабушка.
Но дверь открылась, и в сопровождении того мужчины в халате, вошла настоящая баба Варя.
-Аленький мой, - запричитала она, - милый мой, наконец-то! Как уж я тебя искала, как искала!..
Она ещё что-то говорила, говорила, гладила Альку по голове, обнимала, стараясь не задеть больную руку. А Алька недоумевал: почему это ОНА его искала? Ведь всё было наоборот! Но воспоминания пробегали в голове разрозненно, непонятно, перемешивались лица, места, времена года. Он даже зажмурился, чтобы остановить это мельтешение и навести в голове порядок.
-Варвара Сергеевна, - тронул бабушку за рукав мужчина в халате, - мальчик устал, ему нужен покой. Давайте оставим его пока одного. Вечерком ещё придёте, поговорите.
Баба Варя послушно поднялась с кровати.
-Отдыхай, солнышко, отдыхай. Теперь мы не потеряемся больше, всегда вместе будем, обо всём наговорился.
Алька кивнул, не открывая глаз. Казалось: вот ещё чуть-чуть – и мысли встанут на свои места. Из палаты все ушли, стало пусто и тихо, но «чуть-чуть» всё никак не проходило. Алька напряжённо думал, думал – и незаметно уснул.
Проснулся он ночью. По комнате метался свет уличного фонаря, появляясь и пропадая за мельканием терзаемых ветром листьев. Где-то вдалеке погромыхивал гром. Пахло влагой. «Гроза» – подумал Алька и, осторожно встав с кровати, пошёл, держась за стену, к окну, чтобы закрыть форточку. Этому его с самого детства учила мама. Гром тем времен стал ближе, свет фонаря порой бледнел в ярких всплесках молний. Алька встал на цыпочки, дотянулся до форточки и захлопнул её. Вовремя – по стеклу и карнизу резко забарабанил дождь.
Обратно в постель не хотелось. Алька прижался лбом к стеклу (хотя в грозу делать это ему тоже категорически запрещалось). И тут небо прорезала необычайно яркая вспышка, рванулась, ослепляя пронзительно-белым – и в то же мгновение погасла, успев осветить двор, дерево, здание госпиталя и мальчика у окошка. Но и воспоминания этого мальчика, словно испугавшись электрического разряда, замерли, застыли, Позволили рассмотреть их порядок, а потом потекли неспешно и важно, ощущая собственную значимость. Алька увидел маму, бывшую квартиру, обломок потолка над кроватью, старый городской парк. Он как будто заново проживал – день за днём – прошлогоднее лето. Потом осень, интернат, поездку в Киев. И – Зону – самое таинственное и жуткое место на земле.
Гроза, освежив воздух озоном и смыв ливнем многодневную пыль, куда-то уползла. Опять стало темно, тихо и сонно. Только Алька, забыв про грозу, про больницу и озябшие босые ноги, стоял, прижавшись лбом к стеклу, и всё вспоминал и вспоминал.
Алька восстановил в памяти почти всё. Лишь последний день в Зоне не давал себя разглядеть полностью. Например, мальчик понимал, что Чиж погиб, но не помнил этого. И своего попадания в электру (а что ещё могло так ударить его током?) он не помнил тоже. Очень хотелось вернуться на прежнее место – казалось, что там оставлено что-то очень важное, тянуло, мучительно тянуло в Зону. Его уже выписали из госпиталя, и вместе с бабой Варей он уехал в небольшой городок под Харьковом. Стояло лето, замечательно солнечное лето, с абрикосами и алычой, с купанием и коричневым загаром. А перед мысленным взором постоянно маячила сырая серая Зона – и манила к себе.
Постепенно Алька смирился с этим ощущением, привык жить с ним. Баба Варя долго и муторно выхлопатывала документы на внука, потом записала его в ближайшую школу.
-Жаль только, - сокрушалась она вечером, - что надо в девятый по возрасту, а тебя в восьмой берут. Год-то потерян.
Потерян год? Алька вспомнил всё, чему научился в Зоне; вспомнил о том, как постепенно поборол свой страх, справился с неуклюжестью и несообразительностью; вспомнил Чижа – и подумал, что год не потерян, нет, он дал ему очень многое. А восьмой или девятый класс – это не так уж важно. Он всё равно выучится и приобретёт самую лучшую в мире специальность. Какую? Алька вспомнил, как Чиж не раз спасал его из смертельно опасных ситуаций, как он пытался закрыть его собой в тот последний вечер, и решил, что будет жить так, как он – защищая других людей.
7
Я с гордостью оглядел сваленное посреди комнаты снаряжение. Всё-таки за четверть века наука в области защиты человека шагнула далеко вперёд. Навигатор, наладонный компьютер, ПНВ, противорадиационная маска, костюм из довольно мягкой, но пуленепробиваемой ткани (я уж не говорю, что он терморегулируемый, водо- и газонепроницаемый), лазерный фонарик, практически невесомая фляжка, консервы, саморазогревающиеся при открывании банки. И множество не столь ярких, но не менее необходимых мелочей. Я усмехнулся – наука в области защиты человека сделала такой шаг вперёд, потому что перед ней семимильными шагами несётся наука по уничтожению человека. Если нет пули, то ни к чему пуленепробиваемый костюм, не правда ли? Кстати, об оружии. Его мне придётся добывать самому на месте. В наших командировках практикуется подобное. Если бы я ехал спецрейсом с группой таких же, как я, то оружие дали бы. Но когда я один и собираюсь передвигаться в обычных поездах-автомобилях – тут уж извините. Выдадут мне в дорогу автомат, а у меня нервы сдадут, и уложу полвагона. Нет, так не положено. Поэтому я прикинул, сколько может стоить моё вооружение, и захватил соответствующую сумму. Аптечку я тоже решил купить на месте. Марина принимала в моих сборах самое горячее участие, и пугать её я не хотел. Конечно, положил в кармашек рюкзака анальгин, бинт и йод, но и только. Представляю, что подумала бы дорогая жена, наблюдая, как я упаковываю ампулы с мощнейшим обезболивающим, противошоковым, антимикробным, противостолбнячным. Марина, конечно, понимала, куда я еду, но представляла плохо. По её разумению, мне могли угрожать две страшные опасности: радиация и воспаление лёгких от вечного дождя. Про мутантов она, скорее всего, слышала (не от меня, ни-ни), но не принимала их всерьёз, считая чем-то вроде «рыбацких баек». Я, разумеется, её не разубеждал.
- Главное – сообщай, как идут поиски. Обязательно, каждый день, - повторяла она, бесцельно бродя за мной по комнате.
- Каждый день вряд ли получится, - уклончиво отвечал я.
- Почему? Вот твой телефон, я уже положила на счёт нужную сумму. Ты только его не забудь.
Телефон я, конечно, взял, чтобы не расстраивать Марину, но не стал говорить, что в Зоне много мест, где связь пропадает, и аппарат превращается в бесполезную пластмассовую игрушку.
- Каждый день звонить не обещаю, - ещё раз твёрдо повторил я, - Когда получится, тогда и позвоню. И когда новости будут.
- И ещё, - Марина сжала руки и жалобно посмотрела на меня, - Пожалуйста, не привозите домой всякую радиационную дрянь в виде сувениров.
- А не радиационную можно, - отвлечённо поинтересовался я, представив себе почему-то хвост слепого пса.
- Не радиационного там нет, - отрезала Марина и вдруг заплакала, - Господи, Динька же совсем не защищён. У тебя вон какое обмундирование, а у него ничего.
- Он надел мой старый костюм, - возразил я, - Его свойства ослабли, но не сильно. Во всяком случае, с радиацией-то одёжка справится.
